Черт. Может, если я научусь справляться с магией, не стану духом и меня не запрут на Острове Дьявола, я больше не буду об этом волноваться.

Я оглянулась на Лиама.

— Что у тебя на уме?

— Пошли, — сказал он. — Я тебе кое-что покажу.

* * *

Мы тихо шли в глубину района, вниз по узкой улице, мимо покрытых пленкой домов, где в дверях жалкими кучками толпились жители. В этой части Марини было больше временных убежищ, вокруг ходило больше Пара с безучастными выражениями лиц или с чистой ненавистью в глазах. Мужчина с морщинистой серой кожей прислонился к стене, за его спиной были сложены маленькие грязные крылья, выглядывающие из грязной серой полушинели. Он настороженно наблюдал за тем, как мы идем, своими медными глазами со зрачками, как у змеи.

Это тюрьма, а мы их пленили, значит мы были врагами.

Лиам остановился у дома с ограждением из сетки. Это было длинное двухэтажное здание, с одной стороны по всему второму этажу шел балкон, с другой стороны возвышалась куча щебенки, которую никто не потрудился убрать.

Лиам открыл ворота и жестом пригласил войти. Он настороженно огляделся, прежде чем закрыть их. Я пошла за ним в здание, пахнущее корицей и дымом, вверх по узкой лестнице на второй этаж. Ступени заканчивались у двери, которую от отпер ключами.

За дверью оказалась длинная узкая квартира. Там была гостиная с диваном и бар в конце, кухонька, маленький столик и стулья напротив кучи окно. Дверь в кирпичной стене, наверное, вела в спальню или ванную.

Мебели было немного и она была всевозможных стилей. Напротив бара и кирпичной стены стояла плетеная софа, ее подушки были из изумрудного бархата. На стене за ней сохранились остатки фрески с пейзажем, ярко зеленого и голубого цвета. Барная стойка была напротив шкафчиков из блестящего дерева с зеркалом в деревянной раме. Барную стойку и бутылки рома с бурбоном, наверное, спасли из бара, который не пережил войну.

Я оглянулась на Лиама, наши глаза встретились.

— Это твой дом, — поняла я.

— Да.

Но он же человек.

— Ты живешь на Острове Дьявола?

— Я жил в Марини до войны. Не вижу причины прекращать это.

— И Сдерживающие не возражали? — мне все еще надо было понять связь между ними.

— Им нравится следить за мной.

Я подошла к раскрашенной стене, и скрестив руки, смотрела сцену, аккуратно изображенную на штукатурке. Было похоже на обед в Эпоху Регентства в Англии. Дюжина мужчин и женщин в белом расположились у озера, вокруг корзинки и одеяла для пикника, сзади большой дом. Краска поблекла, дом частично осыпался, некоторые участники вечеринки потеряли нарисованные конечности.

Эта картина, наверное, олицетворяла войну.

— Ты живешь в Квартале? — спросил Лиам.

— Над магазином, — ответила я, оглядываясь на него. — Мне было семнадцать, когда все началось. Я не знала своей матери. Жила с отцом, помогала ему в магазине. Теперь и его не стало, и он стал моим.

— Мне жаль.

Я кивнула.

— Есть счастливые истории, есть грустные истории. И все из-за войны.

— Да, из-за войны.

Я отвернулась.

— А ты? Твоя семья? Ты близок с ними?

— С некоторыми, да, — вот и все, что он сказал.

Я кивнула, и нарушив тишину, спросила.

— Что мы тут делаем?

Он долго смотрел на меня, оценивая, взвешивая. Слишком долго.

— Иди сюда. Я хочу тебе кое-что показать.

Он прошел в конец квартиры и исчез в дверях. Он не стал смотреть, пошла ли я за ним, но я пошла. Мне было любопытно как выглядит убежище такого, как Лиам Куинн.

Когда я ступила за порог, то уже не была уверена, убежище ли это или скорее дань самой большой кровати, которую я когда-либо видела.

Комната была примерно той же длины, что и квартира. Кровать смотрела на другую стену с окнами, подголовник был у перегородки, которая, вероятно, скрывала вход в ванную и туалет. Основание было длинным и богато украшенным, а сверху лежал толстый матрас.

Я подошла к кровати и пробежалась пальцами по отполированному дереву.

Я посмотрела вверх и обнаружила, что он рассматривал меня, по шее побежало тепло. Не часто меня ловят на том, что я пялюсь на гигантскую мужскую кровать.

— Красиво, — произнесла я как опытный оценщик.

— Спасибо. Мой дед по линии отца изготовлял мебель. Но я хотел показать тебе не ее. Иди сюда.

Я кивнула и последовала за ним за перегородку. Как я и догадалась, за ней были двери в ванную, туалет, и маленький кабинет. Именно это он хотел мне показать.

В кабинете был большой стол со стаканчиком для карандашей и ноутбуком. На стене над ним были мутные фотографии, вырезки из новостей, записки, написанные от руки вокруг карты города, утыканной цветными булавками. Они соединялись между собой цветными нитями, как зловещее произведение искусства.

Самыми большими были фото девушки с длинными темными волосами и сияющими карими глазами. На одной она была малышкой с темными косичками в платье с раздутой юбкой. На другой она была уже подростком, в джинсах и винтажной футболке Луизианского Университета, ее длинные волосы были завязаны в хвост.

— Ее звали Грейси. Моя младшая сестренка. Ей было шестнадцать.

Я оглянулась. Он пробежался рукой по волосам, и пока он смотрел на фото, я поняла, что он выглядел уставшим, как человек, который долгое время боролся за что-то или кого-то.

Жалость сдавила мне грудь.

— Мне жаль. Что произошло?

— Ее убил дух.

Во рту пересохло, в желудке похолодело. Дух — то, чем я могла стать, убил его семью. Не удивительно, что он хотел убрать меня с улиц. И, наверное, часть его, ненавидела мою сущность.

Я кивнула, стараясь держаться спокойно.

— Когда она умерла?

— Семь месяцев назад, — он пошел вперед и встал за мной, глядя на созданную им доску. — Когда началась война, ей было только десять. Она пережила ее только для того, чтобы ее убил дух, — он указал на звезду около Садового района. — Ее убили здесь. Остальные черные точки — места атак других духов. Я выслеживал их.

Они были разбросаны по городу в случайном порядке, последовательности я не видела.

— И что ты из этого узнал?

— Мы склонны полагать, что духи не могут думают. Что они жестокие, агрессивные и нападают на все, что близко. Но количество нападений увеличивается. За последние четыре месяца в Новом Орлеане случилось двадцать четыре нападения. И они становятся более запутанными.

Волоски на моей шее встали дыбом, его слова всколыхнули мою память.

— Что значит более запутанными?

— Думаю, они проявляют больше независимого мышления. Больше планируют. Выслеживают жертву. Нападают парами, как духи сегодня ночью. Убивают вместе.

Я открыла рот и почти сказала то, что видела, но не смогла преодолеть то, что это казалось безумием.

Но Лиам этого не упустил. Он сузил глаза, оценивая.

— Ты что-то видела?

— Не знаю, — ответила я. — Я посмотрела запись и ничего не увидела. Может, мне просто привиделось.

— Просто расскажи.

Мне было неловко говорить об этом, но я себя заставила.

— Прежде чем я пошла на аллею, было похоже, что они общались, выбирали, ну… стратегию. Приняли какое-то решение и следовали ему. Один пошел в одну сторону, другой в другую.

Лиам нахмурился, скрестив руки на груди.

— Я тоже не видел этого на видео.

Я кивнула.

— Может, мне привиделось. Не знаю. Все произошло очень быстро.

— Думаешь, привиделось?

Я вздохнула.

— Нет, — я остановилась. — Думаю, они общались. Но разве это не безумно?

— К сожалению, нет. Что-то изменилось. Просто не знаю, что.

Я кивнула, чувствуя себя уже не такой нелепой, и оглянулась на доску и фото девушки, которая потеряла жизнь так ее и не начав.

— Ты уже был охотником за головами, когда начал искать ее убийцу, — я оглянулась на него. — Но теперь у тебя иная причина понять их.

Его глаза стали цвета темного и опасного моря.