чу свежевать, а царю сказал:

— Неча, боярин, без дела сидеть, доставай огни-

во, разводи костер!

Пошарил грозный царь Иван по карманам — нет

огнива!

— Какой же ты вояка, без огнива на татар

идешь! — попенял Голодай и живо костерок развел.

Потом лосиную губу на кусочки разрезал, на прути-

ки повтыкал и спросил:

— Нет ли сольцы, боярин?

Но и соли у царя в карманах не оказалось.

— Какой же ты охотник без соли?

Достал Голодай из сумы тряпочку, высыпал ос-

татки соли на царское кушанье и начал обжаривать.

А тут и солнышко взошло, пригрело, и заснул

царь Иван у костра на беломошнике. И приснился ему

диковинный сон. Будто бы обложил он столицу Ка-

занского царства своим немалым войском. Бьются вои-

ны русские головами о стены Казани, и колоколами

гудят и звенят их шеломы. А татары со стен крепост-

ных зубы скалят, насмехаются, гогочут и ржут по-ло-

шадиному. Вдруг из тумана седого, что над берегами

волжскими плыл облаком, показался сохатый олень,

да такой большой, что вся Казань у него под брюхом

оказалась. Как начал тот лось яростно копытами бить

да рогами бодать, и полетели к небу камни крепости,

дворцы и мечети, ханы и ханши, мурзы и воины!

Проснулся царь Иван радостный, а когда поел

жареной лосины с угольком да губы лосиной с вер-

тела, почувствовал в себе силу и бодрость небывалую

и сказал, что такой еды и по праздникам не едал. И

в тот же день, вернувшись к шатрам, царь поставил

Голодая старшим над царскими охотниками, прика-

зал им во всем его слушаться, научиться сохатых

и рогатых подманивать, чтобы мясом звериным яро-

стным кормить воинов до самой Казани. Дело тут сов-

сем ловко пошло. Войско вперед подвигалось, а охо-

чие стрельцы под началом Голодая сохачей и оленей

добывали. Скоро все воины, поевши вдоволь свежин-

ки, силой и духом поправились и, придя под Казань,

долго не мешкались, и в осенний день покрова за один

раз приступом ее взяли. Вот так и оправдался сон

грозного царя Ивана. Яростный нижегородский сохач

рогами разметал, ногами растоптал вражью крепость

дотла.

После победы над казанскими ханами, на обрат-

ном пути в Москву, царь Иван в Нижний Новгород

заехал, а московские бояре туда же прибыли царя с

победой встречать да славить. И начался в столице

земли низовской великий пир. В начале пира спохва-

тился царь, про Холодая-Голодая вспомнил и разыс-

кать его приказал. А когда того сыскали да привели,

рядом с собой за стол посадил. Не по губе это боярам

да царским слугам пришлось. Охотник не ведал о том,

что простому человеку рядом с сильными мира поси-

деть не на радость да счастье выходит.

На пиру мед-брагу ковшами пили да вина замор-

ские, студнем-холодцом лосиным закусывали. А как

отведали московские гости-бояре жареной лосиной гу-

бы, сказали, что за всю жизнь слаще ничего не про-

бовали. На том пиру заморские гости были, своими

землями, городами и гербами похвалялись. Вспомнил

тут царь Иван, что обширные земли низовские ника-

ким гербом не отмечены. И задумался сурово, очи

прикрывши. В глазах его как живой стоял зверь кра-

соты дикой, невиданной, яростно рогами угрожал и

ногой в землю бил. И тут же на пиру указал грозный

царь, что быть Нижнему Новгороду и всей земле ни-

зовской под гербом сохача яростного, что помог ему

казанскую твердыню взять. И вскоре появился на

царских печатях и воротах Нижегородского кремля

буйный сохатый олень, бьющий в землю копытом.

Прибыв в Москву, царь с боярами еще пир на всю

столицу задали. Но казалось царю Ивану, что не так

хороши были яства на том пиру, как оленье мясо с

угольков и прутиков у костра в нижегородских лесах.

И гневался грозный царь на своих стольников и по-

варов.

А Холодай-Голодай опять по приволжским лесам

ходил, стрелой да копьем пропитание добывал. Но*

через год либо два после казанского похода налетела

с востока вместе с ветрами-суховеями язва моровая

на всяких копытных зверей и домашнюю животину.

Стали олени сохатые и рогатые от той язвы валиться,

а самые разумные на полночь за Волгу пошли. Но и

там не все спаслись от гибели, совсем мало в живых

осталось. И стало пусто в нижегородских лесах, не

гонялись по гривам и болотам разъяренные сохачи и

олени, только кости да рога валялись. Охотника Го-

лодая эта беда тоже за Волгу прогнала. Трудно в те

годы было людям Заволжья жить, после моровой

язвы скота не осталось, а олени долго не распложа-

лись. Теперь уже не помнят люди, сколько лет эта

беда тянулась. Только получилось так, что понадоби-

лись грозному царю Ивану на праздничный пир лоси-

ная губа да студень-холодец олений, чтобы было чем

хмельную медовую брагу заедать. Поехали царские

охотники в Лосиный остров под Москвой, но и там

после мора в лесу пусто было. Вспомнились тут царю

леса нижегородские, и послал гонцов-стрельцов в

Нижний Новгород за олениной и лосиной губой.

Струхнули тут нижегородские знатные — и боя-

ре, и воеводы, и торговые люди. И рады были царю

угодить, да не знали как. Вот дознались они, что охот-

ник Холодай-Голодай за Волгой на моховых буграх

живет, где оленей всегда было полно, стрелой да ко-

пьем пропитание добывает, в зимнице спит, у костра

обогревается. И послали к нему людей с наказом,

чтобы добыл для царского стола лося сохатого да оле-

ня рогатого. Походил, побродил Голодай по заволж-

ским лесам, воротился к боярам и сказывает:

— Нетути за Волгой ни лося, ни оленя. Одна мат-

ка олениха с малыми оленятами ходит!

— Ну, ино матку бей! — приказали бояре. — К

царскому столу еды надо!

Заупрямился тут Холодай-Голодай:

»ч — Не трону матку, она одна осталась на всю сто-

ройу! И холуям вашим погубить не позволю, а коли

нахрапом полезут, так стрелой проколю!

Рассердились воеводы и бояре на упрямца, кнутом

отхлестали и послали со стрельцами за Волгу оле-

нины к царскому столу добывать. Но Холодай со свои-

ми дружками-охотниками, вместо того чтобы бояр-

ским людям помогать, на них же самострелов насто-

рожили, ям накопали, чтобы до оленей не добрались.

И вернулись боярские горькие охотники без добычи,

зато калеками хромыми да одноглазыми. Насовсем

тут разозлились бояре и слуги царские, поймали Го-

лодая, в город приволокли и в темницу кремля за-

толкали.

После того не одно лето пришлось царю с бояра-

ми и опричниками пировать без дичинки-свежинки

нижегородской, поэтому, наверное, и дела царские

хуже пошли. Холодай-Голодай в застенке томился,

всеми забытый, а благодаря ему олениха ушла с дет-

ками бродить по далеким краям, по хлыновским и

удмуртским лесам, по Вятке да Каме рекам, нигде не

останавливаясь. И все олени, и сохатые и рогатые,

смекали своим догадливым звериным умом: «Видно,

к привольным кормным местам старуха с дочками

спешит либо зиму небывало суровую чует!» И, по-

слушные непонятному зову, шли за оленихой на за-

ход солнышка, к Волге широкой, к привольным мо-

ховым горам. И десятка лет не прошло, как в ниже-

городских лесах снова расплодилось племя оле-

ней.

Не один год Холодай-Голодай в темнице пропадал,

томился и остался бы там до смертного часа, да, вид-

но, судьба надумала иначе. Под старость грозный

царь Иван затосковал вдруг, от войны, пиров и мо-

литвы его отворачивать начало, хотел отдохнуть ду-