– Вы дадите отрицательную резолюцию? – напряглась я.

– Нет.

Удивительная женщина.

Заметив мой шокированный взгляд, адмирал улыбнулась и пояснила:

– Я медик и, в отличие от вас, вояк, на многое смотрю по-другому. Здесь нужен именно заинтересованный человек, способный положиться на опыт и интуицию, ведь связи с флотом у вас не будет. Хорошо, если получится общаться урывками.

– Значит, вы считаете, что я подхожу?

– Да. В отличие от Нарана. Мужа, закореневшего в догмах, переломить непросто.

Видно, у них состоялся не один спор на эту тему.

– И что же в итоге?

– Вас утвердили: я одобрила кандидатуру, а у генерал-адмирала нет выбора. Вы хороший профессионал и довольно известная личность. Легко будет сымитировать ваше присутствие вдали от настоящей А. Руденко.

– Не думаю, что я настолько известная личность.

– О да, поверьте мне. Женщина-оперативник не редкость, но оперативник, не знающий ни одного провала, – редкость даже среди мужчин. Вы холодны, малообщительны – при вашем-то темпераменте! – и очень разборчивы в связях.

– Вы гораздо более известная женщина во флоте.

Ремарк сморщила носик.

– Издержки брака.

Я с улыбкой покачала головой.

– Как о враче о вас говорят больше. Случись что, я хотела бы попасть именно в ваши умелые руки.

– Это приятно знать, но желаю вам не попадать ко мне.

– Но допускаете такую возможность?

Маршал качнула головой:

– Он слишком много знает о вас.

– Да, все это время не только я собирала информацию. И?..

– Это значит, что начнем мы именно с внешности, – подмигнула мне землянка.

Белые стены, стерильное помещение, а я лежу в фольге, и только два глаза мечутся битый час туда-сюда. Кожу жжет, я мычу, но никто не приходит мне на помощь. Как раз сбоку висят часы и словно бы продлевают мою агонию, а когда я уже готовилюсь взорваться и разнести все вокруг, надо мной появляется лицо Ремарк.

– Давайте посмотрим, как у нас здесь.

Я лишь процедила пару нецензурных фраз. Врач закатила глаза.

– Нас учат переносить разную боль и невзгоды.

– Но ведь жжется и зудит, – прошипела в ответ.

Едва меня освободили, вскочила.

– Не вздумай чесаться! – прорычала Ремарк, и я, зажмурившись, замерла.

Может, в их с генерал-адмиралом союзе он и не самый страшный персонаж. Его жена – просто садистка.

Когда я направлялась домой, у меня возникла интересная мысль. В военном искусстве есть удачное применение длинным волосам, и я должна им воспользоваться. Но использовать новейшие разработки или оружие флота было бы ошибкой, значит, нужно стребовать с кое-кого должок.

Висари – мой одногруппник, шаутбенахт, но служит в снабженческой отрасли и может достать и сохранить что угодно.

Едва я прошла через охрану и возникла пред взором приятеля, тот неприветливо на меня зыркнул и проворчал:

– Ну, чего явилась?

– Почему сразу явилась? – невинно хлопнула я глазами.

– А ты просто так никогда не заходишь.

– Да ладно. Как поживаешь? – вкрадчиво спросила, устраиваясь напротив.

– Прекрасно. Жена продолжает сводить меня с ума, и у нас в семье скоро прибавление.

Я от удивления широко раскрыла глаза:

– Висари, побойся бога! Это же шестой ребенок.

– Я максималист. Так чего тебе надо?

– Узнать, как твое здоровье.

– Прекрасно. Поставил протез на коленную чашечку и вырастил новую печень…

– А я тебе говорила, твоя любовь к уларским малткам скажется!

– Не начинай! Ты признаешься, зачем пришла, или мне тебя пытать?

– Конечно же нет, тебе нельзя играть в эротические игры. Ты женат и семейный человек, – сокрушенно вздохнула я.

– Неужели я вижу тень прежней Айсиры? – впился в меня глазами Висари.

– Хорошо-хорошо, я все скажу. Гони мне рудеки.

– Ага! Значит, все-таки не просто так пришла.

– Нет, не просто, – созналась я.

Хмыкнув и пожевав губы, Висари встал и пошел рыться в один из отсеков хранилища.

– Мне не нужно списанное, мне надо новенькое. Желательно то, что должно пойти на утилизацию.

А значит, опасное оружие, запрещенное Союзом.

Висари недовольно на меня посмотрел.

– Признайся, ты который год уже лелеешь планы засадить меня в каталажку? – буркнул друг.

– Ой, да ладно. Никто ж не узнает.

Бывший одногруппник скрестил руки на груди и посмотрел на меня как на дурочку.

– Сама-то в это веришь?

– В этот раз проблем не будет, – хмыкнула я.

– Расскажешь? – поднял брови Висари.

– Нет. В этом случае ты однозначно загремишь в каталажку.

Мужчина лишь покачал головой.

– Попомни мои слова: однажды ты проснешься, а тебя уже не существует, так как ты – это «совершенно секретно».

– С чего ты взял?

– Потому что согласно документам большую часть жизни ты прожила в других ролях и как личность фактически не существуешь.

– Давай то, что я просила, – возвела очи горе.

Покопавшись на задворках вселенной – в дальней бронированной кладовке, где Висари собирал особенно интересные экспонаты, мне принесли то, что требуется.

– На. Тебе повезло, недавно привезли. Я даже разобрать и изучить не успел.

– Слава богу, – пробормотала, рассматривая тоненькую планочку сверхпрочной стали, несущую мгновенную смерть в бою.

– Что ты сказала?

– Говорю: какая жалость! – воскликнула я.

– Угу, угу… – подозрительно посмотрел Висари.

Поболтав еще с час и обсудив дела знакомых, я откланялась и отправилась отсыпаться. Утро вечера мудренее, значит, прикреплю ножички завтра.

Внедрить это орудие в волосы оказалось делом непростым, но с четвертой попытки у меня получилось. Ремарк смотрела на результат с ужасом.

– Что это?

Волосы, сделавшись идеально гладкими, блестели и переливались на свету. Но в бою, стоило мне мысленно того пожелать, рудеки в волосах топорщились и вставали под углом, превращаясь в смертоносное оружие – многоуровневые острейшие ножи-чешуйки, режущие даже боевые скафандры.

– Рудеки.

– Но они же запрещены! – изумленно посмотрела на меня мой врач.

– Мне – нет. По предписанию мне дано разрешение применять их на спецоперациях в случае необходимости.

– Сейчас что, есть необходимость? – приподняла бровь адмирал.

– Нет. Но мне еще и потренироваться надо.

– Руденко, сегодня последний этап преображения, – напомнила мне женщина. – После этого в течение трех дней тебя перебросят на Центуру, самый дальний порт стабильных секторов. Оттуда сама. Сегодня, когда превращение в нового человека завершится, тебя никто не должен видеть.

– Понимаю, – кивнула я.

– Вот и отлично… – пробормотала Феоктиста.

– Что такое? – нахмурилась, увидев, что Ремарк колеблется.

– У меня странное предчувствие.

– Что я не вернусь с задания? – улыбнулась криво.

Военные доверяют интуиции. Ведь чаще всего это подсознание человека, хранящее большое количество информации и пытающееся что-то подсказать.

– Нет. Но мне кажется, все будет не так, как мы планируем. Что-то случится…

Передернув плечами, я отмахнулась и постаралась настроиться на более позитивный лад. Но когда лежала в последней биокамере, никак не могла забыть слова врача. А еще больше мне не давало покоя сообщение, которое пришло после того, как я написала своему любовнику, что отношения между нами закончились.

После попыток дозвониться он прислал мне электронное письмо, в котором я прочла о себе мало приятного. Завершалось оно стандартной фразой: «Ты бесчувственная».

Может, он и прав, но оставлять при новой внешности и непростом задании хвосты неразумно.

По завершении преображения я окончательно пришла к выводу, что странного в этой истории действительно много.

На меня из зеркала смотрела тренированная девушка, стройная, с бледной кожей – такая была у меня в подростковом возрасте, когда я не моталась по жарким планетам. Волосы тоже, как и в юности, темные, не выгоревшие, не перекрашенные.