— Я уезжаю на полтора часа, Мадлен, — сказал он обычным своим, не терпящим возражений, напористым тоном. — Приведи себя в порядок. Через сорок пять минут ты берешь такси и, если нет «хвоста» — будь предельно внимательна! — едешь в Бебек. Помнишь, маленькая кондитерская на берегу? Мы ели там мороженое. И прекрасно! Ешь мороженое и жди. Постараюсь не задержать тебя. Да! Купи себе теплый плащ: нам, вероятно, предстоит морская прогулка...

2

— ...Ну что же вы, дорогой компаньон, — говорил Шаброль, небрежно развалившись на диване рядом с напряженным и сосредоточенным фон Перлофом. — Какое-то жалкое помещение, две комнатенки! И район жалкий! Следовало открывать контору в квартале Османбей. В пристойном месте, во всяком случае.

— Вы забываете, кто наши клиенты, Шаброль, — твердо возразил генерал. — Знаете, как говорят нынче? Признак эмигранта — рваные сапоги и дырявые локти. Вы хотите, чтоб он в таком виде хорошо себя чувствовал в аристократическом районе? Он просто не пойдет туда. Да и средства, отпущенные вами...

— Вам лучше знать психологию беженцев, генерал. Меня она не волнует. Что касается средств, вот! — Он потряс чековой книжкой. — Будет дело — будут деньги. На стамбульское отделение нашего «Лионского кредита», дружище. Да! Да! Да! Де-ло!

Фамильярность француза и чековая книжка покоробили фон Перлофа, но он не показал вида.

— Ведь мы уже сотрудничаем, насколько я помню?

— Точно так, — согласился Перлоф.

— Нет, господин Перлоф. — Шаброль мгновенно переменился. Лицо стало жестким, в голосе зазвучали металлические ноты. — Такое сотрудничество — не сотрудничество. Вы скрываете от меня важные политические новости. Я узнаю о них по другим каналам. Дайте мне сказать!.. Вы угадали: я имею в виду именно миссию в Турцию этого большевистского генерала... этого, который разбил вас в Крыму... Как его?

— Фрунзе.

— Вам, конечно, известно, миссия поедет Понтийскнм побережьем. Известно и то, что Фрунзе везет Кемалю более миллиона золотом! У вас есть задание убрать Фрунзе? Есть! Почему не сообщаете? Ставите в глупое положение перед теми, кому я подчинен?

— Но... Как мне казалось, недопущение миссии в Ангору — общий интерес союзников и наш.

— Ваш Врангель все еще надеется на победу султана, который пропустит его армию на Кавказ? О-ля-ля! Чепуха! Давайте рассуждать как политики и смотреть вперед, Перлоф. Цените мое доверие! Вам известно что-нибудь о миссии Франклен-Буйона? Он уже трижды встречался с Кемалем!

— В самых общих чертах, м’сье Шаброль, — неопределенно отозвался врангелевец. — Мне кажется... Я...

— Что вам кажется — потом. Кажется — перекреститесь, как говорят ваши соотечественники, дружище.

— Я бы попросил вас... — не выдержал Перлоф.

— Дело не в словах, генерал. О Буйоне вы, слава аллаху, что-то слыхали. Это уже достижение! А о полковнике Мужене? Он, между прочим, мой соотечественник, учтите. И тоже покатил к Кемалю.

— Это для меня новость.

— Там подозрительно упорно лазают по горам еще итальянцы кавалера Туоцци. И англичане непримиримого к Кемалю сэра Герберта Харингтона затевают переговоры в порту Инебоду. Так как?! — Шаброль наслаждался произведенным впечатлением и растерянностью Пер-лофа. — Все очень запутано, Перлоф. Одному Врангелю все кажется очень простым: тут — белое, тут — красное. Но вы-то! Вы-то! Не ждал. — И вдруг спросил прямо: — А охрана у Фрунзе большая?

— Пока неизвестно.

— Кого посылаете для остановки Фрунзе?

— Есть надежный и проверенный человек, — ушел от ответа Перлоф.

— Прекрасно! — не стал уточнять Шаброль. — Задача состоит вот в чем, генерал. Ваш человек или несколько человек должны задерживать продвижение миссии к Ангоре. И только! Никаких самостоятельных шагов в отношении Фрунзе. Это нежелательно. Объясняю: пока Буйон и Мужен ведут переговоры с Кемалем, а британская пресса ругает нас, миссия Фрунзе должна медленно двигаться на запад. Этого требуют интересы Франции, ясно? Считайте, ваше первое серьезное задание и проверка возможностей. Залог — чек на триста фунтов. Прошу!

— Благодарю, — Перлофа не покидало ощущение сделанного им неверного хода.

— Ну, что вы насупились? — наступал Шаброль. — Мало? Больше не могу: не отпущено. Не беспокойтесь, будет еще! Может, вы думаете, меня волнует судьба Фрунзе? Ничуть! Как будет дан сигнал, стреляйте в него хоть картечью из пушек!

— Понимаю, — Фон Перлоф вздохнул. — Но акции против Фрунзе, проведенная русским офицером, очень подняла бы наше реноме.

— Будет вам и реноме. Кстати, как думаете внедрять своего офицера к туркам? Вероятно, через отряды понтийских сепаратистов? — Перлоф кивнул, и Шаброль, издевательски улыбнувшись, продолжил: — Еще два вопроса, генерал. Разрешите?

— Прошу, м'сье, прошу. — Перлоф счел, что главное позади.

— Первое — ваш скорый отъезд со штабом главнокомандующего в Белград. Надо решать, генерал: переводим мы наше бюро туда или...

— Или? — вновь насторожился контрразведчик, весьма недовольный собой. Каждый раз француз дирижировал их разговором, захватывал инициативу и держал ее до конца, бестия. Впрочем, он ведь довольно щедро оплачивал это.

— Или оставим бюро здесь, а в Белграде организуем лишь филиал?

— Обсудим, — сказал Перлоф, демонстративно поглядывая на часы. — Я готов признать любой вариант. А где будете вы? Неужели оставите Константинополь?

— Прикажут — поеду к черту в ад, генерал! За это мне деньги платят. И хорошие!.. Но это неважно: не будет меня, будет с вами кто-то другой. Жаль, конечно. Начинаем успешно, как мне кажется, но...

— А второе? — напомнил Перлоф.

— О, сущие пустяки! — заулыбался француз. — Дело в том, что один из ваших сотрудников стал ухаживать за моей любовницей. Я не говорил об этом, но в последние дни ухаживания переросли все правила приличия: он грубо пристает к даме, не дает ей проходу, устраивает слежку. Бедняжка испугана, а страдаю я.

— А кто этот сотрудник? — спросил, недовольно нахмурясь, Перлоф, и по тому, как он это спросил и как посмотрел при этом вбок, Шаброль понял: знает, слежка за Мадлен — дело «Внутренней линии». Слива богу.

— О! Всегда он такой сердитый, такой хмурый. И часто говорит: «э... э... э». Странная фамилия.

— Знаю, — буркнул фон Перлоф. — Я приму необходимые меры, не бес покойтесь. Шаброль.

— А не прокатиться ли именно ему в Анатолию для руководства группой по задержке Фрунзе? Что скажете?

— Это зависит не только от меня...

— Это приказ, мой генерал. И, конечно, моя глубокая личная просьба. Миссия Фрунзе должна медленно двигаться к цели, иначе Франции будет трудно нейтрализовать Англию. Вы понимаете? Значит, договорились...

Глава пятнадцатая. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ВОЕННЫЕ ИГРЫ. (Окончание)

1.

Очередным совещанием Врангель опять остался недоволен. Собственно, и совещаться было не с кем: боевых генералов развезли суда по Балканам, послушные чиновники-администраторы разбежались кто куда, а дальновидных политиков, как показала практика, вокруг него вообще и не имелось. Что они могли ему подсказать, что посоветовать, крысы, готовые бежать с тонущего корабля? И все же совещание служило определенной цели — в трудный момент оно явилось политической акцией, утверждающей: главком по-прежнему у кормила власти, об этом должно стать известно европейской прессе. Совещание стадо политическим фейерверком, могущим создать иллюзию планомерной работы по рассредоточению, но на деле — мобилизации русской армии, готовой по первому приказу Врангеля повернуть штыки в любую сторону — хоть против большевистской России, хоть против бывшей кайзеровской Германии, против любой страны, ежели это станет угодным правительствам Англии или Франции. Впрочем, и подобные высказывания повторялись чуть ли не десятки раз в константинопольском «сидении». Были приглашены представители газет. И Врангель, играя усталость, озабоченность и невозможность раскрыть стратегические планы стран Антанты и свои планы, скоординированные с ними, умело путал журналистов, давая противоречивые, взаимоисключающие ответы на их вопросы, но упорно под-чсркивал, что представитель каждого политического направления может получить то, на что хотел бы рассчитывать в будущей России, — от думского республиканизма до монархизма и военной диктатуры. Это выглядело достаточно беспринципно. С другой стороны, учитывая стремление газетчиков (падких до любой сенсации и готовых видеть слона там, где едва ползала лишь зимняя муха), высказывания и намеки главнокомандующего можно было представить в русле большой политики европейских держав. Врангель сумел обратить пустую болтовню неудавшегося совещания в многообещающее выступление, которое уже завтра начнут толковать влиятельные газеты, изучать обозреватели, приводить в соответствие со своими планами крупные государственные деятели. И каждый, естественно, станет подозревать другого в превентивных соглашениях с Врангелем. Что очень поднимет, кстати, его сегодняшние акции!..