— Вам следовало позвонить мне, — в голосе Синкфилда слышался упрек. — Вы могли бы позвонить, мы бы все обсудили и, возможно, я бы подъехал к вам перед вашей встречей с Олтигби. И все повернулось бы иначе.

— Вам следовало позвонить ему, — поддержал лейтенанта его напарник. — Олтигби не имел права покидать город. Мы еще не все у него выяснили.

— Вы уверены, что он собирался улететь в Лондон? — спросил Синкфилд.

— Так он мне сказал.

— Да, мы навели справки. Он заказал билет в «Эйр Индия», но не выкупил его.

Я пожал плечами.

— Наверное, он хотел оплатить билет прямо в аэропорту.

— Чем? Тридцатью двумя баксами, что лежали в его кармане?

— А кредитные карточки? — напомнил я. — Кто сейчас расплачивается наличными?

— Не было у него кредитных карточек.

— Может, он намеревался продать автомобиль. Эти «двести сорок зет» стоят четыре с половиной тысячи. Уж за две-то он толкнул бы его без труда.

— Если б автомобиль был его, — вставил Проктер.

— А кому он принадлежал?

— Каролин Эймс, — ответил Проктер. — Зарегистрирован на ее имя. У него еще не успели отобрать ключи.

— Знаете, что я думаю? — подал голос Синкфилд.

— Что?

— Я думаю, что Олтигби решил подоить вас. Продать имеющуюся у него информацию за деньги, которых хватило бы на билет до Лондона. Сколько он стоит? Двести пятьдесят — триста долларов?

— Около этого, — подтвердил Проктер.

— Я не держу дома таких денег, — заметил я. — С такими деньгами человека могут ограбить. Особенно в районе, где я живу.

— Да, — кивнул Синкфилд. — Мы проверяли.

— Проверяли что?

— Ваш банковский счет. Последний раз вы получили по чеку семьдесят пять долларов. Три дня тому назад. Но это ничего не значит. Деньгами вас мог ссудить Френк Сайз. Что для него две или три сотни баксов? Пара обедов в «Сан Суси».

— Он предпочитает «Пол Янг», — ответил я, — и очень не любит платить по счету.

— Знаете что, Лукас?

— Что?

— Вы проходите свидетелем по двум убийствам, и ничего не можете сказать нам ни об одном из них.

— Я рассказал вам все, что видел.

— Я говорю о мотивах.

— Мотивов я не видел.

— Не видел! Каролин Эймс звонит вам и говорит, что у нее есть материалы, доказывающие, что совесть ее отца чиста. Она хочет отдать их вам, но погибает, не дойдя до вас нескольких шагов. Потом ее дружок заявляет, что припас для вас кой-чего, не говоря ничего конкретного, но получает три пули из револьвера тридцать восьмого калибра напротив вашего дома. В него попали трижды, стреляя с двадцати пяти футов из машины на темной улицы. Это надо суметь.

— Найдите чемпиона по стрельбе из револьвера, который также специалист по взрывным устройствам, и арестуйте его.

— А как вы стреляете из револьвера?

— Так себе.

— Я знаю парней в этом городе, которые с трех футов высаживали в своего противника целую обойму патронов сорок пятого калибра и все без толку. Не то, чтобы попадали в руку, ногу, даже в палец, все пули летели мимо. А вот одна девчушка застукала своего дружка с другой, выхватила револьвер тридцать восьмого калибра со стволом длиной в дюйм и погналась за ним по улице. Оружие она взяла в руки впервые. Тем не менее, пять раз попала ему в спину, а бежал он зигзагами в тридцати футах от нее, а шестым выстрелом снесла полголовы. Так что искать чемпионов я не буду.

— Остается еще специалист по взрывным устройствам.

— Ерунда, — пробурчал Проктер.

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Синкфилд. — Господи, да достаточно заплатить двадцать пять центов за экземпляр «Куиксилвер таймс», возможно, сейчас эта газетенка называется по-другому, открыть страницу рецептов и прочитать, как и из чего собрать взрывное устройство.

— Значит, вы вычеркиваете специалистов? — уточнил я.

Синкфилд вздохнул.

— Я никого не вычеркиваю. Просто предпочитаю смотреть шире.

— И кого вы подозреваете?

— Знаете что, Лукас?

— Что?

— Я хочу сотрудничать с вами и Френком Сайзом. Действительно, хочу. Черт, я не откажусь, если восемьсот газет напишут обо мне что-нибудь хорошее. Какому копу это не понравится? Но вот сказочки мне ни к чему.

— Я не рассказывал вам сказочки.

— Не рассказывали, значит?

— Нет.

Он вновь вздохнул.

— Продолжайте ваши розыски. Никто не собирается вас останавливать. Работайте. Я слышал, вы в своем деле мастер. Но только не делитесь со мной своими находками. Или, если уж вам станет невмоготу, как следует причешите их. Примерно так же, как вы подали мне историю с Олтигби. А сами копайте и копайте, и, возможно, что-то да нароете. Но мне ничего не говорите. Умоляю, абсолютно ничего. Пусть об этом не знает никто, кроме вас и еще одного человека, под которого вы копаете. А в результате вы как-нибудь выйдите из дома, сядете за руль и… бах! От вас и вашей машины одни воспоминания, а мне достанется расследование еще одного убийства.

Я встал.

— Буду иметь это в виду. Есть еще вопросы?

Синкфилд пожал плечами.

— Кто у вас на очереди?

— Думаю заглянуть в сенатору.

— Удачи вам. Она вам понадобится.

— Почему?

— Чтобы добраться до него, вам придется пройти Конни Майзель.

— Вам это удалось?

— Я — коп, а не репортер.

— Совершенно верно. Почему-то я постоянно об этом забываю.

Теперь-то все знают о кооперативном жилищном комплексе «Уотергейт». В свое время жена генерального прокурора США часто звонила оттуда. Там располагался национальный комитет Демократической партии, пока сразу в нескольких комнатах не обнаружились «жучки». И демократы перебрались в другое место. В «Уотергейте» живут богатые. Очень богатые, просто богатые, и не очень богатые. Я знаю одного тамошнего квартировладельца, которого трудно назвать богачом. Ему едва хватает денег, чтобы вносить ежемесячный взнос за купленный в рассрочку автомобиль. Но его «мерседес» стоит двенадцать тысяч долларов, у него открытый счет в лучших ресторанах, и все в городе спорят за право дать ему кредит: потому что он живет в «Уотергейте». В подвале. Он с трудом наскреб семнадцать тысяч долларов на первый взнос, и плевать хотел на то, что окна его квартиры лишь на девять дюймов выше тротуара. Так что видит он разве что башмаки прохожих. Все равно он живет в «Уотергейте» и пишет на фирменных бланках с выгравированным адресом: «Уотергейт, Вашингтон, округ Колумбия». И никаких почтовых индексов. Почтовые индексы для простых людей.

Бывший сенатор Роберт Эф. Эймс и Конни Майзель жили в квартире на верхнем этаже в «Уотергейт-Ист».

Скорее, в пентхаузе. Из окон открывался прекрасный вид на Потомак, Кеннеди-Центр и равнины Виргинии за рекой. До Белого дома, никуда не спешащий, водитель такси доставил бы обитателя «Уотергейт-Ист» за семь с половиной минут. Потом я выяснил, что сенатор заплатил за эту квартирку сто тридцать пять тысяч долларов. За такую сумму он мог бы приобрести шестикомнатный дом в Джорджтауне.

До сенатора мне удалось добраться не без труда.

Синкфилд оказался прав. Мне пришлось преодолеть оборону Конни Майзель, а она не очень-то хотела моей встречи с сенатором. Впрочем, я привык к подобным ситуациям. Когда я работал на федеральные ведомства, редко кто из людей, с которыми я хотел пообщаться, испытывали аналогичное желание. Но они принимали меня, потому что иначе им пришлось бы говорить тоже самое не мне, а комиссии Сената. Теперь же, уйдя из государственных структур, я мог опереться лишь на могущество Френка Сайза. Меня принимали и со мной разговаривали, надеясь, что Френк Сайз напечатает то, что они сами говорили о себе, а не те выдумки, которые Сайз мог получить бог знает откуда.

Прежде всего я постарался запомнить обстановку гостиной, в которую пригласила меня Конни Майзель. Френк Сайз обожал мелкие подробности. Особенно знаменитые торговые марки фирм. Он исходил из того, что публикуемые им материалы становятся особенно убедительными, если помимо не столь уж безусловных фактов, в них упомянуты такие детали туалета главного героя, как синий костюм фирмы «Оксфорд», светло-серая рубашка без нагрудного кармана «Кастом шоп», бордовый галстук «Графиня Мара» и зеленые шорты «Джоки». Полагаю, я придерживался того же мнения. Абсолютно точные детали добавляли достоверности сомнительным фактам. Помнится, я неделю сиял, как медный таз, случайно узнав, что капитан Бонневилль был левшой. Такие открытия греют душу всем историкам.