– По-моему, тут кто-то уже живет, – я так и застряла перед порогом.

– Я, – усмехнулся Трин. – Видишь ли, твоим размещением должна была заниматься Таис, так что я понятия не имею, что там и как. А она сейчас в лазарете под снотворным, еще несколько часов проспит.

– Понятно, – буркнула я и все-таки вошла в его комнату.

– Все, я ушел. Хочешь, распоряжусь, чтобы тебе принесли успокоительного?

Нервы у меня крепкие, так что я не хотела, но для девчонки, которую только что чуть не похитили какие-то непонятные личности, успокаивающий отвар – это как раз то, что нужно.

– Да, пожалуйста, – устало кивнула я.

Воспитатель быстро указал мне на дверь в ванную, разрешил воспользоваться любым предметом мебели по моему усмотрению, пообещал лекарство и чистое платье, после чего удалился. Необходимо было срочно поставить в известность ректора и опекуна, что пропажа нашлась, живая и здоровая.

Понимая, что отвечать на вопросы мне еще придется долго и мучительно, задавать свои он не стал, хотя таковые наверняка имелись. Симпатичный, обходительный, умеет держать любопытство под контролем, – этот Трин мне уже нравился. И я была ему очень благодарна.

Но когда мужчина удалился, вместо того чтобы заняться своей потрепанной персоной, я первым делом подошла к окну и осторожно отодвинула штору. Хотелось немного оглядеться. А сделала это, и возникло совершенно другое желание: взвыть в голос. Нет, правда! Может, кому и понравится жить и учиться в старинном особняке, припрятанном в дремучем лесу, но уж точно не мне!

Немногочисленные девчонки, расхаживающие по двору, были ужасно одеты… Как послушницы какого-нибудь монастыря.

И нет, по храмам и монастырям венценосная подруга меня с собой не таскала. Сомневаюсь, что она сама бывала там хотя бы раз. У Лекси, в точности как у меня самой, был опекун, регент, который занимался всеми скучными делами. На некоторых мероприятиях ей, конечно, приходилось присутствовать, но в основном молодая королева занималась тем, что ей нравилось. А поскольку полную власть в комплекте с многочисленными обязанностями она должна была получить только в двадцать пять, герцог Киверн, тот самый регент, ей не мешал. Он вообще чудный дядька! Не то что мой Пресинваль…

Парней видно не было, но я и не готова была прямо сейчас к новым и отнюдь не положительным впечатлениям. А посему отпрянула от окна и пошла в ванную. После ночных приключений я чувствовала себя едва ли не вывалянной в грязи, и тот факт, что внешне это было совсем не так, неприятного ощущения не отменял. Кожа была будто стянута и чесалась, волосы спутались, а прикосновения промокшего насквозь, а потом заботливо просушенного кем-то из разбойников платья к телу были неприятны.

Однако чужая комната и вообще вся нынешняя ситуация к долгому отмоканию не располагали, так что вымылась я быстро. Еще один плюс в копилку Трина – домашнее мыло с ромашкой. Запах приятный и успокаивающий.

Выйдя из узкого пространства ванной комнатки, я обнаружила на небольшом столике кружку с успокаивающим чаем, заботливо накрытую блюдцем, чтобы не остывал. На стуле было развешено простое серое платье. Старое и старомодное, в точности как у местных девиц. Я брезгливо сморщила нос. Неужели не хватило ума достать что-нибудь нормальное из моего багажа?!

Скандалить сил не было, да и не с кем вроде, так что я молча влезла в выделенное одеяние, влила в себя чай, даже вкуса не почувствовала, после чего рухнула на диван. Ни одеяла, ни подушку не взяла.

Вырубилась, едва только глаза закрыла.

– Милиан, – кажется, только прилегла, а в плечо уже вцепилась чья-то рука.

Еще не проснувшись толком, я села, подавила зевок.

– М-м?

Моргнула. Перед затуманенным взглядом обнаружился Трин.

– Вставай, – мягко произнес он. – Идем к ректору.

– Сейчас, только умоюсь.

Добредя до ванной, я поплескала в лицо водой и пристально вгляделась в свое бледное отражение. Даже ужасное платье не смогло испортить тонкие аристократические черты. Единственная светлая прядь в черных волосах выдавала магическое происхождение. Зато в темных глазах после предательства отчима поселилась жгучая обида.

Еще минуту пришлось потратить на то, чтобы привести торчащие во все стороны лохмы в порядок.

– Я готова, идем.

В этот раз Трин не стал брать меня за руку, но держался по-прежнему доброжелательно. И пусть мне было плевать на эту Академию имени какой-то там тетки с пушистым зверьком и на всех здешних обитателей, присутствие хотя бы одного человека, который относится ко мне тепло, здорово подбадривало.

Кабинет ректора находился на первом этаже в центральной части особняка. Собственно, весь первый этаж и занимала администрация, еще столовая и общие залы. На втором и третьем, как пояснил мой спутник, расположились учебные помещения, а в правом и левом крыле все три этажа занимали жилые комнаты. Мне было не интересно, но Трин сказал, а я зачем-то запомнила.

Он постучал и, когда изнутри раздалось мелодичное «да», распахнул передо мной дверь. Сам остался снаружи.

– Милиан, я требую объяснений! – рявкнул Маркус, как только я переступила порог. – Ты хоть понимаешь, как напугала всех?! Да я чуть с ума не сошел! Здесь народ переполошил, боевых магов из соседней Академии на уши поставил…

Не вслушиваясь особо в его вопли, я прошла к единственному свободному креслу и села.

– Я жива, цела, и со мной ничего не сделали, – произнесла равнодушно. – Спасибо, что поинтересовались, лорд Пресинваль.

– Мили… – он запнулся и как-то странно поглядел на меня.

– Впрочем, от вас я ничего другого и не ожидала.

Пока над кабинетом висела короткая звенящая тишина, я как раз успела оглядеться. Старинная массивная мебель, темно-бордовый ковер под ногами и такие же шторы, на стене, напротив большого письменного стола, огромный портрет той самой особы с небольшим зверьком, похожим на меховой мячик. Другие стены украшали портреты поменьше. Что примечательно, на всех были изображены дамы.

Хозяйкой кабинета также являлась женщина. Худощавая, примерно лет сорока. Медно-рыжие волосы она уложила в старомодную высокую прическу и облачилась в скучное, предельно закрытое платье, длинное и с воротом, закрывающим шею до середины. И тем не менее ее лицо казалось приятным, губы слегка улыбались, отчего на щеках обозначились ямочки, и… глаза тоже улыбались. Этим она мне напомнила маму.

Постойте-ка. Она что же, ректор?!

– Ты ведь не думаешь, что я поверю… – снова начал Пресинваль.

– Мне плевать, – ответила честно.

– Мили, имей совесть! – продолжал рычать опекун. – Или хотя бы о приличиях вспомни. Я спускаю тебе хамство наедине, но при посторонних изволь проявлять хотя бы видимость уважения!

Посторонних, к слову, помимо ректора было еще трое: две женщины, совсем молоденькая и постарше, и пожилой мужчина с ухоженной бородкой. Но меня в тот момент они не интересовали.

– Невозможно проявить то, чего нет! – бросила вызывающе. – А лицемерить, уж извините, я не привыкла.

– Останешься без вещей и карманных денег, – неожиданно ровно произнес мой мучитель.

Угроза подействовала. Изнутри меня будто огнем обдало.

Мамочка, как ты могла подложить единственной дочери такую свинью?!

Но какой-то бунтарский ветерок затушил пламя и, вместо того чтобы смиренно склонить голову, заставил гневно шипеть и отстаивать свою правоту.

– Меня похитили, напугали до смерти, собирались вымогать выкуп. Прости, что сбежала и сэкономила тебе кругленькую сумму! И за то, что осталась жива и не даю дорваться до маминого состояния, тоже прости… – Говорить дальше было тяжело, слезы почему-то жгли глаза.

– Несносная девчонка, ты сама не понимаешь, какую чушь несешь, – простонал Маркус и потер ладонями осунувшееся лицо.

Я хотела ответить, но меня опередили.

– Хватит, – мягко оборвала наши пререкания ректор. – Маркус, девочка говорит чистую правду.

– Осторожно, Эдитта, эта девчонка – сущий бесенок, – предупредил Пресинваль, исподлобья поглядывая на меня.