– Магистр Гло нынче утром вроде занят, – заметила Фера. – Куда бы я ни пошла, везде в доме слышала, как стучит и щелкает его мигалка.

Толлер кивнул.

– В последнее время он много разговаривал с Тансфо. По-моему, его тревожат доклады из провинций.

– Но ведь не чума же на нас надвигается? Ведь нет, Толлер? – Фера передернула плечиками от отвращения. – Терпеть не могу больных!

– Не волнуйся! Судя по тому, что я слышал, эти больные не долго будут тебе надоедать. Часа два в среднем.

– Толлер! – Фера смотрела с упреком, рот ее приоткрылся, а кончик языка был измазан начинкой от медовой коврижки.

– Тебе не о чем беспокоиться, – ободряюще сказал Толлер, хотя – как он узнал от Гло – в восьми далеко отстоящих друг от друга местах началось действительно что-то вроде чумы. Первыми о вспышках сообщили дворцовые войска провинций Кейл и Миддак, затем более удаленных и не таких значительных районов: Сорка, Меррил, Падал, Баллин, Ялрофак и Лунгл. После этого на несколько дней наступило затишье, и Толлер знал: власти наперекор всему надеются, что болезнь сошла на нет и метрополия Колкоррон со столицей не пострадают. Он понимал их чувства, но оснований для оптимизма не видел. Если птерта умудрилась так резко увеличить силу и радиус поражения, о чем свидетельствовали донесения, то, по мнению Толлера, она себя еще покажет.

Передышка, которой наслаждались люди, могла означать, что птерта ведет себя подобно разумному и безжалостному врагу: она успешно испытала новое оружие, затем отступила, чтобы перегруппироваться и подготовиться к главному удару.

– Пора возвращаться в Башню. – Толлер осушил фарфоровый стаканчик и поставил его под скамейку, чтобы продавец потом забрал. – Гло желает принять ванну до малой ночи.

– Хорошо, что я не должна помогать.

– А знаешь, он мужественный человек. Я, наверно, не смог бы жить калекой, а от него не услышишь ни единой жалобы.

– Зачем ты все время говоришь о болезнях! Ведь помнишь, что я этого не люблю. – Фера встала и разгладила тонкую ткань своего платья. – У нас еще есть время пройтись до Белых Фонтанов?

– Несколько минут.

Взявшись за руки, они пересекли Площадь Мореплавателей и пошли по оживленному проспекту к городскому саду. Фонтаны, украшенные скульптурами из белоснежного падалского мрамора, рассеивали в воздухе освежающую прохладу. Меж островками яркой листвы прогуливались группы людей, многие с детьми. То и дело, дополняя идиллию, над этой безмятежной сценой звучал их смех.

– Пожалуй, все это очень похоже на цивилизованную жизнь, – сказал Толлер. – Одно плохо, хотя это только моя личная точка зрения, – все это слишком… – Он не договорил: с ближайшей крыши пронзительно затрубил горн, и эти звуки тут же подхватили другие горны в разных частях города.

– Птерта! – Толлер вскинул взгляд к небу. Фера прижалась к нему.

– Это какая-то ошибка, да, Толлер? Они ведь не залетают в города?

– Все равно с улицы лучше уйти. – Толлер повел ее к зданиям в северной стороне сада. Все вокруг смотрели на небо, но такова была сила привычки, что мало кто спешил в укрытие. В жестокой войне с птертой давным-давно установился паритет, и вся цивилизация строилась на основе постоянной и предсказуемой схемы поведения противника.

Дикой казалась сама мысль, что коварные шары могут вдруг коренным образом изменить свои привычки. Толлер разделял это мнение, но вести из провинций заронили глубоко в его сознание зерна беспокойства. Если птерта могла измениться в чем-то одном, то кто знает?..

Где-то слева вскрикнула женщина, и этот короткий нечленораздельный звук вернул Толлера к реальности. Он посмотрел в ту сторону, откуда донесся крик, и увидел, как в конусе солнечного сияния опускается сине-пурпурный шар прямо в центре сада на многолюдную площадь. К сигналам горнов присоединились вопли толпы. Фера окаменела от ужаса, заметив, что птерта лопнула.

– Скорее! – Толлер схватил ее за руку и помчался к колоннаде, окружающей здание с севера. Они неслись скачками по открытому месту, и Толлеру некогда было высматривать другие птерты, но этого уже и не требовалось. Шары дрейфовали на виду между крышами, куполами и трубами в спокойном солнечном свете.

Любому в Колкорронской империи когда-нибудь снился такой кошмар: человек среди полчищ птерты на открытом месте. На протяжении следующего часа Толлер пережил этот кошмар наяву. Более того, ему пришлось увидеть и не такие ужасы. По всему городу с небывалой дерзостью на улицы, поблескивая, спускались птерты. Они наводняли сады, дворики, неспешно пересекали городские площади, прятались под арками и в колоннадах. Разъяренная толпа спешно их уничтожала, но действительность была страшнее любого ночного кошмара. Толлер не сомневался, что десант состоит из птерты нового вида.

Это явились сеятели чумы.

На всем протяжении долгой истории дебатов о природе птерты сторонники теории некоторой ее разумности всегда указывали на тот факт, что она избегает больших городов. Ведь напади птерта на город хоть целой тучей, в условиях хорошей видимости среди городской застройки ее быстро уничтожат. Утверждалось, что птерта заботится не о самосохранении, а о том, чтобы не потерять множество шаров даром в бесполезных атаках. Теория выглядела убедительно – пока радиус поражения птерты ограничивался несколькими шагами.

Но Толлер сразу интуитивно почувствовал, что багровые шары, плывущие по Ро-Атабри, разносят чуму. Можно их всех уничтожить, но много людей погибнет от нового вида ядовитой пыли, убивающей на большом расстоянии. И ужас на этом не кончится, ибо по новым суровым законам борьбы каждая жертва за короткие оставшиеся ей часы заразит и уведет за собой в могилу дюжину, а то и несколько дюжин других.

Прошел час, пока переменившийся ветер не положил конец первой атаке на Ро-Атабри, но теперь каждый – мужчина, женщина или ребенок – внезапно стал возможным смертельным врагом, и кошмар, казалось, не кончится никогда…

* * *

Ночью прошел редкий дождь, и сейчас, в первые тихие минуты после восхода солнца, с Зеленой Горы город выглядел незнакомым. Гирлянды клочковатого тумана укрывали Ро-Атабри лучше, чем одеяло противоптертовых экранов, которое висело над городом со времен первой атаки, почти два года назад. Из золотистой дымки на востоке вырастали треугольные очертания горы Опелмер, и ее вершина окрасилась первыми лучами красноватого солнца.

Толлер проснулся рано. С недавних пор сон его стал беспокойным. Он решил встать и в одиночестве прогуляться по территории Башни.

Сначала он обошел сетки внутреннего защитного экрана и проверил надежность их крепления. До нашествия чумы экраны устанавливали только в сельской местности, и в те времена достаточно было простых сеток. Теперь же и в городе, и в деревнях пришлось возводить более сложные экраны. Вокруг охраняемых мест надо было создавать тридцатиярдовые буферные зоны. Яд птерты разносился в горизонтальном направлении, поэтому для крыш большинства зданий годился один слой сетки. Но по периметру оказалось совершенно необходимо ставить двойную экранировку с широким зазором и крепкими подпорками.

Потакая Толлеру, магистр Гло возложил на него – в дополнение к обычным обязанностям – ответственную, а в чем-то и опасную задачу руководить сооружением экранов для Башни и нескольких других домов ученых. От ощущения, что наконец-то он занят важным и полезным делом, Толлер стал спокойнее; ну и риск при работе на открытой местности тоже давал удовлетворение.

Боррит Харгет внес свой вклад – новое противоптертовое оружие. Он разработал странный с виду метательный снаряд в форме уголка, который летел быстрее и дальше, чем стандартная колкорронская крестовина, и в руках сильного мужчины мог поражать шары на расстоянии более чем в сорок ярдов.

Пока Толлер руководил постройкой защитных экранов, он в совершенстве овладел искусством обращения с новым оружием и гордился тем, что из-за птерты не потерял ни одного рабочего.

Но строительство закончилось, и новый этап в жизни Толлера – тоже. Его угнетало чувство, будто он попался как рыба в сеть, причем расставленную своими же руками.