— Кьяра, — произнес Винсент, начиная чистить фильтр, — облегчи свою душу, расскажи нам, что ты обо всем этом думаешь.

Тон был вроде бы шутливый, но в нем слышалась угроза. Я молчала, и Винсент заговорил снова, деля свое внимание между мной и кофейником, который он уже включил.

— Как я понимаю, — проговорил он, — Винус Лавмоушн пригласили мы с твоей подачи, Кьяра, не так ли?.. И значит, все несем ответственность.

Прямо не хозяин ночного клуба, а мэр. Почти президент… Так что вы от меня хотите, мистер президент? Чем я могу быть полезна?

— В интересах правосудия, — продолжал Винсент, — и потому что не можем допустить, чтобы преступление не было раскрыто, а преступник не понес наказания, мы должны всячески содействовать исполнению закона и поддержать действия местной полиции, которая оказалась в трудном положении и не знает, с чего начать и что делать.

Последнее утверждение возмутило меня.

— Не будем очень волноваться за этих парней, — вставила я. — Они кое-что соображают в своем деле. Джон Нейлор лично взялся за него. Так он сказал.

Я чувствовала, что Винсент недолюбливает Нейлора. Почему? Ну, тот никогда не выказывал ему особого почтения. Ему и его клубу. А ко мне относился… как бы это выразиться… неплохо. Но сейчас Винсент, к моему удивлению, не стал возражать.

— Ладно, — кивнул он, — замнем для ясности. Пусть полиция получает свою непроверенную информацию и бежит по ложному следу. Пусть.

Кофейник громко зашипел. Марла и Рик не обратили на это никакого внимания, они во все глаза глядели на Винсента, внимая ему, как пророку.

Тот продолжал базарить, но я не слушала. У меня опять разболелась рана, хотелось одного: принять внутрь еще пару глотков отцовского кьянти и растянуться на постели.

— Винсент, — сказала я со вздохом, — налей нам кофе и переходи к делу.

Он наполнил чашки, потом выдавил из своей туши:

— Кьяра, я знаю, у тебя не слишком хорошие отношения с Марлой.

“Не слишком хорошие”? Сказано чересчур мягко. Марла не раз пыталась так или иначе испортить мне исполнение номера, невесть что наговаривала на меня другим девушкам, старалась доказать, что я никакая не прима, а так… дерьмо в шоколаде. Или наоборот.

— Пожалуй, ты прав, — ответила я.

— Знаю, что не ошибся. Но кровь не водица, Кьяра… — Он любил ни к селу, ни к городу приплести что-нибудь эдакое. — И у нас одна кровь. Мы одна семья.

— Ближе к телу, Винсент, — сказала я. Он с неодобрением поглядел на меня.

— Слушай сюда, девочка. Копы подозревают в убийстве Винус Марлу, а это неправильно. Слышишь? Мы должны сделать все, чтобы найти ублюдка, который убил Винус и ранил тебя, и вынести огонь из нашего дома. Затушить, пока не разгорелся пожар.

Произнося эти слова, Винсент выпрямился на стуле и показался мне выше своих пяти футов и семи дюймов. Но меня не слишком проняла его прочувствованная речь. Я уже знала ему цену.

— Итак, — сказала я, поочередно оглядывая непрошеных гостей, — что я могу или должна сделать в теперешнем своем положении? Ведь я уже никакая не прима и не буду ею, мне остается лишь получать пенсию за увечье на работе и почивать на лаврах. Так что некоторые могут быть довольны.

Как видно, я заразилась от Винсента и тоже стала употреблять цветистые выражения, суть которых ни мне, ни ему до конца не ясна.

Марла взвизгнула, я ожидала продолжения, но его не последовало. В ее глазах была молчаливая злоба. И страх. Я поняла, она чувствует какую-то зависимость от меня. Вроде бы я та соломинка, за которую только и оставалось уцепиться. Впрочем, возможно, это мне показалось в моем полулихорадочном состоянии.

— Кьяра! — Опять в голосе Винсента был явный перебор отеческих чувств. — Отбрось в сторону все прошлые обиды и подумай о более высоком. Сможешь?

— Попробую, Винсент. Он поднялся из-за стола:

— Пойдем в гостиную.

И, не ожидая меня, направился туда. Помедлив, я похромала за ним. Что ни говорите, он все еще оставался моим работодателем.

Он сделал всего несколько шагов от кухни, вошел в комнатку, которую с некоторым преувеличением можно было назвать гостиной, и начал ходить по ней взад-вперед, отражаясь в зеркалах, висевших на задней стенке. Это меня почему-то разозлило: как он посмел отнимать мое единоличное право разглядывать в этих зеркалах саму себя?

— Кьяра, — Гамбуццо понизил голос, стараясь говорить мягким тоном, но без большого успеха, — ты не-должна так наскакивать на Марлу. Конечно, она не лучшее украшение на рождественской елке, но вносит свой вклад в наше дело. Ты ведь не будешь спорить? — Я промолчала, и он продолжил: — У нее никого нет, кроме нас.

Винсент отлично знал, что бьет на жалость, и у него это получилось: я почувствовала укол совести. (Мало у меня было сегодня уколов и без этого, когда я валялась на больничной койке.) Да, он прав: эта толстомясая дурында совсем одна в нашем мире. Насколько мне известно. Если не считать Рика Растяжку, а его считать не стоит.

Но все-таки я зачем-то пробормотала:

— У нее есть Рик.

— Этот придурок? Брось, Кьяра. Он проходит сквозь женщин, как нож сквозь масло. Его близкие отношения кончаются, как только он застегнет молнию на штанах.

Я взглянула в сторону кухни. Растяжка поймал мой взгляд и доброжелательно ощерился. Марла ущипнула его. Даже на пороге крупных неприятностей она оставалась все той же ревнивой психопаткой.

— Кьяра, — говорил тем временем Винсент, — Марла нам сейчас нужна. Без ее титек доходы клуба упадут еще больше… То есть, хочу сказать, у меня сейчас такое положение, что… И ты, и она…

Он умолк, как будто ему было трудно продолжать, и я удивилась: такого с ним до сих пор не случалось.

— Расслабься, Винсент, — подбодрила я шефа, — и расскажи мамочке, что случилось. Ты чего-то боишься?

— Ты не ошиблась, Кьяра. — Его лицо там, где оно не было прикрыто темными очками, заметно побледнело. — Я в большой заднице, девочка. У меня долги.

Я молчала. Если захочет, сам скажет, кому и сколько должен. Если нет — из него не вытянешь клещами. Он захотел.

— Я должен кое-каким серьезным мужикам. Двадцать кусков, Кьяра. Если не отдам к пятнадцатому, мне и клубу кранты.

— Винсент! Ты связался с какой-то кодлой? Как ты мог! Они же сделают тебя!

— Кьяра, успокойся. Они — наша “крыша”, понимаешь? Но я… э-э… я хотел немного навешать им лапши и занизил доходы… Видишь, говорю тебе все как на духу… А они узнали и требуют. У меня сейчас нет, но если мы поработаем как надо… Только… понимаешь, коней на переправе не меняют.

Коней — нет, но эту кобылу Марлу не мешало бы сменить, хотела я ему сказать. Но опять промолчала. Потому что почувствовала еще один укол. Опять жалости.

Клевая картинка вырисовывалась: Винсент наверняка связался с какой-то мафией, и, похоже, все об этом давно знали, кроме меня, доверчивой идиотки. Конечно, самое правильное было бы рвать отсюда когти прямо сейчас, но… Очень большое “но”. Во-первых, куда мне деться? Где и как зарабатывать приличные деньги? Опять сесть на голову предкам? Нет, я их слишком люблю, чтобы такое проделать. И во-вторых (а может, во-первых), в этом городишке есть некто по имени Джон Нейлор, к которому я, вы уже знаете, очень неровно дышу и хочу, как бы он ни сопротивлялся, помочь в раскрытии убийства Винус. Ну и, наконец, в-третьих: что ни говорите про мою работу, мы, пусть худая, все-таки семья. Винсент прав. К нам ходят, на нас глазеют и, чего тут скрывать, нас не слишком уважают. И если мы не станем держаться вместе, то вообще потонем в дерьме, это уж точно…

— Хорошо, Винсент, — кивнула я. — Постараюсь сделать все, что смогу. — И прежде чем он успел ответить, вернулась на кухню.

А мой раненый зад? Совсем забыла о нем. Неужели скоро опять смогу выставлять его на всеобщее обозрение?..

— Эй, — окликнула я Марлу, — выкладывай, какие у тебя проблемы и чем я могу помочь.

Она тряхнула длинными темными волосами, в глазах промелькнуло явное желание послать меня сами знаете куда, но страх взял верх.