— Ладно... Выгляни-ка: не пришел ко мне сторож магазина?
5
Сторож магазина явился только через час.
— Ты что же это, друг?—сдерживая раздражение, спросил Чернов.
— Беда, беда! — горестно вздохнул тот.— Дома что делается: страшней второй мировой
войны!.. Из-за этой вчерашней выпивки с Кольшей да кражи — будь она проклята!— баба в
меня все скалки побросала,— громко горевал сторож, не замечавший настроения Чернова.—А
как сюда пошел, опять же вцепилася в меня и давай выть не по-человечьи: говорит, не выпустят
тебя обратно. Едва вырвался, все еще коленки дрожат, ей-бо!.. Вот пришел...— обреченно
закончил он.
А Чернов смотрел на него, и собственное раздражение постепенно утихало, уступая место
спокойному размышлению.
Оба сидели молча. Сторож ждал своей участи на стуле возле стены. А Чернов,
облокотившись на стол и глядя в окно, думал.
«Пусть этого сторожа споили даже специально, чтобы он не мешал краже. Что из этого?
Привлекать к уголовной ответственности за халатное отношение к служебным обязанностям?
Можно, конечно. И окажется воробей в руках, а синица в небе... Так. А если бы он не был пьян?
Предотвратил бы он эту кражу?.. Пожалуй, нет. Потому что преступник обошелся бы и без тех
гарантий своей безопасности, которые он предпринял. Ведь проникнуть на чердак можно за
одну минуту. И свет вовсе не страшен: галантерейное крыло магазина и сторона крыши со
слуховым окном обращены в пустой огород, за которым начинается шихтовый склад завода.
Кому надо смотреть специально на крышу магазина в полночное время?.. Хитрый гость побывал
в магазине, ничего не скажешь! Все предусмотрел. А свет понадежнее отключил потому, что
пьяный сторож, шатающийся возле магазина, дал для этого время. Вот и подстраховал свою
безопасность еще полной темнотой...»
Сторож осторожно покашлял. Олег Владимирович посмотрел на него и увидел, как
неестественно прямо он сидит, как старается хоть на мгновение отвести взгляд, чтобы не
показать лишний раз своего страха, как судорожно держит фуражку, не замечая, что уже
переломил у нее козырек.
— Послушай,— обратился к нему Олег Владимирович,— иди-ка ты домой. А то баба-то
вдруг на самом деле заревется до смерти, придется мне еще отвечать. Когда потребуется —
вызову.
Сторож поспешно встал. Ему хотелось поскорее выбраться из этого кабинета. Но он
чувствовал, что надо сказать какие-то слова, не находил их и оттого нелепо топтался на месте.
— Иди, иди,— подсказал ему Олег Владимирович.
А когда тот закрыл за собой дверь, опять отвернулся к окну. .
Раньше времени пришел Алферов.
Олег Владимирович сразу заметил не свойственную участковому взволнованность.
— Что случилось, Василий Васильевич?
— Непорядок вышел с Маруськой-то Банниковой,— озабоченно заговорил тот.— Дома ее
не застал, а от соседей узнал, что к ней приезжал мужик какой-то, пробыл два дня. В
воскресенье видели его последний раз. А с понедельника пропал.
— Узнал, кто такой?
— В том-то и дело, что нет. Соседям он незнаком, а старики Банниковы к родне в
Билимбай уехали. Самой Маруськи тоже не нашел.— Он помолчал, словно решал, нужно ли
говорить дальше.— Меня, Олег Владимирович, не это в заботу кинуло... То, что у Маруськи
мужик побывал,— не ЧП. А вот что одет он оказался в телогрейку да сапоги, меня не шутейно в
думу задернуло: я ведь про отпечатки-то помню...
— А за что она сама-то сидела? — спросил Олег Владимирович. Сообщение Алферова
настораживало, тем более что зря говорить и преувеличивать он не умеет.
— Торговала она когда-то в небольшом магазинчике. А потом его обокрали, Когда стали
поглубже разбираться, дознались, что Маруська сама договорилась о той краже, соучастницей, в
общем, оказалась.
— Не ошиблись?
— Кабы! В последнюю, можно сказать, минуту все открылось.— И вдруг оживился: —
Наука наша уличила. Кражу-то совершили уж больно смешно. Магазинчик тот был с маленьким
пристроем, вроде предбанника, только там товары кое-какие держали. Так вот в двери этого
пристроя, запиравшегося на внутренние замки, коловоротом обсверлили большой квадрат.
Маруська вечером закрыла свой магазин, на замочные скважины листочки с печатями
приклеила, все честь по чести. А на следующий день вызвала милицию. Посмотрели. Замки не
тронуты, а в двери квадратная дыра, в которую мужик любого калибра пролезет. Видят, что
коловоротом работали. Ущерб нанесли тяжелый, потому что кроме ценных вещей —
фотоаппаратов, электробритв, часов да каменных сувениров дорогих — забрали и выручку
дневную, которую Маруська не сдала накануне. Магазин-то возле курорта был... Техники-
эксперты из Свердловска посмотрели, как жулики работали, да и увидели, что опилки-то от
коловорота не на улицу сыпались, а в пристрой. Вышло, что сверлили-то изнутри, а не снаружи.
Вот вся и загадочка. Потом, конечно, и Маруська во всем призналась. С ее согласия все сделали.
Так вот и додурелась... А хорошая девка когда-то была!
— Как же она докатилась до жизни такой?
— Это сказка длинная, Олег Владимирович,— ответил Алферов задумчиво,— да и как ее
может рассказать человек посторонний. Для такого дела надо в Маруськиной душе побывать. А
пустит ли она кого в душу-то?..
...Да и кто не помнил красавицу Марусю Банникову!
Не было в ту пору в заречной стороне другой такой девчонки, которая бы и учиться
успевала сверх всякой похвалы, и спевки в клубе не пропускать, и смеяться веселее всех. Сохли
по ней парни с обоих берегов Серги, а ей вздохи нипочем, потому что, при всей своей озорливой
веселости, не любила она пустого времяпрепровождения. Не в пример подружкам, не
отговаривалась от домашней работы: и полы мыла, и стирку могла перевернуть одна, и на покос
сама торопила отца. А по осени появлялась опять среди девичьего круга, и только тут замечали,
что еще краше стала девка, выспевает на удивление всем первая невеста в Нижних Сергах.
Когда кончила школу, думали все, что уедет Маруська Банникова в город. Будет там
учиться или нет, это дело последнее, да и никого оно не интересовало. А вот о том, кого
привезет в родительский дом показывать — директора или артиста какого,— об этом гадали все
и завистливые подружки на посиделках, и соседки тоже, потому что важнее в жизни ничего нет.
Да и видели все, что не умеряла шага Маруська даже перед самыми завидными парнями. Значит,
не манила ее Сергинская пристань.
И опять не угадал никто своенравную девку! Ни в какой город не поехала она, осталась в
своих Нижних Сергах, а под осень увидели в промтоварном магазинчике, что рядом с курортом,
веселую продавщицу, ради которой никто не упускал случая зайти туда хоть на минуту. Она же
встречала всех одинаково, никого не оставляя без своего внимания, принимала любые шутки: не
таяла от приятных и не чахла от дурных. И даже холодными зимами от ее улыбки было теплее в
том магазине.
Но однажды встал на ее дороге мужчина.
«Пропала я!..»— сразу сказала себе в тот день Маруся, не зная, да и не желая знать, что
будет дальше.
А потом была ночь, когда она, уговорив его не доходить до своей улицы, возвращалась
домой женщиной, усталой и счастливой. Постояла на дворе и не пошла в комнату, а залезла на
сеновал и смотрела, как проплывает в вышине над Аптекарской горой за Сергу звездный
караван Млечного Пути и тает в утреннем рассвете нового дня.
На что надеялась Маруся Банникова?.. Знала ведь, что женат он, что растет у него дочка
где-то в жаркой Караганде. Но сама сделала так, что не смог от нее отказаться, думала, заколдует
его ночь в той жаркой еловой пади за курортом!
Но кончился срок курортной путевки. Уехал милый. Скоро, скоро пришло первое и
