Целую его в лоб.

— Спокойной ночи, Клей. — Я до ужаса устала, как мысленно, так и физически. Мне нужно в постель.

Возле двери до меня доносится шепот Клейтона:

— Кэтрин?

Шепчу в ответ:

— Да?

— Спасибо тебе. Никто никогда не заступался за меня.

У меня сжимается сердце.

— Всегда рада помочь.

— Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. А теперь отдыхай.

Кейт

Утром на работе меня встречают две пары чрезвычайно обеспокоенных глаз.

Они пристально изучают синяк, который за ночь налился с левой стороны лица от виска до скулы. Он уже не так сильно болит, но смотрится внушительно. Что болит, так это тело... все. Если бы я могла поставить себе капельницу с ибупрофеном, то так бы и сделала. Я проспала почти четыре часа, но утром, выбравшись из постели, чтобы пойти на занятия, обнаружила, что тело недовольно мной на каком-то ином, новом уровне. Нет необходимости говорить, что сегодня мы с ним не на одной волне.

Надеюсь, что однажды мы все-таки помиримся.

В глазах Клея стоят слезы.

— О, Кэтрин, мне так жаль. Посмотри на свое лицо.

Я не видела его со вчерашнего дня. Когда уходила утром на занятия, он еще спал, а когда заглянула к нему в районе обеда, его уже не было.

— Клей, как ты себя сегодня чувствуешь? — Не хочу говорить о себе.

— Как будто по мне проехали катком и оставили умирать на обочине.

Могу себе представить.

— Без обид, но именно так ты и выглядишь. — Порезы на лице выглядят уже не так ужасно, как вчера, но нижняя губа и правая щека все еще опухшие и радуют взгляд странными оттенками красного и фиолетового.

Клей улыбается.

— Я просто хотел поблагодарить тебя еще раз за все, что ты вчера для меня сделала.

— В этом нет необходимости, Клей.

Он целует меня в целую щеку.

— Есть. Ты первый настоящий друг в моей жизни, Кэтрин. Однажды я стану пожилым безукоризненно одетым джентльменом и буду проводить все свободное время в кресле-качалке. Оглядываясь назад, на свою великолепную и успешную жизнь, я буду знать, что судьба была благосклонна ко мне, подарив лучшего друга, о котором можно только мечтать.

Если я открою рот, то начну плакать. Поэтому просто киваю.

Клейтон поворачивается и пожимает руку Шелли.

— До встречи, королева танцпола, — говорит он и уходит.

Шелли даже не пытается скрыть переживание во взгляде.

Я знаю, по тому, как она смотрит на меня, что Клей ей все рассказал. Я бы предпочла, чтобы никто не знал, но, по крайней мере, не мне пришлось излагать вчерашние события.

— Шелли, я в порядке. Может, поговорим сегодня о чем-нибудь другом? — Улыбаюсь, чтобы она знала, что я не пытаюсь быть сукой. — Давай приступать к работе.

Она кивает, и я знаю, что ей до ужаса, хочется что-нибудь сказать, но она молчит. За это я ее обожаю.

— У меня сегодня несколько доставок. Ты справишься со всем одна?

— Конечно. — Когда она подходит к двери, я добавляю, показывая на свое лицо: — Пожалуйста, не говори ничего Келлеру. Меня весь день преследовали жалостливые взгляды. — Сомневаюсь долю секунды, а потом говорю: — Похожие на твой. — Она отводит глаза. — Я чувствую себя неуютно от этого. Ненавижу жалость. Она высасывает из меня жизнь. — Это действительно так.

Шелли громко вздыхает. Судя по звукам, она скорее приняла поражение, чем раздражена. Через несколько секунд Шелли кивает головой и выходит за дверь.

Я погружаюсь в работу. Сегодня я медленнее, чем обычно, двигаясь со скоростью девяностолетней старушки, восстанавливающийся после операции по протезированию тазобедренного сустава.

Звонит колокольчик. Пришел клиент. Я стою спиной к двери, придерживая ленточку, которую пытаюсь завязать в бантик вокруг букета роз.

— Подождите секундочку, — говорю через плечо.

— Так, так, ты сегодня утром не заглянула выпить кофе. Что случилось? Что от меня требуется: шантаж или взятка?

Это Келлер. Что он тут делает?

Все еще спиной к нему, отвечаю:

— Дружище, моя зависимость сильна, но все же может быть удовлетворена бесплатным, хотя и без сомнения не таким вкусным, кофе из столовой. К тому, же я поздно встала и опаздывала. — Бант завязан, я поворачиваюсь лицом к Келлеру, готовая ко всему.

— Как дела?

У него перехватывает дыхание.

— Боже, Кейти, что с тобой произошло?

Хорошо, что желтые синяки на животе и бедрах скрыты под одеждой, иначе он был бы по-настоящему в шоке.

— А ты поверишь, если я скажу, что просто упала с лестницы?

Он крепко сжимает губы, отчего они превращаются в тонкую, белую линию. В его глазах одновременно и страх, и гнев. Он качает головой.

— Пыталась оседлать быка?

— Нет.

— Подпольные бои?

— Уже теплее. Кто тот ублюдок, что сотворил с тобой такое?

Ну почему, если у женщины появляются синяки, особенно на лице, то люди сразу же делают вывод, что она подверглась домашнему насилию? Хотя я и сама делаю такие же предположения. K сожалению, это результат слишком часто повторяющейся реальности.

— Это не то, что ты думаешь. — С раздражением фыркаю. — Сегодня рано утром мой друг Клейтон познал, что такое невежество, ненависть и слишком много алкоголя в крови. — Показываю на свое лицо. — А это — просто небольшой отголосок. Я в порядке, Келлер.

Страх и злость исчезли из его глаз, а на их место пришло стремление защитить. По крайней мере, не жалость.

— Это не порядок. — Опускаю взгляд и вижу, что он так крепко сжимает край прилавка, что его костяшки побелели.

Перегибаюсь и кладу свои руки поверх его.

— Эй, расслабься. Я в порядке. Правда.

Келлер качает головой и стягивает с головы вязаную шапку. Его волосы торчат во все стороны. Боже, даже после шапки он отлично выглядит. Не могу сдержать улыбку.

— Чему ты улыбаешься? — спрашивает он, наклонив голову.

Улыбка расплывается еще шире.

— Твои волосы. У тебя отличные волосы.

Келлер поднимает руку и пропускает их через пальцы, неудачно пытаясь пригладить. Все равно, я считаю, что это одна из его самых привлекательных черт.

— Чем могу тебе помочь, Келлер? — Теперь, когда с синяками разобрались, я не могу отрицать, что рада его видеть.

Он прикусывает щеку, как будто не уверен, как ответить на вопрос, а может быть, все еще не покончив для себя с предыдущей темой.

— Ты уверена, что в порядке? Потому что мне больно даже смотреть на тебя.

Нужно заканчивать с этим.

— Я в порядке.

Он кивает головой, все еще колеблясь.

— Ром дал мне задание с налетом романтики. Мне нужно выбрать орхидею для Дэна. У них годовщина и он хочет подарить ее сегодня вечером. Собирался сам заглянуть во время обеда, но не смог уйти. У вас есть, что предложить?

Выхожу из-за прилавка, и мы вместе выбираем белую орхидею. Келлер оплачивает покупку, а я оборачиваю ее в толстый слой упаковочной бумаги, чтобы она не замерзла.

Уже на выходе он тормозит.

— Загляни завтра утром в «Граундс». Я куплю тебе кофе. Ну, знаешь, чтобы тебе не пришлось пить этот яд в столовой два дня подряд.

Я смеюсь.

— Я стараюсь избегать этого. Увидимся завтра. Но я сама за себя заплачу. Кроме того, я все еще должна тебе за поездку в Милуоки.

Он прерывает меня.

— Нет, не должна.

Улыбаюсь. Келлер не знает меня. Хотя он и настаивает на том, что не возьмет деньги, я найду способ вернуть их ему.

— Скоро я буду настолько у тебя в долгах, что мне придется стать твоей персональной рабыней.

— Ммм. — Его взгляд светлеет. — Я бы нашел для тебя работенку.

— Не так быстро. Я предпочитаю сделку наличными. У меня не так много времени, чтобы делать за тебя грязную работу.

Он криво ухмыляется.

— Грязная работа? Это еще лучше. — Келлер подмигивает и открывает дверь.

Мои внутренности находятся в расплавленном состоянии. Знаю, между нами ничего не может быть, но Боже, как мне нравится флиртовать с этим парнем.