Литмир - Электронная Библиотека

Теперь «Колкоррон» падал чуть быстрее небесного корабля, его лакированный борт медленно скользил мимо воздухоплавателей, стоящих у планшира гондолы. В открытом люке средней секции космолета появился Готлон и помахал товарищам, после чего захлопнул люк и задраил изнутри. Минутой позже взревел реактивный двигатель, «Колкоррон» на миг застыл в воздухе, а потом двинулся вверх. С нарастающим ревом он поднялся над небесным кораблем, и струя горячего маглайна заколыхала оболочку вместе с гондолой. Ощущая на лице жар, Толлер с уважением, чуть ли не с благоговением представил себе Готлона, простого паренька, которому достало смелости лететь в одиночку навстречу космической пустоте, доверив женщине, которую он ни разу не видел во плоти, призрачным зовом вести его на орбиту.

В свете этих размышлений Толлер в который уж раз поразился своей безрассудности, если не сказать – глупости. Да разве умный человек отправится в межпланетное путешествие, почти ничего не ведая об опасностях, которыми изобилует космос? Какая прискорбная самонадеянность! Бесспорно, он заслуживает сурового наказания. Да и Завотлу, наверно, поделом… Но чем провинились их юные спутники? Нет, уж Толлер постарается, чтобы их не затянуло в гибельный водоворот его судьбы.

На спуск к поверхности Дальнего Мира ушло шесть дней, и за это время подобные мысли наведывались к Толлеру не раз.

Долго прожив бок о бок с молодыми летчиками-истребителями, Толлер привык к тому, что они, особенно Бериза, любую опеку над собой воспринимают в штыки. Несложно было понять, в чем тут дело: они глядели на мир сквозь розовые очки неосознанной самонадеянности, неоправданной веры в свою неуязвимость, в способность победить любого противника. Упоительные полеты в срединной синеве верхом на реактивных истребителях пристрастили их к безрассудству – вполне достойной, как им казалось, философии. Военная карьера Толлера едва ли давала ему право на иное мировоззрение, но все же его преследовали сомнения в том, что он хоть сколько-нибудь годится на роль начальника дальнемирской экспедиции. Ведь даже Завотл не представлял, что в космосе корабль может практически вечно сохранять скорость при бездействующем двигателе, а значит, любая тяга приведет к ускорению. Если бы не вмешательство Сондевиры, они бы непременно сгорели в атмосфере Дальнего Мира, и ее упреки совершенно справедливы. А второй грубейший промах? Почему Толлеру не пришло в голову, что на Дальнем Мире, возможно, обитают разумные существа? Что они обладают могуществом, о котором и мечтать не смеют жители Мира и Верхнего Мира? Сондевира заверила его, что высадка на планету означает для астронавтов верную смерть, и по мере того, как небесный корабль опускался к поверхности Дальнего Мира, Толлеру было все труднее прятаться от мрачного пророчества за щитом неверия.

Тревожили его и раздумья о самой Сондевире. Бартан, Бериза и Врэйкер к ее телепатическим визитам относились спокойно, судя по всему, им без особых сложностей удалось вписать ее в картину мироздания, но Толлер был слишком старым материалистом и скептиком, чтобы видеть ее или вспоминать о ней без содрогания. История симбоновых спор выглядела поистине невероятной, но ее по крайней мере Толлер смог постепенно постигнуть. Постигнуть, а значит, и поверить. Однако концепция прямого общения разумов не лезла ни в какие ворота.

И хотя при таком общении Толлер видел ее загадочный, неуловимый образ и слышал беззвучный голос, что-то в его душе восставало всякий раз, когда он припоминал свои ощущения в эти моменты.

Все это чересчур отдает мистикой, рассуждал он. Возможно, существуют иные пласты реальности, недосягаемые для пяти обычных человеческих чувств, но разве есть подтверждения (кроме этого, единственного) тому, что переселение душ – не просто религиозная догма? Где тот, в чьих силах провести границу между правдой и вымыслом?

В ответ на это Сондевира заявила – лично ему, – что мнить себя знатоком реальности, имея в своем распоряжении лишь несколько жалких проявлений вероятности и невероятности, – типичный признак смехотворного тщеславия. Переварить это – в его-то годы! – было не так просто.

Сондевира являлась часто, особенно в последние дни спуска, и всякий раз сбивала Толлера с панталыку, но было бы грехом жаловаться. Она регулярно что-нибудь советовала: то убавить скорость, то зависнуть, а один раз даже велела подниматься в течение часа. Объяснила она это тем, что воздушные слои и климаты, более своенравные, чем на Верхнем Мире, затрудняют продвижение корабля к выбранному ею месту посадки. Она предупредила воздухоплавателей, что им предстоит лететь через многомильную прослойку очень студеного воздуха, и там на самом деле оказалось похолоднее, чем в зоне невесомости, хотя воздух ниже и выше этой прослойки был довольно теплым. Когда Завотл попросил объяснений, Сондевира заговорила о свойстве атмосферы частично отражать солнечное тепло и о конвекционных потоках, которые переносят холод на большие глубины, до самого океана, и скапливают в обособленных слоях воздуха.

Слушая, как эта бывшая простушка, еще год назад жившая на ферме и не знавшая даже грамоты, рассуждает о сложнейших материях, Толлер все больше поддавался дурным предчувствиям. Видно, она теперь и впрямь сверхженщина, всем гениям гений. С каждой новой встречей его все сильнее разбирала робость. Как богиня должна относиться к обычным человеческим существам? Разве лучше, чем сами люди относились к гиббонам, что водились в старом Колкорроне, в провинции Сорка?

К удивлению Толлера, у Бартана подобных вопросов, по всей видимости, не возникало. Когда молодой астронавт не спал и не дежурил у горелки, он коротал время за разговорами с Беризой и Врэйкером, то и дело прикладываясь к меху с бренди, который давно уже стал для него частью снаряжения. Бериза захватила с собой рисовальные принадлежности и теперь подолгу трудилась над портретами спутников или картировала поверхность планеты – об этом ее попросил Завотл. Маленькому инженеру день ото дня становилось все хуже, он почти не вставал с соломенного тюфяка и не отрывал рук от живота. Только в общении с Сондевирой Завотл оживлялся; будь его воля, он бы расспрашивал ее часами. Но визиты девушки обычно бывали краткими, а реплики – отрывистыми, так что у него скопилась целая гора вопросов, вопиющих о своем первостепенном значении.

Толлер никак не ожидал, что вынужденный досуг ему придется коротать в основном с членом команды, которого он знал гораздо меньше, чем других, – с Даканом Врэйкером. Этот молодой астронавт с плавной речью, красивыми вьющимися волосами и огоньком в серых глазах, хоть и родился после Переселения, увлекался историей Старой планеты. Помогая Толлеру смазывать и чистить мушкеты и точить пять стальных мечей – весь арсенал экспедиции, – он склонял командира к долгим рассказам о жизни в Ро-Атабри, бывшей столице бывшего Колкоррона, о полезных новшествах, благодаря которым влияние этого города распространилось на все полушарие. Как выяснилось, Врэйкер собирался написать книгу, дабы помочь соотечественникам сохранить исконные национальные черты.

– Стало быть, у нас на одном корабле и художник, и писатель, – улыбнулся Толлер. – Вам с Беризой надо работать в паре.

– Я бы рад что угодно делать с нею в паре, – тихо произнес Врэйкер, – но у нее, похоже, виды на другого.

Толлер нахмурился:

– Ты Бартана имеешь в виду? Но ведь к нему скоро вернется жена.

– Не слишком ли странный у них брак? По-моему, Бериза не считает его долговечным.

В словах Врэйкера Толлер услышал отзвук собственных мыслей. Судя по всему, только Бартан нисколько не сомневался, что после возвращения на Верхний Мир у них с Сондевирой все пойдет на лад. Эта слепая вера вкупе с хмелем, который почти никогда не выветривался, подогревали в нем радостное возбуждение. Но что будет, когда они с женой воссоединятся? Не надо быть вещуном, чтобы напророчить им незавидную судьбу…

Но никто из спутников Бартана не делился с ним подобными мыслями.

Толлер обратил внимание, что в беседах с Сондевирой он понимал значение даже тех слов, которых прежде ни разу не слышал, как будто слова были всего лишь посредниками, носильщиками с многослойной кладью толкований и сравнительных концепций. Мысленные диалоги исключали ошибочное понимание и неясности.

58
{"b":"26962","o":1}