- Ну, между первой и второй… - дядя Семен разлил нам по полной рюмке чудного напитка.

- Ну, куда ты гонишь!? Ребята за тобой не угонятся! Поостынь малеха! – прикрикивает на мужа наша добрая хозяйка. Однако мы поднимаем рюмки и выпиваем содержимое. Благодать! Как все же хорошо, что Строгин познакомился с ее сыном. Она очень добрая женщина. Да и муж славный. Я рад, что именно сюда попал на стажировку. Лучшего места не придумаешь! Картошка вкусная. С хрустящими груздями она нейтрализует выпивку и хочется выпить еще. Дядя Семен словно читает мои мысли и наполняет хрусталь вновь доверху.

- Тёть Лен! Дядя Семен! Спасибо вам за ваше гостеприимство! – берет ответное слово наш вожак Женька. - Мы хотим выпить за то, что б у вас все было хорошо, за летное долголетие вашего сына, за всю вашу семью!

Мы вновь опустошаем рюмки и уже продолжительнее и обильнее закусываем. После пятой рюмки все потянулись покурить. Я выхожу из-за стола последним. Тётя Лена остается одна. Она смотрит на меня как-то странно и просит меня задержаться.

- Посиди со мной, Вова.

- Хорошо, конечно… - я сажусь на прежнее место.

- По нраву ты мне…

- Спасибо… - мне действительно очень приятно слышать эти слова от доброй женщины.

- Знаешь, завтра приезжает моя дочь, - говорит хозяйка и пронзает меня теплым и грустным взглядом. – Она у меня очень хорошая… вы понравитесь друг другу…

- Наверное... – я не совсем понимаю, о чем женщина говорит, но я расслаблен и мне хорошо. Она гладит мою руку, нежно что-то говорит, мой взгляд беспорядочно блуждает, мне даже курить не хочется. Приходят курцы. Они рассаживаются по своим местам и рюмки вновь полны.

- Как вам, нравится в нашем городке? – спрашивает всех тётя Лена, отпустив меня при их появлении.

- Очень! – с энтузиазмом отвечаем мы.

- А еще у нас здесь замечательная рыбалка! Отец, свозишь ребят?!

- Отчего не свозить? Свожу, конечно! Рыбу найдешь куда употребить?

- Уж об этом не беспокойся! Не пропадет!

- Да вот хоть на следующей неделе можно…

- К сожалению, мы не сможем. Говорят, в полку будут всю неделю учения, нас не отпустят. – вздыхает Женька.

- Не беда! Поедем после! Вы на сколько здесь?

- Еще четыре недели!

- О! Ё! Еще успеем! Давайте выпьем! – дядя Семен опрокидывает свою рюмку, мы ему вторим.

Бутылка пуста. Тётя Лена вторую не выдает, считает, что литра на четверых вполне хватит. Она считает, что Игорь совсем не пьет, поэтому его в расчет не берет. Стол тоже поопустел, но найти, что съесть можно легко. Мы не раз уже выходили покурить. Женщина больше меня не останавливала. Только ее взгляд блуждая, не-нет, а остановится на мне, по крайней мере мне так кажется. Уже глубокий вечер, но по тому, как светло этого не скажешь. Ведь мы совсем близко от Ленинграда с его «белыми ночами». Пора бы уже и на боковую. Женька обмолвился о том, что нам, наверное, уже пору уходить.

- Никуда я вас сегодня не отпущу! – возражает добрая хозяйка. – Завтра воскресение, вам на службу не надо. Да и если бы надо было, я бы вас отпросила! Так что оставайтесь! Я вам постелю в комнате Павлика. Правда всем на полу, во-первых, чтоб не обидно, а во-вторых, место там только на одного. Но я сделаю так, что вы и на полу будете спать словно на мягкой перине.

Мы отчего-то не возражаем. И вправду не хочется сейчас куда-то идти, тем более в спортивный зал и ложиться на узкие и скрипящие солдатские кровати. Завтра выходной и нас никто не будет искать. В таком случае зачем нам возвращаться в гарнизон? Мы и здесь удобно устроимся на полу. Я вижу, как тётя Лена таскает в комнату матрацы и подушки. Глаза слипаются и мне быстрее хочется нырнуть в теплоту ее постелей. Поглядев на своих товарищей, я вижу, что и они со мной солидарны.

- Все! Я постелила можете ложиться! – женщина появляется в дверях и ласково улыбается.

Какая же она добрая и милая. Я весь оставшийся век мог бы прожить здесь у нее под боком, как у Христа за пазухой. Я словно дома. Так хорошо и спокойно. Никто и ничто не раздражает. Славные люди кругом. Дядя Семен, сидит и пьет чай. Женька рядом клюет носом и что-то бормочет себе под нос. Бобер глупо улыбается и смотрит на меня. Игорь, выпив только две рюмки, пьян в доску. Так пьют либо алкоголики, либо совсем не пьющие люди. Он точно не алкоголик, но развезло его с двух рюмок сильно.

Мы по очереди посещаем туалет и в такой же очередности ныряем на матрацы в другой комнате, накрываясь одеялами. Лето, но ночью здесь прохладно, а теплое верблюжье одеяло дарит тепло физическое и душевное приютившего нас пока только на одну ночь дома.

- Спокойной ночи, ребята! – говорит ласковая женщина, закрывая дверь в комнату.

- Спокойной ночи, тёть Лен! – отвечаем мы и моментально засыпаем, не мешая друг другу.

За неплотно закрытой дверью слышится звон убираемой посуды. Хозяйка есть хозяйка, она наводит порядок, ей спать еще рано.

* * *

Яркий луч света бьет мне в глаза. Я никак не могу спрятаться от него, кручусь в разные стороны, закрываю лицо рукой, но все напрасно. Бесперспективная борьба вконец пробуждает меня от легкого словно пушинка сна. Хочется пить. В квартире тишина, только в нашей комнате ее нарушают перепевы храпа троих молодых и здоровых людей. Мне очень хочется пить. Жажда не мучила меня всю ночь, пока этот солнечный луч не стал меня будить. Собравшись силами, я вылезаю из-под одеяла, натягиваю джинсы и батник, выходить из комнаты в одних трусах очень неприлично. Я ведь не дома, хоть мне и хорошо здесь почти, как дома.

Я тихонько закрываю за собой дверь в комнату, оставляя храп и запахи мужских тел по ту сторону, и проскальзываю в туалет. Сделав свое дело, моя дорога лежит на кухню, именно здесь хранится запас питьевой жидкости. На кухне тихо, но я слышу, что там кто-то есть, кухня не безлюдна.

Боже! Я ослеплен и застываю будто окаменевший под взглядом медузы Горгоны. Я словно попадаю под лучи сверхъестественного божества, доброго и прекрасного. Так бывает, когда не ждешь ничего и вдруг видишь нечто такое прекрасное, что не можешь оторвать взгляд, руки опускаются и ты обездвижен на какое-то время. Она! Она - мечта, которая теплится в нас с самого рождения. Она, что чудится нам в любой красивой девушке, но не оказывается в ней, улетает, ускользает, исчезает. Она – та, что, кажется, предназначена тебе судьбой, с которой ты готов жить вечно и не смотреть по сторонам. Она стоит на фоне окна. Солнце заливает маленькую кухоньку безудержным, ярким светом лета и любви. Любви всеобъемлющей, всепоглощающей, какой-то вселенской, неземной и в тоже время самой земной, какая может только существовать. Эта любовь высокая, способная на героические поступки и в то же время плотская до кончиков пальцев, до корней волос. Она стоит, положив одну стройную ножку на табуретку, в потертых джинсах, закатанных на пару оборотов и оголяющих стройные икры и в майке, выделяющей небольшую, но очень привлекательную грудь. Стройная до умопомрачения, красивая необыкновенно. Короткие волосы до плеч, густые и слегка вьющиеся не успевают за ее поворотом головы и как в замедленной съемке приходят вторыми, ударяясь о ее лицо при торможении. Какие у нее глаза! Карие? Серые? Какие? Я не могу различить их цвет, но от этого они не менее глубоки, бархатны и прекрасны. В них может утонуть не один человек, да что там ни один! В нем утонет вся наша рота! Маленький слегка вздернутый носик. Пухленькие губки бантиком меняют форму растягиваясь, но не худея при этом, в обворожительной улыбке. Маленькие ручки с длинными тонкими пальцами на одном из которых блестит тоненькое золотое колечко, держат большую кружку с ароматным напитком, по запаху кофе. Ее взгляд словно божья благодать, под ним можно потерять силу воли. А голос! Голос словно колокольчики звенят.

- Доброе утро! А почему вы не спите?

- Э… - я ничего не могу сказать. Я как дурак забыл все слова, я растерян и в одну минуту побежден ее красотой.