— Это насчет конверта, который ты мне передал.

— Да? — Внезапно ему стало трудно дышать.

— Я его вскрыла.

— Что?!

— Я подумала, что мне следует знать, что я повезу в Москву. Я все-таки социалистка, а кроме того, статья все равно предназначалась для публикации…

— Социалистка?

— Да. Я тебе вчера об этом говорила.

— Да, верно. — Хачмен вспомнил, что Андреа действительно упоминала о своих убеждениях, но тогда это не показалось важным. Он сделал глубокий вдох. — И что ты думаешь о моем маленьком розыгрыше? Детская глупость?

После паузы, показавшейся ему вечностью, она сказала:

— Я бы не назвала это так. Совсем нет, Лукас.

— Но я уверяю тебя…

— Я показала бумаги своему другу, и ему тоже не было смешно.

— Ты не имела права. — Лукас сделал слабую попытку произнести это с угрозой.

— А ты не имел права вовлекать меня в такое. Наверно, тебе следует приехать сюда, чтобы обсудить это дело.

— Разумеется. — Он бросил трубку и заглянул на кухню. — Что-то случилось на испытаниях «Джек-и-Джилл». Мне надо уехать на часок.

Викки встревожилась.

— В воскресенье? Что-нибудь серьезное?

— Не очень, просто срочное. Через час вернусь.

— Хорошо, Лукас. — Она улыбнулась настолько трепетно, что у него защемило в груди. — Нам надо будет сесть и спокойно обо всем поговорить.

— Я знаю.

С этими словами он вышел из дома и направился к машине. Вывел ее на дорогу, послав из-под колес веер гравия, ударивший в кусты, словно залп картечи, и, резко набрав скорость, погнал машину к Кемберну. Движение на дороге было не очень оживленное — всего лишь несколько машин на пути в бар перед ленчем, и он добрался довольно быстро. Внимание, требуемое при вождении машины на такой скорости, избавляло его от необходимости планировать свои действия наперед. Когда он подъехал к дому Андреа, здание показалось ему совершенно незнакомым в желтых солнечных лучах. В окнах ее квартиры никого не было. Хачмен быстро поднялся на последний этаж, рассматривая свои кривые отражения на алюминиевых панелях лифта. Так и не успев обдумать, что собирается сказать, он надавил кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу. С мрачным выражением на неподвижном лице Андреа отошла в сторону и пропустила его в квартиру.

— Послушай, Андреа, давай разберемся с этим делом побыстрее. Ты отдаешь мне мои бумаги, и мы обо всем забываем.

— Я хочу познакомить тебя с Обри Велландом, — произнесла она натянуто.

— Доброе утро, мистер Хачмен. — Из кухни появился крепкого вида молодой человек в очках, с квадратной челюстью и комплекцией играющего в регби школьного учителя. На нем был красный галстук, а на лацкане твидового пиджака блестел маленький медный значок с серпом и молотом. Заметив взгляд Хачмена, он кивнул. — Да, я член партии. Что, никогда ни одного не видели?

— Мне некогда играть в игры. Я хочу получить бумаги, которые мне принадлежат.

Велланд, казалось, обдумал сказанное, потом произнес:

— Мисс Найт сказала мне, что вы обладаете профессиональными знаниями математики с уклоном в ядерную физику.

Хачмен взглянул на Андреа, та ответила ему безвольным взглядом, и он понял, что, настаивая на своих правах, ничего не добьется.

— Совершенно верно. Послушайте, я признаю, что задумал совершенно детский розыгрыш, и теперь понимаю, как все это глупо. Может, мы…

— Я сам математик, — прервал его Велланд. — Конечно, не вашего класса, но, думаю, в состоянии оценить истинное творчество в этой науке.

— Если это так, вы должны были заметить ошибку. — У Хачмена мелькнула новая идея. — Там, где я преобразовывал функцию Лежандра. Не заметили? — спросил он, снисходительно улыбнувшись.

— Нет.

Тем не менее Велланд поколебался в своей уверенности. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, потом передумал, но Хачмен успел разглядеть белый уголок своего конверта.

— Вам придется меня убедить, — произнес Велланд.

Хачмен пожал плечами.

— Хорошо, давайте разбираться. Где бумаги?

— Бумаги останутся у меня, — отрезал Велланд.

— Ладно. — Хачмен снова улыбнулся. — Если хотите выставить себя дураком перед вашими партийными боссами, валяйте. Шутка будет еще смешнее…

Он сделал вид, что отворачивается, потом внезапно бросился на Велланда, левой рукой распахнул его пиджак, правой выхватил из кармана конверт. Велланд вскрикнул от неожиданности и схватил его за запястья. Хачмен изо всех сил напряг натренированные стрельбой из лука мускулы и почувствовал, что хватка противника слабеет, конверт спланировал на пол. Велланд зарычал, пытаясь оттащить Хачмена дальше от конверта, и они закружились по комнате в гротескном вальсе. Край низкого кофейного столика уперся Хачмену под колени, и, чтобы не упасть, он встал на него ногами, подтащив за собой Велланда. Тот поднял колено, и Хачмен, пытаясь защититься, толкнул его в сторону. Слишком поздно он понял, как близко они к окну. Стекло взорвалось осколками, и внезапно в комнату ворвался холодный ноябрьский воздух. Кружевную штору швырнуло Хачмену в лицо, когда он наклонился и выглянул на улицу через острые обломки стекла. Внизу бежали люди, где-то кричала женщина. И Хачмен сразу понял почему.

Велланд упал прямо на ограду из кованого железа, и даже с высоты четвертого этажа было ясно, что он мертв.

Инспектор Кромби-Карсон выглядел человеком, который едва ли делает скидки на человеческие слабости, свои или чьи-нибудь еще. На его маленьком лице глаза и губы, казалось, еще от рождения сдвинулись к носу, а все промежутки кожи между ними исчезли. Но среди этого нагромождения черт каким-то образом находили себе место роговые очки, песочного цвета усы, одна большая бородавка.

— Все это чертовски неубедительно, — произнес он по-военному отрывисто, с нескрываемой враждебностью глядя на Хачмена. — Вы выехали из дома в воскресенье, приехали сюда из Кримчерча и зашли к мисс Найт, чтобы вместе выпить?

— Совершенно верно. — Хачмен почувствовал себя совсем отвратительно, когда заметят в толпе внизу съемочную группу с телевидения. — Мы знакомы еще со студенческой поры.

— И ваша жена не имеет ничего против подобных поездок?

— Э-э-э… Моя жена не знает, где я. — Хачмен изогнул губы в подобии улыбки и попытался не думать о Викки. — Я сказал ей, что собираюсь на часок на работу.

— Понятно. — Кромби-Карсон взглянул на Хачмена с отвращением. С самого начала допроса он не делал попыток прикинуться «таким-же-человеком

— как-и-ты-только-в-форме», что делают очень многие полицейские, чтобы облегчить отношения с допрашиваемым. Он делал свою работу, за которую, он полагал, его должны ненавидеть, и был более чем готов ненавидеть в ответ.

— Как вы отнеслись к тому, что мистер Велланд был уже здесь, когда вы прибыли?

— Я не возражал. Я знал, что он здесь еще до того, как выехал из дома. Я же сказал, что заехал выпить и поболтать.

— Но жене сказали, что едете на работу?

— Ситуация дома несколько сложная. Моя жена порой… беспричинно ревнива.

— Вам не повезло. — Кромби-Карсон сжал губы, и на мгновение его лицо совсем сморщилось. — Просто удивительно, сколь много мужчин я встречаю, которым приходится нести этот крест.

— Что вы пытаетесь сказать, инспектор? — нахмурился Хачмен.

— Я никогда не пытаюсь сказать что-либо. Я прекрасно владею языком, и мои слова передают именно то, что я в них вкладываю.

— Но вы, кажется, имели в виду нечто большее?

— В самом деле? — Кромби-Карсон выглядел по-настоящему удивленным. — Должно быть, вы поняли мои слова превратно. Вы бывали здесь прежде?

— Нет, — сказал Хачмен инстинктивно.

— Странно. Люди, живущие на первом этаже, утверждают, что ваша машина…

— Я имею в виду, днем. Вчера вечером я был здесь.

Инспектор позволил себе сдержанно улыбнуться:

— Примерно до половины двенадцатого?

— Примерно до половины двенадцатого, — согласился Хачмен.