Это ведет к номеру три: Доверие. Келлер завоевал его. Абсолютно точно. Доверие и мое сердце взаимосвязаны. Если я доверяю, это означает, что я впускаю человека в свое сердце и верю, что он не причинит мне боль. Высшая степень доверия, самая пугающая, та, для которой я никогда не открывалась — это истинная любовь. Каждый раз, когда я позволяю себе помечтать о собственной волшебной сказке, все заканчивается тем, что я доверяю свое сердце Келлеру. И это кажется таким правильным, теплым и уютным. Однако мой мозг сразу же возвращается к причине номер один — Я не эгоистка.

Этот круговорот помогает мне удержаться от чего-то большего, чем просто дружба с Келлером. Я не могу выбросить его из своей жизни. Я хочу этой дружбы, потому что она делает меня счастливой, даже немного ветреной. Она как наркотик. Только с ней мне живется гораздо лучше. Вот почему я решила сходить в "Граундс". Ну, помимо того, что я умираю без чашки хорошего кофе. Мое тело может запросто перестать функционировать без него.

Тело. С ним другая история. С недавних пор оно недовольно мной. Даже обычное существование стало борьбой. Боль настолько сильна, что ибупрофен уже не помогает. Эта боль не прекращается и не ослабевает. Она просто выворачивает меня наизнанку. Она не дает мне спать. Она меняет мою внешность. Я потеряла несколько фунтов, потому что джинсы стали свободнее, чем обычно. Кожа выглядит бледнее, под глазами темные круги. Я знала, что все к этому идет, поэтому нехотя, но договариваюсь о приеме с доктором Коннелом. Мы не виделись со времени моего последнего визита в конце августа. Не думаю, что он рад этому. Мне практически каждую неделю звонят из его офиса, но я их игнорирую. Знаю, это по-детски, но так я пытаюсь справиться с происходящим. К тому же ибупрофен и сон тоже неплохо помогали.

Прибыв в "Граундс", обнаруживаю Келлера за барной стойкой. Его приветствие совсем не похоже на обычное, дружелюбное и радостное, к которому я привыкла.

— Привет, — вот и все, что я получаю.

Я понимаю. Я полностью его понимаю.

Пытаюсь улыбнуться, но мне это не особо удается. Я не очень хорошо притворяюсь. Ну, по крайней мере, так всегда говорит Гас. Я — отвратительная лгунья. Удерживать информацию — да, в этом я спец, но вот ложь... В этом я ужасна.

— Привет, — отвечаю я.

Он наливает большую чашку кофе и молча отдает ее мне. Я вручаю ему подарочную карту на день рождения в качестве оплаты. Не говоря ни слова, он проводит необходимую операцию. Келлер так ни разу и не посмотрел мне в глаза.

— Послушай, мне жаль. Я никогда не хотела причинить тебе боль. — В помещении никого нет, но, тем не менее, я шепчу.

— Слишком поздно, — резко отвечает он. Мгновение спустя, Келлер качает низко опущенной головой. — Это было грубо. Прости.

Наконец, он поднимает глаза и смотрит на меня. Боль в них сменяется на беспокойство.

— Что такое? Тебе плохо, Кейти?

Келлер не видел меня всю неделю, поэтому ему виднее, чем тем, кто встречается со мной каждый день.

— Да. — Часть меня хочет рассказать ему обо всем. — Завтра после обеда я встречаюсь со своим доктором.

Келлер как будто каменеет. Он выглядит так, словно не знает, что делать. Я была бы совсем не против, если бы он меня обнял. Но не в моем характере выпрашивать утешение.

— Хорошего тебе дня, приятель. Передавай Стелле и мисс Хиггинс привет от меня.

— Передам, — кивает головой Келлер. Он выглядит обеспокоенным. — Дай мне знать, как пройдет прием.

Кейт

Прием у доктора Коннела прошел под знаком уныния и безнадежности. Те же самые тесты, ухудшение результатов анализов, а значит — свежие новости. На данный момент я бы не назвала их плохими. Когда все только началось, я поклялась, что не буду печалиться, но по пути из Миннеаполиса в Грант, решила дать себе время до полуночи и погрязнуть в жалости к самой себе.

Буду оплакивать себя, как последняя дура.

Мне выдали рецепт на болеутоляющие посильнее, поэтому я останавливаюсь и приобретаю их по пути домой. Однако, к моменту прибытия в общежитие, решаю, что сегодня таблетки заменит алкоголь. Напьюсь до бесчувствия, так, чтобы не чувствовать боль, чтобы не помнить то, о чем пытаюсь забыть. Завтра я решу, как справиться со всем, а сегодня собираюсь забыться.

Отключаю телефон и бросаю его в сумку. Мне везет — Шугар дома. Все складывается как нельзя лучше.

— Подруга, у тебя есть спиртное? — Не знаю, кто покупает его ей, но у Шугар всегда что-нибудь припрятано в шкафу. Думаю, это часть "набора для свиданий", с которым приходят ее поклонники.

Она выглядит немного шокированной. Мы не особо с ней разговариваем, и ворваться в комнату с вопросом, подобным этому, совсем не похоже на меня.

— Гм, не знаю. А что тебе нужно?

— Все что угодно, кроме пива.

Шугар настолько сбита с толку, что даже на время забывает о своем отношении ко мне.

— Хорошо. Давай посмотрим. — Порывшись в шкафу, она достает дешевое вино, практически пустую бутылку виски и на три четверти полную пинту водки.

Шугар немного возбуждена, показывая свои запасы. В сфере нелегальной деятельности, все это просто детские игры. Тем не менее, она скалится так, как будто является криминальным авторитетом, выставляющим напоказ свою незаконную активность. Отмахиваюсь от этих мыслей и обещаю себе пообщаться с Шугар на тему, что все тайное, в конце концов, становится явным, когда не буду раздавлена своими собственными проблемами. Может быть завтра.

Порывшись в кармане джинсов, достаю двадцатку, бросаю ее на пол и хватаю водку.

— Спасибо. — Проверяю второй карман на наличие ключа от комнаты, застегиваю пальто, запихиваю под него бутылку и молча ухожу.

Время ужинать, но я решаю пропустить его. На улице холодно, поэтому направляюсь в ближайшее здание, которое вероятнее всего будет пустовать в пятницу вечером — в библиотеку. Я знаю это, потому что провела здесь кучу ночей. За рабочим столом сидит все тот же парень, который обычно засыпает в 9:00. Я могла бы просидеть между стеллажами, заливая в себя спиртное, всю ночь и не увидеть ни одной живой души.

Именно это я и делаю. Нахожу себе маленький уголок в секции биографического материала, сажусь на ковер, достаю бутылку и начинаю медленно пить — все-таки я хочу забыться, а не сдохнуть. Водка обжигает внутренности. Никогда не любила неразбавленный алкоголь. Его относят к огнеопасным веществам, и, черт возьми, он и на вкус таков. В животе становится тепло, вскоре у меня краснеют уши и я не чувствую носа и пальцев. Названия на корешках книг начинают расплываться. Делаю еще один глоток. Теперь книги едва различимы, все, что я вижу — это неясные цветные полоски, стоящие в ряд. Каждый раз, когда я накланяю голову, чтобы сосредоточиться и посмотреть время на часах передо мной, комната начинает кружиться. Думаю, сейчас 11:45. Мое время практически вышло. Скоро полночь.

Хорошо, что бутылка практически пуста. Допиваю последние капли и прячу ее обратно под пальто. Почему-то, мне хочется прогуляться. Выхожу на холодную улицу, намереваясь идти в общежитие, но в последний момент ноги сами решают изменить курс в направлении центральной улицы.

Келлер

Меня будит стук в дверь. Щурясь, пытаюсь разглядеть на часах время, но без очков это довольно проблематично. 12:47. Снова раздается стук. Должно быть Дунк забыл ключи, хотя я думал, что он остается на всю ночь у Шел. Откидываю одеяло и потягиваюсь перед тем, как выбраться из кровати. Открываю дверь и разворачиваюсь, чтобы уйти, потому что в одних боксерах мне ужасно дует.

— Черт возьми, Дунк. Давай пошевеливайся. — Но никто не заходит.

Оглядываюсь и понимаю, что это не Дунк, а... Кейти. Кейти, которую не узнать. Если вчера она выглядела больной, то сегодня еще хуже. Она какая-то мертвенно-бледная и хрупкая. Поверженная. И насквозь промокшая. На улице идет снег, интересно, сколько времени она провела снаружи. У нее стучат зубы и посинели губы. На ней пальто, но нет шапки и перчаток, а на улице чуть выше нуля.