Да уж, было время, когда Скай завидовал Хосе – родному сыну Рэдфута и Эстеллы. И пусть приемные родители никогда не позволяли ему почувствовать себя второй скрипкой, Скай порой только это и чувствовал. Брат, казалось, всегда знал, чего хочет в жизни, а вот он сомневался и в конце концов пошел в полицию. Не помогала и способность Хосе заполучать самых красивых девчонок в школе. Черт, как-то раз Скай даже позавидовал, что Мария влюбилась именно в Хосе.

Тот по-прежнему молчал, и Скай предупредил:

– Время идет.

– Это насчет Марии… и папы. – Хосе начал с того, что давалось явно легче: – Совет племени собирается заставить его жениться на матери Рамона.

– С каких пор Рэдфут делает то, чего не хочет?

– Когда это касается его ненаглядной культуры – делает, – отрезал Хосе.

– Он предан племени, но если б мне давали доллар всякий раз, как Рэдфут упоминал, что совет никак не связан с культурой, лишь с политикой, я бы уже разбогател. Он не покидает совет как раз потому, что пытается удержать политику в стороне.

Хосе прижал к носу новую салфетку.

– А с Мэттом что будем делать? Парень женат, а так и вьется вокруг Марии.

Скай сомневался, стоит ли раскрывать брату все, но в итоге решился:

– Он не женат. А в Далласе отирается, потому что там у него дочь.

– Дочь? – Когда он кивнул, Хосе со свистом выдохнул. – Мария его любит, да?

Скай пожал плечами:

– Полагаю, да, но я же ни черта не смыслю в отношениях. Я запутался не меньше, чем вы все. Может, даже больше.

– Ты о Шале?

Он начал было отрицать, но в итоге плюнул:

– Да.

– Она горячая, – заметил Хосе.

– Еще как. – Скай вспомнил, как Шала выглядела этим утром – в одной простыне на голое тело.

Брат вновь сменил салфетку.

– Надеюсь, я там тебе ничего не испортил.

– Испортил?

– Ну да, она же видела меня голым. – Хосе хохотнул. – И теперь, узрев лучшее и зная, как выглядит настоящий мужчина…

Скай рассмеялся. Возможно, они с братом не всегда друг друга понимали на протяжении долгих лет, но они связаны.

– Я не беспокоюсь. Я ведь тоже видел тебя голым. Розовый халат был приятным дополнением.

– Прости, что вел себя как придурок тем утром.

– Как я понял, ночь тогда у тебя выдалась тяжелая.

– У меня выдалось целых три тяжелых ночи.

– Ты и правда выглядишь как побитое дерьмо, – заметил Скай, изучив Хосе.

Тот усмехнулся:

– И чувствую себя так же. Отец рассказывал, что я пробил стену? Моя голова вошла прямо в гипсокартон. Можно различить форму моего носа и всего остального.

– Серьезно? – Скай не мог сдержать смех.

– Ага, а утром Мария пролила на меня горячий кофе. Сожгла к чертям мои причиндалы.

Хохот стал громче.

– О, это объясняет горчицу!

Хосе тряхнул головой, с его лица исчезло все веселье.

– Я облажался.

– В смысле?

– С Марией. Надо было хватать ее, когда был шанс. – Он вздохнул. – Что бы ни случилось, Скай, если эта женщина, Шала, тебе дорога, ни в коем случае ее не отпускай. Иначе пожалеешь.

– Тут все не так, – начал Скай, но слова и на слух, и на вкус ощущались ложью.

Брат встал:

– Спасибо… что выслушал.

– В любое время. – А когда он направился к двери, Скай добавил: – Знаешь, что Рэдфут сказал о построенных тобой зданиях? Ну, тех, что в Вегасе и Нью-Йорке? Что он гордится тобой.

В глазах Хосе отразилось удивление.

– Сказал тебе?

– Всем вокруг. Болтал, мол, когда ездил к тебе в Нью-Йорк, ты взял его на экскурсию. А еще он привез с собой журналы со статьей о тебе и раздавал их каждому встречному.

Судя по его лицу, Мария была права: Хосе и Рэдфуту необходимо поговорить.

– Эй. – В кабинет просунулась голова Марты. – Я проводила Филлипа и мисс Уинтерс в комнату для допросов. – Ее взгляд метнулся к Хосе. – Выглядишь так, будто встретился с мистером Уродство, и он решил прилипнуть к твоему лицу.

Он подарил Марте ту самую улыбку, которую когда-то использовал на школьной медсестре:

– Вот же, а я только собирался сказать то же самое о тебе.

Марта хихикнула и погладила его по руке:

– Ты никогда за словом в карман не лез.

– Спасибо, Марта. – Скай оставил парочку общаться, а сам пошел на поиски Шалы.

Рэдфут колотил в дверь Вероники. Они должны поговорить, черт возьми! Недавно позвонил Рамон, настаивая на встрече с советом племени, но прежде необходимо все обсудить с матерью парня.

Старые пердуны из совета наверняка порекомендуют узаконить их отношения. Честно говоря, Рэдфут не сомневался, что к тому все и идет, учитывая видения. Однако после истерики Вероники уже не был так уверен.

– Убирайся! – раздалось из-за двери.

– Только когда ты со мной поговоришь. Клянусь, если не откроешь, я разобью палатку и останусь здесь ночевать.

Он не лгал, и Вероника об этом знала. Задняя дверь распахнулась, и в проеме появилась она… Прекрасное лицо опухло и покраснело, словно Вероника плакала много часов. Сердце пронзило чувство вины. Рэдфут пришел сюда с единственной целью: убедить ее выйти за него замуж. Он предполагал, что Вероника может колебаться, но если она совсем-совсем этого не хочет…

Рэдфут потянулся к ней, но она отшатнулась. Как же больно.

– Чего ты хочешь? – спросил он. – Скажи, чего хочешь, и я все сделаю.

В карих глазах блеснули слезы.

– Хочу вернуться в прошлое и не лезть к тебе в больничную койку. Хочу встречаться с тобой пару ночей в неделю и отдавать лишь малую часть себя. Ты все разрушил.

– Ничего не разрушено.

– Рамон собирается идти в совет. Ты знаешь, что они скажут. Они потребуют, чтобы ты поступил правильно, или изгонят тебя из своего круга.

Рэдфут стиснул зубы:

– Плевать. Пусть засунут свое решение себе же в задницы.

Вероника вытерла слезы.

– Это ничего не изменит. Как смотреть в глаза собственному сыну, зная, что ты шлюха?

– Не смей себя так называть! – зарычал Рэдфут. – В том, что было между нами, нет ничего постыдного. – Он ударил себя в грудь. – Ты дорога мне. Я хочу разделить с тобой жизнь. Хочу состариться рядом.

– Так вот к чему это? Думаешь силком на мне жениться, чтобы я принадлежала тебе и была вынуждена о тебе заботиться.

Внутри опять заворочалась вина. Да, он хотел на ней жениться.

– Ты никогда не будешь мне принадлежать, Вероника. А забота – она обычно взаимная.

Ее лицо окаменело.

– Я не идиотка, Рэдфут. Я уже в этом плавала.

– Значит, это правда? Ублюдок тебя бил. И меня ты считаешь таким же.

– Все вы одинаковы. – Во взгляде Вероники сверкнула ярость.

– Нет. Не одинаковы. – Рэдфут шагнул ближе, но боль в ее глазах заставила его остановиться. – Я все исправлю.

Вероника покачала головой:

– Слишком поздно. Рамон собирается говорить с советом, и если я не выйду за тебя, он будет думать обо мне плохо. Мой сын будет думать обо мне ужасные вещи! Но не обольщайся, я никогда тебя не прощу.

– Еще не поздно. – Рэдфут мечтал прикоснуться к ней, обнять ее и оставшиеся годы своей жизни доказывать, что не все мужчины козлы. Но если Веронику осчастливит только свобода… что ж, он подарит ей свободу. Осталось только придумать, как это сделать.

Шала хмуро ерзала на стуле – трусики опять пробрались меж ягодиц. Но едва открылась дверь, сердце в груди подпрыгнуло от радости, граничащей с болью. Скай! Шала предполагала, что он будет здесь, а когда он сразу не пришел, разнервничалась еще сильнее. Кому понравится допрос в исполнении техасского рейнджера?

Ладно, она не сделала ничего дурного, но прямой вопрос о ее участии в чем-нибудь незаконном все равно заставил напрячься. Само присутствие рейнджера уже будто требовало исповеди, и Шала собиралась рассказать, как сжульничала на тесте по истории в шестом классе. Ну а что? Он хочет признания, он его получит.