—       Кураж! Ежели желаете быть циркист, надо иметь кураж. Что

это есть? Говорите вы, господин Вольдемар, и вы, господин Ана-

толь...

—       Это... это...— Владимир растерянно оглянулся на брата.

—       Смелость, храбрость, отвага, мужество! Бодрое, уверенное на¬

строение, господин Анжелло Бриаторо! — почти отрапортовал Ана¬

толий.

—       Можно просто господин Анжелло,— милостиво заметил акро¬

бат.— А теперь на турник!

Владимир, как старший, ему исполнилось уже четырнадцать, на

год больше, чем брату, вышел вперед, но в нерешительности

приостановился.

—       Алле! — Господин Анжелло взмахнул длинным, гибким хлы¬

стом и огрел ученика пониже спины.

Мальчик подскочил, ухватился за перекладину турника. Среди

сверстников он слыл весьма ловким. Раскачаться и сделать несколь¬

ко оборотов на перекладине турника ему сущий пустяк. Но совсем

иное дело, когда готовишься стать настоящим циркистом. А учитель

уже приказал:

—       Резенвиль!

Чтобы быстро вертеться на турнике, надо делать в воздухе мгно¬

венные, почти неуловимые толчки. Господин Анжелло называет та¬

кие толчки коротким словом «швунг» и придает им большое зна¬

чение. Когда из его уст вырывается это слово — не зевай! — иначе

просвистит хлыст.

—       Живо! Еще раз! Еще... Устал? Ничего... Швунг!

После Владимира на турнике его брат. И он достаточно ловок

и смел, однако и ему достается от требовательного учителя, считаю¬

щего хлыст основой педагогического вразумления.

—       Вы есть правильные ученики!— одобрительно отзывается он.—

Не плачьте от мой кнут.

—       Еще бы! Без битья не выучишься ничему...— с серьезным ви¬

дом поддакивает Анатолий, а в глазах его вспыхивают насмешливые

искорки.

—       О да! Вся сила в кнуте. В детстве меня часто пороли, и вот

я — артист, акробат...

Занятия происходят в старом каретном сарае в глубине двора.

Сюда, в тихий московский переулок, с его уютными деревянными

особняками, утопающими в садах, не доносится городской шум. И тут

можно хранить занятия в тайне. Ведь — не дай бог!—о них прове¬

дает опекун Николай Захарович. Увлечение цирком он считает «гу¬

бительной страстью».

Мальчики сами смастерили турник, трапецию, брусья, повесили

кольца и натянули канат для хождения. Нашли и учителя — Анжелло

Бриаторо, артиста цирка Гинне, что на Воздвиженке, возле Арбат¬

ской площади. Учитель берет по рублю за урок. Деньги немалые, не

просто скопить их из медяков, получаемых на завтрак.

Ради счастья стать цирковыми артистами, братья готовы на лю¬

бые жертвы. Пожалуй, лишь в этом у них полное единодушие.

Внешне похожие настолько, что могут сойти за двойников, они очень

различны.

Владимир не так подвижен и жив, пытливый взгляд его темных

глаз будто прячется под густыми бровями. Анатолий порывист и

непосредствен, лицо его часто меняет свое выражение — то оно лу¬

каво-смешливо, то становится серьезным и озабоченным.

Акробат доволен прилежанием и способностями своих учеников.

С каждым уроком они все искуснее делают резенвиль, балансируют

на канате, выполняют сложные упражнения на кольцах.

Но внезапно эти занятия пришлось прекратить. Однажды, когда

старший брат ходил на руках, а младший висел вниз головой на тра¬

пеции, с порога сарая послышался грозный окрик:

—       Что тут за балаган! Немедля прекратить безобразие!

В сарай не вошел, а влетел разгневанный опекун Николай Заха¬

рович. В сердцах он вырвал хлыст у потерявшего кураж господина

Бриаторо.

Николай Захарович был привязан к своим подопечным и, как

казалось ему, всячески заботился об их воспитании. Что только не

предпринимал он для такой цели! И вот все тщетно!

Впрочем, пора рассказать, почему он стал опекуном двух сорван¬

цов.

...1863 год. В Москве, в семье полицейского пристава Тверской

части Леонида Дмитриевича Дурова родился сын. Нарекли его Вла¬

димиром. Через год на свет появился второй сын, Анатолий. Но

мальчики рано осиротели. Мать их вскоре умерла от какой-то болез¬

ни. Отец стал заливать горе вином, или, как говорили в те времена,

принялся «тянуть мертвую чашу».

Чаша эта впрямь оказалась роковой для главы семьи Дуровых,

вскоре он дошел до белой горячки и скончался.

Осиротевших детей взял на свое попечение крестный отец Нико¬

лай Захарович Захаров.

Захаров был известен в Москве как опытный стряпчий, имевший

значительную клиентуру. Жил он в собственном доме, па широкую

ногу. Артисты, художники, литераторы бывали частыми гостями Ни¬

колая Захаровича.

Однако не только искусство манило гостей в барский особняк в

Чернышевском переулке. «Вся Москва» съезжалась сюда играть в

карты. Миллионщики купцы, промышленники Гучковы и Носовы,

обер-полицмейстер Огарев, даже сам генерал-губернатор князь

Долгоруков встречались за зеленым столом у Захарова.

Дети росли в одиночестве. Никому не было дела до того, чем они

занимаются, как и чем живут. Правда, Николай Захарович порой

считал своим долгом поговорить с мальчиками.

— Ну-с, каково в классах учение?— спрашивал он и, не дожи¬

даясь ответа, совал по гривеннику «на гостинцы», ласково гладил по

голове и тут же прощался.— Эх, недосуг, недосуг... Тороплюсь, ужо

выберу времечко — побеседуем по душам...

Но свободного времени для такой беседы не находилось. На ули¬

це нетерпеливый рысак уже бил копытом по булыжнику мостовой,

будто призывая хозяина поспешить по многим делам в суде, у нота¬

риуса, в торговых конторах и фирмах.

Мальчики учились в военной гимназии. Вернее, числились там,

ибо свет учения плохо до них доходил. Занимались они более всего

акробатикой.

Невольно способствовала тому бабушка Прасковья Семеновна.

Раз в месяц Владимир и Анатолий навещали ее во Вдовьем доме на

Кудринской площади. Добрая старушка, как могла, привечала осиро¬

тевших внучат, рассказывала им о подвигах бесстрашной кавалерист-

девицы Надежды Дуровой, угощала густым гороховым киселем, на¬

резанным ломтями, потом отпускала играть в большой сад позади

Вдовьего дома. Там собирались такие же дети, навещавшие пенсио¬

нерок общественного призрения.

Именно в этом саду Дуровы впервые свиделись со своим сверст¬

ником, пухловатым мальчиком, тоже кадетом, Куприным, который —

кто мог тогда подумать — станет известным штсателем и другом

одного из братьев.

Однажды бабушка сказала внукам:

— Сегодня мы пойдем в цирк...

—       В цирк? Мы... Как же это? Уж не пошутила ли бабушка?

—       Да, пойдем!

От радостного волнения братья растерялись, не знали, плакать

или смеяться. Круглое деревянное здание цирка Карла Гинне на

Воздвиженке давно влекло их к себе. Там, казалось, находился неве¬

домый, таинственный мир, населенный неземными существами,

творящими чудеса.

Все в том мире было диковинно, интересно. Одни афиши чего

стоили. А циркисты! На афишах они выглядели как полубоги, для

которых нет ничего невозможного. Они поднимали невообразимые

тяжести, летали по (воздуху, балансировали на канате, протянутом