Бретон, весь мокрый от испарины, мчался сквозь ночь в жуткой тишине. Несколько тягостных секунд спустя его рассудок робко выбрался из палеолитической пещеры в двадцатый век и объяснил ему, что он наблюдал падение болида. С запинкой выругавшись, он крепче сжал рулевое колесо.

«Небо, — подумал он внезапно с непонятной убежденностью, — вот мой враг».

Он выехал на гребень гряды и далеко слева увидел топазовые осколки огня, колеблющиеся на травянистом склоне.

Еще немного — и тут появятся толпы любопытных. Бретон разбирался в психологии среднего горожанина штата Монтана. Даже простого низового пожара было достаточно, чтобы они потом хлынули из своих иссохших домов, нелепо радуясь возможности помчаться куда-то на новеньких автомобилях, которые — такие большие, такие быстрые — в необъятной прерии не могли исполнять обязанности ковра-самолета.

И падение болида привлечет всех в радиусе ста миль — и даже еще с больших расстояний, едва сообщение об этом событии будет передано по местному радио. А это значит, что, возвращаясь с мертвецом в багажнике, он окажется в густом потоке машин. Не исключено, что дорожная полиция выставит посты. Бретону представилось, как люди в синей форме с суровыми лицами хлопают по крышке его багажника на манер лейтенанта Конвери.

Такая возможность его встревожила, но с другой стороны болид оказал ему услугу: в подобной толчее вряд ли кто-то обратит внимание на его машину или запомнит, куда она ехала и куда сворачивала. Он увеличил скорость, чтобы убраться подальше до появления первых зевак.

Домик окутывала бы непроницаемая тьма, если бы не мерцающие полотнища огней на севере и не трассирующие пули метеоров, разбивающие небо на неправильные ромбы. Бретон вылез из машины и быстро зашагал к домику, прижимая руку к боковому карману, чтобы пистолет не бил его по бедру.

В меняющемся неестественном свете очертания домика, казалось, сжимались, колебались, расширялись в какой-то злорадной тряске. Вновь Бретон ощутил холод и бесконечную усталость. Он открыл дверь, вошел в дышащий мрак, инстинктивно выхватив пистолет. У лестницы в подвал он не сразу решился зажечь свет.

Потом, запульсировав, люминесцентный плафон озарил Джона Бретона. Он лежал на боку в центре пола в грязной пропыленной одежде, совсем как мертвый, но его глаза смотрели внимательно и настороженно.

— Я пытался высвободиться, — произнес он почти небрежно, когда Джек начал спускаться по лестнице. — Чуть не лишился обеих кистей. — Он приподнялся, словно собираясь показать свои руки, и тут заметил пистолет.

— Уже? — Голос его был не испуганным, а грустным.

Джек вдруг заметил, что пытается спрятать пистолет за спиной и вынудил себя поднять его и прицелиться.

— Ты встанешь?

— А зачем? — Джон словно почувствовал, что это дает ему какое-то психологическое преимущество. — Что это даст?

— Ну ладно! — Джек снял пистолет с предохранителя и снова прицелился. Для чего было тянуть? Совершенно не для чего…

— Нет-нет! — В голосе Джона появилась дрожь. — Ты что, правда это сделаешь?

— Другого выхода у меня нет. Мне очень жаль.

— И мне жаль — нас всех троих.

— Прибереги жалость для себя.

Джек согнул палец, но спусковой крючок почему-то не поддавался, словно плунжер гидроцилиндра, и потянулись медлительные секунды. Джон было замер, но тут решимость оставила его, и он начал отчаянно извиваться, стараясь подальше отодвинуться от черного дула. Его подошвы скребли по бетону, он отползал. Джек сжал левой рукой запястье правой, целясь, целясь… Наконец-то спусковой крючок подался, заскользил к оргиастическому финалу.

Внезапно в Джека Бретона ударил холодный воздух.

Он обернулся в панике, чуть было не выстрелив. В нескольких шагах от него висело что-то прозрачное. Лицо Бретона свела гримаса ужаса — он узнал знакомую, страшную двудольную форму.

Человеческий мозг!

На его глазах под невесомыми полушариями возникла вертикаль спинного мозга, от нее облачками начали ветвиться тонкие и тоненькие шнурки — и вот на несколько секунд образовалось что-то вроде объемного муляжа нервной системы человека.

Еще один более сильный порыв холодного ветра… И Джек Бретон, окаменев, уставился на мужское лицо.

«Я тоже, наверное, выглядел так, — подумал Джек Бретон в этот мучительный миг. — Наверное, я выглядел так, когда явился на свидание у трех вязов… Возникший в темноте мозг — жуткий, пульсирующий, омерзительный. И разбегающаяся вниз паутина нервов, точно нити плесени, и тут же их скрыла моя плоть». Об этом аспекте передвижения во времени он ни разу не задумывался — прибытие, его детали…

Он не додумал, ошеломленный выводом из этой мысли.

— Джек, убери пистолет.

Голос незнакомца был глухим и безжизненным, и все-таки создавал ощущение категоричности. Он шагнул к Джеку Бретону и холодный свет плафона упал на его лицо. В первый миг Джеку показалось, что природа сыграла с этим лицом злую шутку: всего один глаз, но два рта!

Сосредоточившись, сфокусировав взгляд, он убедился, что глаз действительно один. Вместо второго над пустой глазницей смыкались запавшие веки — глазное яблоко исчезло, и его ничем не заменили, не постарались замаскировать потерю. А верхнее веко соприкасалось с нижним в подобии сардонической улыбочки — совсем такой, какая кривила губы незнакомца.

Бретон смутно заметил седеющие пряди волос, прикрывавшие изъязвленные проплешины, глубокие дряблые морщины, изношенную одежду непривычного покроя, но все его внимание поглощает ужасный второй рот.

— Кто… — еле выдавил он. — Кто вы такой?

Ответ донесся с пола.

— Не узнаешь, Джек? — с бесстрастным упреком сказал Джон Бретон. — Это ты.

— Нет! — Джек Бретон попятился, инстинктивно подняв пистолет. — Неправда!

— И тем не менее это так, — мстительно возразил Джон. — Этот аспект путешествий во времени мне знаком гораздо лучше, чем тебе, Джек. Ты не оценил ту быстроту, с какой я тебя узнал и признал в тот первый вечер…

— Не препирайтесь! — перебил незнакомец, устало и властно, словно умирающий император. — Я не предвидел, что вы оба останетесь совсем мальчишками, а времени так мало!

Джон Бретон с трудом поднялся на ноги.

— Ты меня развяжешь?

— Нет времени. — Незнакомец покачал головой. — Я не прибегну к насилию и не спровоцирую насилия. У меня в распоряжении только… слова.

— Я спросил, кто вы, — сказал Джек Бретон.

— Ты знаешь сам. — Голос незнакомца стал еще более усталым, точно силы его иссякли. — Намереваясь перебраться в этот поток времени, ты окрестил себя Бретоном А, а Джона — Бретоном Б. У меня есть причины не любить бесчувственные ярлыки, а потому я зовусь Бретон Старший. Так пристойнее.

— Я могу всадить в вас пулю, — напомнил Бретон ни с того ни с сего, просто пытаясь подавить нарастающую растерянность.

— Зачем? Ты же сам один раз проделал возвращение во времени и знаешь, как это сказывается на нервной системе. И понимаешь, что выдержать такое напряжение я смогу очень недолго, а тогда меня всосет темпоральная пустота, которую я оставил в своем времени.

Бретон вспомнил, как валялся оглушенный в траве, застрелив Шпиделя. Он кивнул. И ведь тот прыжок длился считанные секунды! Так что же вытерпит Бретон Старший, когда вернется?.. Но эту мысль заслонили теснящиеся в мозгу вопросы.

— Ты сумел осуществить этот переброс, потому что вдобавок к особенностям в строении твоего мозга ты испытывал всепоглощающую потребность вернуться и исправить совершенную ошибку. Но твоя мания толкнула тебя на куда более страшную ошибку. У этой ошибки есть два разных аспекта — личный и вселенский. — Голос Старшего задрожал. Он отошел к захламленному рабочему столу и прислонился к нему. Скованность его движений напомнила Джеку Бретону, с каким трудом он ходил, опутанный приклеенными к коже проводами.

— Личная ошибка, — продолжал Бретон Старший, — заключалась в том, что ты не смирился со смертью Кэт. Ведь это означало бы признать и свою часть вины. Трагедии выпадают на долю многих людей, но их ценность как личностей измеряется способностью преодолеть трагедию и обрести новый смысл жизни… Тебе это напоминает статью в дамском журнальчике?