- Лесник уверен, - говорил Керим, - что породили этих призрачных коней древние и тайные силы Крымских гор, что это силы возмездия, только по благоволению Аллаха сдерживающие свою мстительность. Так он и говорил мне.

Камилл с интересом слушал рассказ доктора и вспомнил сказанное старым Финном о каре земли.

- За эти годы, как говорил мне лесник, было немало жертв среди людей, которые позволяли себе без уважения относиться к этим голубым мустангам. Старый добрый человек просил меня, чтобы обратился я, абориген Крыма, к Аллаху с молитвой, дабы сдерживал Он эти недобрые силы от ярости.

Камилл не стал насмешничать по поводу того, что его товарищ только что высказывавший свой скептицизм в отношении мистических явлений, серьезно отнесся к рассказу о голубых мустангах. Что касается его самого, то он принял эту «нематериалистическую» информацию без предубеждения. И в свою очередь он задумался над тем, можно ли рассказать Кериму о красной ртути и о таинственной рукописи. Про ртуть он решил рассказать, а о рукописи воздержаться. Ну и что? - подумает его слушатель, - какие-то литературные упражнения. «Нет, - решил Камилл, - об этом эпизоде в своей жизни пока надо молчать».

- И еще, - продолжал Керим, - лесник говорил о некоем «черном узле», который иногда появляется в ночном небе над Крымом. Этот крутящийся «черный узел» видели, якобы, и некоторые из наших татар. Но это кажется совсем уж недостоверным!

Керим еще что-то говорил, а Камилл на мгновение задумался над тем, как со временем рушится упрощенное понимание миропорядка, настойчиво навязывавшееся всей образовательной системой в стране.

- Извини, что ты сказал? – обратился он к Кериму.

- Я допускаю, что мир создан Высшей Силой, - повторил Керим, - но никак не могу представить себе, что Высшее Существо отслеживает судьбу каждого человека.

Не прав был Керим, большой специалист в делах медицинских. Сейчас, по прошествии совсем немногих лет после этой беседы, любой автор, создающий свои тексты на компьютере посредством программы Word знает, что если, скажем, в тысячестраничном сочинении сместить с места одну буковку, то Word немедленно обнаружит ошибку и укажет на нее, и даже с комментариями и советами. И то же самое будет, если в тексте хоть миллион, хоть сто миллионов и больше букв! И такую программу создало земное человечество, мудрейший представитель которого сравнивал себя всего лишь с ребенком, который на берегу безбрежного океана играет камешками! Так неужто же вы, всего лишь играющий на берегу бескрайнего океана ребенок, смеете сопоставлять свои возможности с возможности Всевышнего?

Это обстоятельство разве не подсказывает вам, скептикам, что Высшее Существо способно создать такую программу, которая в состоянии отслеживать поведение каждого из нескольких миллиардов землян? Другая подобная программа будет следить за каждым шагом населения планеты, расположенной где-то у альфы Центавра, и так далее. Ведь мощь и всесилие Создателя Вселенной несравнимо выше возможностей сотворенного Им человека!

Вообще-то говоря, я думаю, что и задача отслеживания поведения каждого землянина не столь уж сложна, и через несколько десятилетий (а то и раньше!) соответствующие государственные организации на нашей планете будут способны не только ежесекундно контролировать поведение каждого гражданина, но корректировать его «в интересах государства». Ввести в тело человека микрочип – только и делов! А что за проблема для Творца Вселенной создать соответствующий датчик в организме каждого существа?

Так что у Высшего Существа, которого некоторые запуганные атеистами философы осторожно называют «Алгоритмом», имеется свой Super Word. Вот только жаль, что этот Super Word не дает нам, согрешившим, немедленных построчных комментариев и советов.

- Ну, это вопрос сложный, - так отреагировал Камилл на скептическое заявление Керима о подконтрольности человеческой судьбы. - Я тоже в недавние годы встретился с некоторыми явлениями, которые не могу объяснить без признания того самого, на что намекает академик Капица. Так что сфера наших знаний очень ограничена.

И он рассказал Кериму об обстоятельства появления красной ртути, о ее необычных свойствах и о том, как он решил избавиться от нее. Конечно, о драматических событиях в смолистом подземелье Камилл ничего не знал. Но он знал и поведал Кериму, что красная эта жидкость загадочным образом исчезла из секретного склада Академии Наук тогда же, когда он утопил свою канистру в горном озере.

Потом они сидели, обмениваясь краткими репликами и обдумывая последствия появления голубых лошадок и красной ртути.

Тут в ворота постучали. Керим обрадовался, что это Фуат и Шамиль привели с собой Таира. Но это был другой живущий неподалеку татарин по имени Марлен, который учуял, наверное, шашлычный запах, распространившийся по всему селу.

Продолжать серьезный разговор при новом госте стало невозможно, потому что, как знал Керим, Марлен стал бы встревать со своими неуместными репликами и хихиканьем.

Камилл ради приличия обратился к дожевывающему мясо Марлену:

- Ну, как ты тут устроился? Давно в Крыму?

- Нет, три месяца, как приехал.

- А семья? -

- И семья здесь, - захихикал Марлен.

- Вот это хорошо! Смелый ты человек!

- Так его ж прописали и работу дали в райцентре, - сухим голосом пояснил Керим.

- Прописали тебя? – спросил удивленный Камилл. – Так сразу и прописали?

У Марлена забегали глаза:

- Ага, прописали...

И превел разговор на другую тему:

- Слушай, что это по радио говорят «ДжемилЁв». Разве у нас такие фамилии бывают?

- Ну, ты даешь, акъай! ДжемИлев да-а! Джемилев, Мустафа Джемилев! – недовольно откликнулся Керим.

- А что тогда говорят «ДжемилЁв»? – настаивал Марлен.

Камилл поглядел на него, хотел высказаться по поводу его разума, но сдержался и только, взглянув на Керима, покачал головой.

- Ну и хорошо, что говорят, пусть даже с ошибкой, - вымолвил он. - Мустафа наш национальный герой, других таких нет.

- Как нет, а…, - начал было Марлен.

- Да, да! – нетерпеливо перебил его Керим. - Но все они герои Советского Союза, а Мустафа наш национальный герой! Разницу понимаешь?

Марлен повел головой и хотел что-то возразить, но почувствовал опасную напряженность во взгляде Керима и недовольно замолчал.

Я согласен с тем, что герои разные бывают.

Для меня герой Абдуреим-ага Решидов, Герой Советского Союза, который в знак протеста против дискриминации готов был сжечь себя в центре Симферополя.

 Для меня герой Амет-ага Абдураманов, отказавшийся от индивидуальной прописки в Крыму в качестве участника боев на Малой земле и требовавший этого права для всех крымских татар.

Для меня герой Аметхан Султан, дважды Герой Советского Союза, вопреки давлению властей настоявший, чтобы бюст ему был поставлен в Крыму.

Для меня герой Закир Мустафаев, мой друг студенческих лет, мой соратник по Первой Организации, не покорившийся КГБ и зверски убитый в застенках за то, что хотел жить в родном Озенбаше. Именем Закира Мустафаева названа улица в Симферополе (Каменка).

Для меня герой – Муса Мамут. Этот человек сжег себя не из-за личного желания жить в Крыму, а за то, чтобы жить в Крыму вместе со своим народом.

Есть такая пошлая поговорка, что, мол, жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо в Крыму. Для нас Крым не райский уголок, для нас Крым – родина. Понятно ли это всяким перекати-поле, для которых что Рязанщина, что Орловщина, что остров Сахалин – все нашенская земля?

Слишком много земли для этих оторвавшихся от корней сухим кустам для своего катания надо, как бы не закатиться им куда-нибудь.