Я был за рулем. К тому же, как всегда, боролся с лишним весом. Поэтому жена ела пирожок, друг выдул рюмашечку, а я стоял и смотрел, как им становится лучше.

– Ну? – весело спросил друг. – Повторим? – И нашел компаньона.

Я понюхал горлышко бутылки. Аромат был фантастический. Пирожки тоже пахли, как домашние.

В зале шли футбольные матчи. Единственная трибуна была набита битком. Детям объявили, что сразу после игры начнется пресс-конференция Аршавина, где каждый сможет задать ему свой вопрос, и малышня рванулась в зал.

Мы пытались комментировать матч. Другу после нескольких рюмок коньяка было совсем весело. Когда я попросил его объявить составы финалистов, он начал в рифму:

– Всяк игрок знай свой номерок!..

Примерно час шла рубка. Тарасов, потный и счастливый, стоял рядом с нами в фиолетовых трусах, гетрах и майке. Его команда в футбол играла хреново, но это была единственно хреновая вещь на празднике. В тот момент.

Когда все закончилось, Аршавин вышел к трибуне, пожонглировал мячом. Уронил его, засмеялся, и дети на трибунах взвыли от восторга. Объявили о начале его пресс-конференции. Первый же вопрос вызвал у меня колики. Четырехлетняя девочка с бантиками спросила хрустальным голосочком:

– А почему, когда вы бегаете, у вас всегда щечки красные?

Мы хохотали как обезумевшие. Аршавина ждал «Арсенал», до Марибора и Варшавы было еще невероятное количество дней. Сборная только что выиграла бронзу, и отголоски того летнего счастья постоянно находили всех нас, кто был в 2008-м в Леоганге, Базеле и Вене.

Когда все закончилось, мы поднялись наверх. Я налил себе чай. Аршавин открыл минералку. Мой друг взял бутылку коньяка и снова наполнил рюмку.

Обжигаясь, я сделал глоток и увидел, что нас внимательно изучает товарищ из «Твоего дня». А может быть, из «Жизни» – я уже подзабыл, как это называлось раньше.

Как он проник внутрь – загадка. Охранник на этот вопрос не смог ответить. Товарища вежливо вывели. Тарасов огорчился. Я его не утешал, предполагая сюрпризы.

– Да нет, исключено, – сказал Андрюха. – Я велел, чтобы все снятое стерли.

Следующим утром газетка вышла с крупным фото Аршавина на первой полосе. У него были красные щечки, он сидел за столом и был снят так, что на первом плане агрессивно высилась ополовиненная моим другом бутылка коньяка. Заголовок вопил: «Как сообщил наш источник в руководстве «Реала», клуб отказался от покупки Аршавина из-за его проблем с алкоголем».

Тарасов чуть не плакал от обиды.

– Он же ни грамма! Он даже к еде не притронулся от усталости. Какие же суки, а?

– Урок, Андрюша, – сказал я.

Время от времени Бородюк говорил Хиддинку, иногда заказывавшему вечером бокал красного вина в лобби отеля:

– Не надо, снимут и напишут, что ты алкаш.

Тот посмеивался:

– Я свободный человек. Один бокал вина и сигара после ужина. Что тут такого?

А потом вспоминал, как однажды в Турции тележурналистка попросила записать интервью у него дома. Гус разрешил. В урочный час в дверь позвонили, он открыл. Барышня стояла наготове, полуголая. Прыгнула на него, и оператор с фотографом начали снимать.

– Урок на всю жизнь, – говорил нам Гус.

Документы он часто подписывал в левом верхнем углу. Я перенял у него эту привычку, спросив, почему он делает так.

– Уже никто ничего над твоей подписью не добавит, – объяснил он и засмеялся.

– А бывали такие попытки? – снова спросил я.

Гус хитро посмотрел на меня и подмигнул. Иногда я не сразу понимал, шутит он или говорит серьезно.

На вечеринке, которую ФК «Москва» закатил в честь окончания сезона, было круто, но грустно. Клуб умирал. Об этом говорили в открытую, хотя наверняка у кого-то еще теплились надежды. Но Прохоров выкинул его как щенка, с которым наигрались, а потом он стал ненужным. Щенок надоел.

Божович увидел, что я зашел в зал, мы обнялись. Я сказал ему, что вроде бы как надо поздравить его с неплохим окончанием сезона, а что-то мешает сделать это.

– Да, товарыщ, – ухмыльнулся он со своим непередаваемым акцентом.

Когда Миодраг начинал говорить, я не сразу понимал, слышу ли я русскую или сербохорватскую речь.

– Так не можно, конешна. Думаю, ест толко тры нацыи, што так весела празднуют поминки.

Когда его позвали на сцену, он повторил залу эту фразу. И назвал нации: Россия, Сербия и Черногория.

Макс Мотин, который вел вечер вместе с Аней Красножан, делал все от него зависящее, чтобы зал не грустил. Клуб «Рай», модное местечко (сейчас сдержал себя, чтобы не начать литераторствовать на тему изгнания «Москвы» из футбольного рая). На сцене по ту сторону экрана сидел Дима Трошин, ставший пресс-атташе клуба, после того как Макс пошел на заслуженное повышение. Это была безусловная находка: они были фантастически похожи – прическа, очки, взгляд – Дима, Миодраг и президент клуба Дмитриев.

Дима подавал в нужный момент Максиму подарки, которые тот вручал отличившимся сотрудникам под веселый гомон зала.

Александру Полукарову вручили современный спиннинг, объявив о главной страсти в его жизни – рыбалке. Заслуженный торпедовец стоял на сцене, немного скованный от такого интереса зала к происходящему. Говорил о надеждах и хорошем футболе «горожан», отмечал морально-волевые качества команды и вклад тренера.

Рядом с ним стояла игривая дива в блестящих трусиках и высоких сапожках. Не помню, был ли на ней лифчик. Именно она и вручала приз герою, а потом нас ждал ее танец. Полукаров с удочкой в руке все отчетливее напоминал Васю из фильма «Любовь и голуби». Для полного сходства не хватало только кепки. Наконец ему явили милость и отпустили к жене в зал.

Я взял бокал с шампанским и опять пошел к Божовичу. Мы чокнулись.

– Как ты борешься со страстью к женщине? – спросил я.

Он ухмыльнулся:

– Бегаю, товарыщ. Каждое утро.

– Помогает?

– Нет. Не ошень.

Вернувшись из Черногории, я прочел все, что было сказано о матче. Увидел интервью Миодрага. «Увы, бацилла фанатской заразы, которая блуждает по всей Европе, теперь добралась и до Черногории».

Мы давно не виделись так, чтобы присесть на пару часов и без спешки поговорить обо всем. Первое, что сделаю при встрече – попрошу его произнести эту фразу. И буду наслаждаться, слушая, как он пытается ее вспомнить.

«Увы, бацилла фанатской заразы»…

Я уже кайфую, предвкушая это.

Александр Львов по-прежнему один из моих кумиров в профессии.

Первого апреля у человека, который столько сделал для меня, день рождения. Он трагически умер. Сгорел от бактерий, подхваченных во Вьетнаме на фоне продолжающегося воспаления легких, о котором он не знал.

Я часто думаю в сложных ситуациях – как бы поступил он, и стараюсь следовать его алгоритму. Незадолго до смерти он рассказал, что его звали в «Москву» на должность президента. На очень хорошие деньги, но под задачу закрыть клуб. Он отказался.

– От этого не отмоешься, – сказал он. – Конец репутации.

На его похоронах меня попросили что-то сказать. Я начал говорить, но горло сжало. Так и говорил, через комок в горле и слезы.

Время летит. Но все равно оно напоминает лист бумаги, на котором нарисовали прямую линию. Она вроде бы длинная, а сложи листок – и две далеко отстоящие точки окажутся рядом. Я все помню, все наши разговоры с ним. Его жесты и интонации.

Я безумно любил фильм «Куда приводят мечты». Смотрел его много раз. Думал. Если действительно после смерти тебя в качестве гида там встречает знакомый человек и объясняет все то новое, с чем ты столкнешься, я хотел бы, чтобы это был он.

Ветер дул, как в фильмах ужасов. Почти апрель, уже весна. Почки набухли. И вдруг такое.

Я забыл дома шапку и потому ежился, стоя у служебного входа «Арены «Химки». Мне было жалко себя.