Флафи залаяла, не то подтверждая мои слова, не то выражая желание перекусить.
— Ладно тебе, — сказала Пат. — “Представляю”, “не представляю”. Мы все шли на риск и знали это. Никто никого не заставлял. Рейдин тоже понимала это нормальной частью своих мозгов. Мы с ней прожили не очень-то легкую жизнь и влипали, думаю, во всякие переделки. Чего там говорить… Уверена, она бы жутко обиделась, не позови мы ее к нам в компанию. Она ведь очень одинока. День-деньской одна. Только дом да медицинский центр — больше ничего не видит уже который год. Мы — это все, что у нее есть. И она для меня — все…
Сама того не желая, Пат нарисовала достаточно печальную картину: почти полное одиночество трех отверженных женщин — двух старух и стриптизерши. Мне снова захотелось плакать.
Но сейчас я чувствовала, что слишком устала даже для этого. Для всего.
— Пойду к себе, — сказала я, с трудом поднимаясь. — Хоть немного посплю. Вскоре может приехать Нейлор, он доставит мою машину. А еще с минуты на минуту подъедет мой брат Фрэнсис. Наша команда заслужила отдых, не так ли? — попробовала я пошутить. — Утром дадим пресс-конференцию.
Пат наконец улыбнулась.
Я ушла, оставив ее за кухонным столом под бледно-желтым светом бра. Она будет пить неизменный кофе и чутко прислушиваться к дыханию своей подруги-жилички, а потом, надеюсь, заснет и сама. Спокойной ночи вам обеим!..
Подойдя к своему трейлеру, я почувствовала, что не могу сразу войти внутрь, в тесное помещение, и присела на ступеньке. Не знаю, долго ли я так сидела, слушая шелест травы и деревьев. Временами небо озарялось далекими вспышками, слабо гремел гром, гроза приближалась, и я ждала ее. Я ощущала запах дождя в воздухе, чувствовала, как он становился плотнее и… роднее. Начинал пахнуть домом и летним вечером в Филадельфии.
В моем родном городе летом дождь бывал единственной отрадой и спасением. В нашем доме долго не было воздушного охлаждения — я училась уже в седьмом классе, когда отец сумел накопить денег, чтобы купить три старых кондиционера. А до этого мы всей семьей выходили подышать на крылечко перед входной дверью, когда в доме уж совсем не хватало воздуха, и сидели там, моля небеса о дожде. Собственно, сидели взрослые, а мы, дети, носились по улице, еще больше покрываясь потом и пылью. Зато когда начинался ливень, мы прекращали все игры и стояли под его струями, как каменные истуканы. Дождь не только освежал нас, смывая грязь и пот, но и приносил в наш город запахи травы и вообще деревенского лета с окрестных холмов…
Я все сидела и ждала, когда на меня упадет первая весомая дождевая капля, — и дождалась. Одна плюхнулась рядом со мной, другая на меня, а потом они зачастили, и Флафи это совсем не понравилось. Она юркнула в свою собачью дверцу и оттуда, изнутри, обругала дождь. А может, просто звала меня тоже войти в дом. Она не понимала, глупышка, кому он нужен, этот поток воды с небес, как можно ему радоваться.
Начался настоящий ливень, сверкнула близкая молния, за ней другая, гром сотрясал воздух над нашими трейлерами. Я оставалась на ступеньках — не хотела, не могла двинуться с места, и промокла до последней нитки. Черное платье облепило меня, как вторая кожа. Я сняла туфли и забросила их в дом через собачью дверцу, после чего с наслаждением вытянула ноги, почти разлегшись на ступеньках у входа. Дождь лупил меня по голове, размывая картины, которые никак не хотели покидать мозг.
Слезы полились у меня из глаз, смешиваясь с дождем, а рыдания слились с раскатами грома. Я чувствовала себя одинокой — Пат была права — и ужасно напуганной. Никогда раньше мне не было так страшно. Я не видела, кто напал на Барбони, не ожидала такого исхода, не знала, что мне делать, как себя вести, чего ожидать в самом ближайшем будущем: сегодня ночью, завтра, через два дня… Ведь то, что произошло пару часов назад с Барбони, могло вполне случиться с Рейдин или со мной. Мы совершенно не защищены от таких вещей. Если уж президентов и прочих шишек подстреливают, как дичь, то что говорить о нас, простых смертных? Где-то поблизости бродит сейчас убийца — он рядом с нами на улице, в кафе, в клубе — и в любой момент может послать пулю в кого угодно… А я, наивная идиотка, воображала, что могу изобличить его!
Опасно для меня теперь и то, что ему известно: я пытаюсь настигнуть его. Он ведь меня дважды предупреждал. Быть может, поэтому и убил Барбони? Мне в назидание. Чтобы посмеяться над моими усилиями… Нет, тут я перехватила. В этом не было никакого смысла. А в чем есть смысл? Вся ситуация, начиная с убийства Винус, плохо поддается осмыслению. Да и вообще я слишком вымоталась, чтобы разумно рассуждать…
Дождь почти кончился, гром откатился в сторону побережья. Мне стало дико холодно. Влага уже не освежала, а леденила тело.
Я поднялась и огляделась. Везде темно и тихо. Только шорох капель, падающих с веток. Но, возможно, он в эту самую минуту стоит где-то рядом и всматривается в меня, выбирая удобный момент… Ох! Я тряхнула головой. Настоящий психоз. А что? Разве он не убивал все три раза людей, которые были рядом со мной или почти рядом? Можно сказать, стрелял над моим плечом, справа или слева… Отклонись он немного… Что ему вообще стоило попасть в меня?
Я повернулась спиной к внешнему миру и поднялась по лестнице в дом. Все по-прежнему было тихо. Обошлось без выстрелов.
Первым делом я сбросила с себя насквозь промокшее платье, кинула его на спинку стула. Сняла белье, все… Осталась в чем мать родила и, сдернув покрывало с постели, забралась туда и закуталась в простыню. Флафи, не теряя времени, пристроилась у меня в ногах. Через секунду мы уже спали…
Когда я проснулась, на месте Флафи в изножье кровати сидел Нейлор.
Глава 23
Он мне снился. Во сне мы ехали на мотоцикле. Я сидела сзади, обхватив его руками, прижимаясь к нему, положив голову на плечо. Нам было хорошо и легко, все беды сегодняшнего дня остались в прошлом. Мы уезжали, и никто за нами не гнался, не задерживал. Под колесами было шоссе, дорога шла вдоль берега; над нами летали чайки, мы смеялись и что-то кричали им и друг другу.
Внезапно Нейлор нажал на тормоза, чтобы не наехать на какое-то препятствие посреди дороги. Мотоцикл занесло, он его с трудом выправил, и я увидела, что там лежит тело Алонцо Барбони, все в крови, лицо обглодано каким-то зверьем. Колеса заскользили в лужах крови, мотоцикл ударился о бровку тротуара… И вот мы падаем… летим туда же — в эту кровь…
Я в ужасе вскрикнула и села в постели, тяжело дыша. Открыв глаза, я увидела, что кто-то сидит рядом, и опять закричала.
Нейлор крепко обнял меня, прижал к себе.
— Все в порядке, Кьяра. Это я.
Он не выпускал меня из рук, гладил по голове, как ребенка, шептал что-то утешающее. Я все еще дрожала от увиденного во сне, от того, что эти картины еще не стерлись в памяти.
— Это всего лишь плохой сон, — сказал Джон, словно знал, что именно я только что увидела.
— Нет, — возразила я, — это было на самом деле.
— Ладно… — Он снова понизил голос до шепота. — Я с тобой. Ты не одна. Все будет нормально.
Он долго еще, не говоря больше ни слова, держал меня, прижимая к себе, и Флафи, видимо, поняв, что сложилась ситуация, когда третий лишний, спрыгнула с постели и деликатно удалилась.
Постепенно сознание прояснялось, ужасные события отходили все дальше, я почувствовала, что я дома, в безопасности, что ужас прошедшего вечера позади. У себя, в надежной гавани, я отдалась радостному ощущению душевного и телесного покоя.
В какой-то момент прикосновения Нейлора стали более требовательными, чувственными, и я с готовностью откликнулась на них. Его дыхание участилось, когда мои пальцы коснулись его шеи, волос. Джон поцеловал меня, и я вздрогнула, когда его рука коснулась соска моей левой груди, а язык заскользил по шее и ниже.
— Остановись! — против собственной воли сорвалось у меня с языка.
Он отпрянул:
— Что?
Джон смотрел мне прямо в глаза, и я чувствовала себя последней дурой, потому что хотела его и мечтала об этом так или иначе все время, а теперь, когда мое желание вот-вот сбудется, проявляю норов и опять в который раз все порчу.
