Саммербэг усмехнулся.
— Знаете, какую реплику бросил недавно Уинстон на заседании военного кабинета? Если бы можно
было расстрелять нескольких английских генералов, наша война только бы выиграла от этой операции…
Просто диву даешься, как порой эти люди, облеченные властью и ответственностью, грызутся между собой…
Так что легкой миссии не обещаю. Кроме прочего, в Египте свила гнездо вражеская разведка. Наши войска там
неоднородны: в их состав входят австралийцы, новозеландцы, поляки. Есть добровольцы-американцы. Фронт
катится то в одну, то в другую сторону. Но, по данным “Ультра”, немцы поняли, что двухсоттысячная
итальянская армия каши там не сварит. Нацисты перебрасывают в Ливию немецкий африканский корпус.
Командовать им будет любимец Гитлера генерал Эрвин Роммель. Насколько могу судить, это блестящий
военный. Похоже, нам придется туго. Мы должны во что бы то ни стало удержать Египет. Это ведь и нефть, и
хлопок, и коммуникации на Индию… Так что, боюсь, в ближайшее время в Африке будет жарче обычного. Вот
общая картина, Ян. Так что решайте.
— Поеду, — решительно тряхнул головой Ян.
— Скорее всего, придется лететь.
— Полечу.
— Ну что ж. Не хочется мне вас отпускать, Ян. Вы знаете — почему.
— Знаю, Фред.
— Обстоятельства сильнее нас.
— Да, Фред.
— Сколько вам нужно дней на сборы?
— Хоть завтра.
— Отлично. Зайдете попрощаться с Джейн?
Ян замялся.
— Пожалуй, не зайду, Фред. Покину общество по-английски.
Фред понимающе кивнул.
— Возможно, вы и правы…
Назавтра ничего не получилось: не нашлось оказии Ян улетел только через три дня. Английский
транспорт, — пассажирский “либерейтор” должен был подняться в небо с военного аэродрома. Фред,
естественно, приехал проводить Яна.
До взлета оставалось время — ждали каких-то высокопоставленных дипломатов и генерала-инспектора.
Фред взял Яна под руку, отвел в сторону. Был конец февраля. Но день стоял солнечный. На аэродроме
вовсю зеленела трава. Ян всегда с удивлением думал об английской траве. Сколько ее ни топчут в парках, она
всегда зелена и выглядит, как ни в чем не бывало…
Ян наклонился и потрогал траву.
— Жива — всему наперекор!
— Ян, я должен вам кое-что вручить, — сказал Фред, открывая обширный портфель.
Он вытащил на свет пробковый двухкозырьковый шлем.
— Возьмите на память, Ян. Правда, наши томми прозвали его “здравствуй-прощай”, а русские именуют
“шлем колонизатора”… Но в условиях Африки весьма удобная штука.
— Ладно, стану колонизатором. Спасибо, Фред.
— И еще, Ян. У меня в Египте есть свой человек. Он египтянин. Хорошо знает не только Каир, но и
местные обычаи. Это чрезвычайно важно, особенно на первых порах. Он многим мне обязан и, надеюсь,
помнит это. Зовут его Фарук — так же, как египетского короля. Правда, в отличие от короля, моему Фаруку
можете доверять. Вот его адрес и пароль. Запомните, а листок уничтожьте…
Ян с благодарностью пожал Фреду руку. Бумажку они тут же сожгли.
Об инструкциях не говорили — Ян получил их раньше. Перебросились несколькими словами о погоде, о
сложностях полета.
Потом появились дипломаты и толстый генерал с замкнутым выражением лица.
Фред и Ян попрощались без внешних эмоций. Ян направился к самолету. С невысокого трапа, похожего
на секцию пожарной лестницы, махнул Фреду рукой.
Ян устроил свой кофр и небольшой чемодан в хвостовой части самолета и уселся в жесткое железное
кресло. Иллюминатор ему не достался — на “либерейторе” их было не много. Один находился впереди Яна.
Перед ним сидели представители Форин оффиса, двое чем-то очень похожих мужчин. “Не так уж плохо, —
подумал Ян. — Если вытянуть шею, кое-что можно в иллюминаторе разглядеть”.
Долго разогревали моторы. Самолет вибрировал и вздрагивал, потом напрягся, побежал, тяжело
оторвался от земли, стал набирать высоту.
Предстоял нелегкий полет по удлиненным окружным маршрутам. Прямые нарушила война.
Когда самолет с натужным ревом набрал высоту, из кабины пилотов вышла девушка в военной форме —
высокая, стройная, улыбчивая — и сказала:
— Господа, со всеми просьбами прошу обращаться ко Мне. Что кому угодно?
Дипломаты и генерал промолчали. Ян спросил:
— У вас найдется зеркальце?
На лице девушки не отразилось ни малейшего намека на удивление.
— Пожалуйста, сэр.
Она протянула Яну небольшой зеркальный квадратик.
Ян напялил на голову “здравствуй-прощай”, поглядел на себя, благо в самолете было светло.
Из зеркальца на Яна смотрел уже немолодой человек в пробковом шлеме. Но главное было не в головном
уборе. Лицо Яна как бы вытянулось, ямочки на щеках затушевались. А от висков, по обе стороны подбородка,
шли две заметные морщины. Это уже был не тот обаятельный молодой Ян Крункель, перед которым таяли
женщины и с которым быстро сходились мужчины.
Ян опустил зеркальце и с удивлением обнаружил, что девушка выжидательно смотрит на него.
— О, простите, — пробормотал Ян, возвращая зеркальце. — Никогда не видел себя в пробковом шлеме…
— Я хотела спросить, сэр, что вы предпочитаете выпить?
— Забвение, — сказал Ян.
— Простите, не поняла?.. — девушка искренне огорчилась.
— Ничего. Если ест — виски.
— Конечно, сэр.
Сейчас Ян улетал от прошлого. Но еще не знал — летит ли в будущее.
Из состояния самоуглубленности Яна вывел разговор по соседству. И не содержание его… Говорили по-
польски. Через кресло за Яном сидели двое мужчин, с виду дипломаты. Наклонившись к одному из них, что-то
энергично докладывал неизвестно откуда возникший поручик Губаньский.
●
Ч а с т ь V
Поиски сатаны
●
Полет из Англии в Африку был изнуряющим по времени и постоянному ощущению опасности. Штурман
1 прокладывал совершенно необычные маршруты, рассчитанные на отдаленность от возможных трасс
фашистских истребителей. Преимуществом “либерейтора” перед немецкими самолетами была топливная и
моторная выносливость. Местом первой посадки числился Лиссабон. Ходили слухи, что на этом маршруте
пираты Геринга самолеты не сбивают. Почему — можно только гадать. Не исключалось, что профашистские
режимы Португалии и Испании просили немцев до поры до времени не усложнять их положения. А скорее
всего, люфтваффе просто не хватало боевых единив которые надо было постоянно держать на трассе.
Готовилась операции нацистов в Югославии, в Греции, подумывали о Мальте, на очереди был остров Крит, не
говоря уже о переброске немецких соединений в Северную Африку — переброске, которая требовала
падежного прикрытия с воздуха.
Так или иначе, английский “либерейтор”, взявший курс с одного из военных аэродромов Британии на юг,
через много часов полета вышел на сигнальные огни лиссабонского аэропорта.
Самолет тяжко шлепнулся на посадочную полосу и побежал, подпрыгивая, по мирной, не знающей
войны земле.
Ян осторожно оглянулся — Губаньского нигде не было видно.
Заметил ли он Яна, было ли его появление в самолете продолжением той полупонятной игры, в которой
кто-то разыгрывал жизнь Яна, или он случайно оказался на борту — все это оставалось задачей со многими
неизвестными.
Единственное, что понял Ян, — в самолете вместе с ним летели представители польского
эмиграционного правительства генерала Сикорского, аккредитованного в Лондоне. Возможно, Губаньский
играл при них какую-то роль.
Во всяком случае, Губаньский или сделал вид, что не заметил Яна, или по другим соображениям к нему
не подошел. Сам же Ян активности решил не проявлять.
Ян Крункель хорошо помнил: именно поручик сообщил ему, что за рулем машины, сбившей Робеспьера,
