— Значит, нам можно не есть? — с надеждой спросила Синелапка.

— Не ешьте, если не хочется, — махнул хвостом Острозвезд. — Но не делайте из этого историю. Все нервничают перед битвой, это естественно. Только мышеголовые без страха бросаются в бой.

Показалось Синелапке, или предводитель, в самом деле, при этих словах посмотрел на Змеезуба?

— Только помните самое главное: вы — Грозовые коты, прирожденные воители. Доверяйте своим инстинктам. И еще помните, что нам предстоит сражаться не с бродягами и не с одиночками, а с такими же котами-воителями. Они никогда не причинят зла юным котятам вроде вас.

Не успел он договорить, как Снеголапка возмущенно вскочила, распушив шерстку.

— Мы не нуждаемся в их жалости! — запальчиво крикнула она. — Не нужно нам их особого отношения!

Усы Острозвезда дрогнули в улыбке.

— К счастью, вам и не придется его испытать. Я надеюсь, вы обе будете стоять на страже и делать все, о чем вас попросят, но только тогда, когда вас действительно попросят об этом. Жизни ваших соплеменников будут зависеть от вашей быстроты и исполнительности.

Сердце Синелапки снова пустилось вскачь.

— Но я знаю, — продолжал Острозвезд, — что вы будете стараться изо всех сил и что Звездное племя пребудет с вами.

Он посмотрел на притихших Лоскутника и Пестролапку и добавил:

— Со всеми вами.

Прежде чем они успели что-нибудь ответить, предводитель повернулся и отошел, остановившись возле Горностайки. Та сидела на пороге детской вместе с Алосветик, а их котята возились в пыли неподалеку от матерей.

В этот вечер котята были, пожалуй, единственными членами племени, кого не коснулось мрачное предчувствие грядущей битвы. По крайней мере, шуму от них было намного больше, чем от всех остальных котов.

— Если завтра меня возьмут сражаться, — вопил Репейник, — я вот так разделаюсь с воинами Ветра! — Он посмотрел на недоеденную землеройку, швырнул ее на землю и набросился сверху, выпустив когти.

— Не смей играть с едой! — прикрикнула на него Алосветик. — Что еще за безобразие? Настоящий воитель никогда не проявляет неуважения к пище. Эта землеройка погибла для того, чтобы мы могли жить.

Репейник уселся и сердито посмотрел на мать:

— Ты просто не хочешь, чтобы я стал воителем! Ты хочешь, чтобы я вечно оставался маленьким котенком.

Острозвезд шутливо потрепал его по уху:

— Сомневаюсь, что твоей маме это бы удалось.

Репейник горделиво выкатил грудку:

— Уж если я встану на страже, ни один воин Ветра не прорвется мимо меня в лагерь!

— Я верю, — негромко ответил Острозвезд.

Глядя на то, как предводитель неторопливо обходит поляну, подбадривая котов, Синелапка убедилась, что все сомнения покинули Острозвезда. Решение было принято, а значит, настало время действовать. Предводитель шагал, расправив плечи и высоко держа голову, и казалось, будто он уже ведет свой отряд в бой.

Интересно, сколько жизней он уже потерял, и сколько у него осталось? Может быть, вся уверенность Острозвезда коренится в том, что эта битва не может стать для него последней? И вообще, почему девять жизней даются одним только предводителям? Было бы гораздо полезнее, если бы Звездное племя делало такой подарок каждому коту!

Лунница неслышно вышла из папоротников, ее желтые глаза слабо светились в полумраке.

— Сегодня вы должны лечь спать пораньше, — промурлыкала она, подходя к дочерям и по очереди ласково касаясь их щек своей. Синелапка почувствовала запах страха, исходящий от материнской шерсти, однако голос Лунницы звучал спокойно и уверенно. — Я ведь до сих пор не видела ваших гнездышек в новой палатке. Как вы там устроились? Уютно?

— Я бы не отказалась подстелить себе немного мха, — пожаловалась Снеголапка. — Папоротники очень колются.

— Я сейчас принесу тебе мха со своей подстилки, — воскликнула Лунница, бросаясь к воинской палатке.

— Ты будешь есть? — спросила Пестролапка, жадно глядя на воробья, по-прежнему валявшегося перед Синелапкой.

Синелапка покачала головой и пододвинула еду поближе к ученице.

— Мою тоже можешь взять, — вздохнула Снеголапка, отшвыривая свою мышь.

Пестролапка жадно облизнулась.

— Ну, раз вы настаиваете, — промурлыкала она. — Надеюсь, урчание ваших пустых животов не разбудит меня до рассвета!

Синелапка встала и изо всех сил потянулась так, что лапы задрожали от натуги. Ветер стал холоднее, он трепал ее шерсть и кусал за уши. Синелапка пролезла в свою палатку и принялась взбивать лапами папоротник подстилки, чтобы зарыться в него и хоть немного согреться.

Снеголапка вошла за ней следом.

— Ты устала?

— Просто не хочу ждать до завтра, — покачала головой Синелапка. — Хочу, чтобы поскорее настало утро. — Она принялась вылизывать свои лапы. От них все еще пахло детской, и Синелапке на какой-то миг вдруг захотелось вновь очутиться в безопасной тесноте своего детского дома вместе с Лунницей, Алосветик и котятами.

Впервые за всю свою жизнь она чувствовала, что не готова стать воительницей. Отогнав эту тоскливую мысль, она расправила плечи и уже хотела лечь, но тут зашуршали папоротники, и в палатку вошла Лунница, прижимая подбородком огромную охапку мха.

Она бросила половину своей ноши на подстилку Снеголапки, а вторую половину высыпала под лапы Синелапки. Не говоря ни слова, Лунница принялась разравнивать и утаптывать мох лапами, чтобы сделать гнездышки дочерей еще мягче и уютнее.

Синелапка смотрела на нее со странным чувством опустошенности.

— Лунница?

— Что, милая?

— В скольких битвах ты сражалась?

Лунница ненадолго задумалась.

— Ах, дорогая, их было так много, что и не упомню. Но только это все были пограничные стычки, когда мы прогоняли соседей, вторгшихся на нашу территорию. Завтра я впервые буду участвовать в нападении на территорию соседей.

— А ты волнуешься?

— Что ты пристаешь к маме со всякими глупостями? — фыркнула Снеголапка. — Конечно же, она ни капельки не волнуется! Она ведь Грозовая воительница, а не какая-нибудь бродячая кошка.

Лунница ласково лизнула ее между ушей и покачала головой:

— Все воители волнуются перед битвой — если не за себя, то за своих товарищей и за все племя. Это волнение закаляет их сердца, обостряет чувства и когти, зажигает в них жажду победы.

Синелапка вздохнула, чувствуя, как расслабляется в ее желудке тугой узел напряжения и страха. Мамины слова успокоили ее, и она перестала чувствовать себя перепуганной мышкой. Внезапно она почувствовала страшную усталость и, широко зевнув, уселась на свою подстилку.

— Спасибо за мох, — сонно улыбнулась она матери.

Снеголапка беспокойно топталась возле своей подстилки.

— Теперь слишком мягко! — пробурчала она.

— Зато тепло, — успокоила ее Лунница. — После битвы мы с вами сходим в лес, наберем побольше мха, и у вас будут подстилки мягкие, как пух!

Синелапка закрыла глаза. Она представила, как бежит по лесу между Лунницей и Снеголапкой, а битва давно закончилась, и беспокоиться нужно только о том, чтобы раздобыть самого мягкого мха. Эта мысль согрела и успокоила ее.

— Я лягу между вами и полежу, пока вы не уснете, — проговорила Лунница, устраиваясь между двумя их подстилками. Она тихонько замурлыкала, и вскоре до Синелапки донеслось сонное дыхание Снеголапки. Придвинувшись поближе к теплому материнскому боку, она зарылась в мягкую шерсть Лунницы и глубоко вдохнула ее знакомый запах, напоминавший о месяцах, проведенных в детской.

Счастливая и успокоенная, Синелапка провалилась в сон.

Сквозь сон она почувствовала, как Лунница пошевелилась.

Приоткрыв глаза, Синелапка увидела Пестролапку и Лоскутника, мирно посапывавших в своих гнездышках. Должно быть, было уже очень поздно.

Лунница тихонько поднялась.

— Спи спокойно, малышка, — теплое материнское дыхание обдало ухо Синелапки. — Ни о чем не беспокойся, ведь я всегда буду с тобой.

Зашуршали папоротники, и Лунница ушла.