"Первое задание, и так бездарно просрать! Казалось бы – привези бабки, и все! И закончилось полным дерьмом! Ты осел! Ты полный, конченый осел, ишак тупоголовый! Хер тебе, а не тачка, хер тебе, а не бабки, лечись, а как вылечишься – на короткий поводок, как собаку! Ты и есть собака, больше никто! Только ишак жрет свой товар! Мне такие сыновья-нарки не нужны!"

И все будут смотреть, хихикать, говорить, что Эрику папаша опять вставил! Твари! Все твари!

У Эрика аж в глазах защипало. Ему стало себя ужасно жаль, и он чуть не прослезился. А на смену слезам пришла ярость – холодная, ясная, прочищающая мозг. И он понял. Все понял – то, как нужно сделать.

– Где-то тут…встречать должны. Ага – вон он! Семен, к подъезду давай, вон стоит парень, машет.

– Вижу. Щас!

Скорая помощь медленно подъехала ко второму подъезда дома, фельдшер открыл сдвижную дверь газели, шагнул на землю. У бордюра стоял молодой парень в темной куртке, лицо его было не разглядеть – падала тень от дерева. Фельдшер раскрыл рот, приготовив стандартную фразу: "Вы скорую вызывали?" – но не успел, тут же получил жестокий удар в переносицу, от которого потерял сознание.

Второй фельдшер, женщина средних лет с ужасом смотрела, как сползает тело напарника и только лишь молча раскрывала рот, будто рыба, выброшенная на берег. В ее голове мелькнула мысль: "Нарки! Попали!" – но сознание угасло, выбитое таким же сильным, поставленным ударом, переломившим хрупкую женскую челюсть, как стеклянную.

Водителя вырубать не стали. Его несколько раз ударили по почкам, чтобы прочувствовал серьезность момента, и через пять минут "скорая помощь" шуршала по улице, такой пустынной в три часа ночи. Никого на тротуарах, темные окна пятиэтажек, мерцающие лампы над дверями закрытых магазинов. Только ночные таксисты спят в своих машинах, дежуря на "пятаках", ожидая припозднившегося гуляку, способного оплатить поездку до дома. Ни ментов, ни прохожих – идеальное время для совершения преступления.

– Вы чо, пацаны?! У нас нет наркоты! И бабок нет! Что вам нужно? За что? – пятидесятилетний водитель был очень напуган. Он видел такие лица в девяностых, и не думал, что подобное еще возможно. Совершеннейшие отморозки, с остекленевшими глазами, ни в грош не ценящие чужую жизнь. От них веяло опасностью, и самой смертью.

– Проедь мимо больницы, у центрального входа – приказал Эрик, собранный, сосредоточенный. Он был доволен своей придумкой, все шло по плану, как надо!

– Внатури, Эрик, гля – машины стоят с людьми! Ждут!

– Сука, заткнись! Не зови по именам! – яростно рыкнул Эрик, больше для пущей важности, и бросил косой взгляд на водителя. У того захолонуло сердце – все, завалят! Он не знал, что Эрик с самого начала решил не рисковать и убрать всю бригаду, чтобы не вложили – кто побывал в больнице. Соратникам он ничего говорить не стал, фельдшеров пока что только связали, забили в рот кляпы из их же шматья, и теперь доктора лежали на полу, в позе "ласточки" – так менты вяжут буйных "клиентов".

Вязали уже на ходу, по дороге к больнице, но получилось довольно быстро и умело. Пашок не только умело дробил челюсти, его способности были довольно разнообразны. За то Эрик и держал его при себе – что-то вроде телохранителя.

– Сейчас подъедешь к приемному покою, и вызовешь дежурную сестру, или кто там у вас принимает? Врач? Мне поуху кто, но чтобы дверь открыли. Иначе я тебе уши обрежу! Понял, мудила-водила?

– Понял – хрипло выдохнул мужчина. У него в висках билась кровь, а в голове вертелась только одна мысль: "Не дожил до полтинника! Всего неделя! Оля будет плакать…"

Подъехали к воротам, охранник на шлагбауме раскрыл тяжелые створки, не глядя на водителя, дождался, когда проедет "скорая" и снова закрыл ворота, чтобы пойти дремать на лежанке возле маленького телевизора. Праздников не было, обычный будний день, так что "скорых" в такую ночь бывает мало, можно спокойно поспать.

Водитель нажал на кнопку звонка, подержал, отпустил…снова нажал. "Кормушка" на двери долго не открывалась, потом появилось заспанное лицо, над которым торчал помятый зеленый колпак.

Кормушка снова закрылась, электрический сигнал запора двери загудел, створка раскрылось.

– Кого привезли? Тяжелый? – зевая спросила медсестра, и невольно вздрогнула, когда из-за знакомого водителя вышагнул здоровенный бритоголовый парень. Он без замаху, хлестко ударил в челюсть сорокалетней женщине и та мешком опустилась на пол, не издав больше ни звука.

Ее утащили, несколько минут вязали заранее подготовленными вязками (Эрик предусмотрительно распорядился, учел). Затем к машине отвели белого, как мел водилу.

Эрик взял нож у одного из парней, и красуясь перед своими, приставил острие к шее мужчины:

– Где палата колдуна? Расскажешь – будешь жить. Как туда пройти, чтобы не поднять шума? Камеры слежения в коридорах есть? Охрана?

– Вип-палата, на втором этаже – задыхаясь, косясь на острие, проткнувшее ему кожу, ответил водитель – По коридору до конца, направо по лестнице, наверх, прямо, за стеклянной дверью, третья дверь направо. Ее сразу видно, вип-палату, у нее дверь такая…богатая, из лакированного шпона. Напротив в коридоре цветы всякие, растепния домашние, фикусы…стулья стоят, типа для отдыхающих больных. Холл, что ли называется… насчет шума – а чо там шум, нет никого, спят все. И врачи, и больные. Три часа ночи! Камер нет у нас. Давно собирались поставить, да все денег нет на них. Да и кто тут у нас будет чудить…

Он осекся, глянул на жесткие, неприятные лицо "собеседников", сердце ушло в пятки:

– Парни, отпустите, я никому не скажу! Не убивайте!

– Отпустим, не ссы! – осклабился Эрик – Вот если все точно сказал – так и отпустим. Парни, принимайте!

Удар рукоятью пистолета в затылок, водитель схватился руками за голову. Еще удар! Осел на землю.

Его перевалили в машину, связали, шипя и ругаясь – мужчина был грузным, тяжелым, не то что тощие фельдшера! Закрыли дверь газели и тихо вошли в больницу.

Мерцали тусклые лампы дневного света. Коридор пуст, никого. Водитель не обманул. Осторожно поднялись по каменной лестнице, прошли через стеклянную дверь на лестничной площадке.

Полумрак. Горит только одна лампочка, вдалеке, видимо возле сестринской. После яркого света лестничной площадке глаза привыкали к полумраку с трудом, Эрик выругался, ударившись о край тележки для перевозки больных, которую какой-то ишак поставил прямо возле выхода, перегородив весь проход. Толкнул каталку, та с шорохом откатилась в сторону, и все четверо прошли в коридор.

Эрик хотел одного из парней оставить в газели, чтобы охранял пленников и если что, мог поднять тревогу, позвонив по телефону, но передумал – пусть идут с ним. Так спокойнее. Нехрена отсиживаться, когда сам босс идет на дело!

Глаза привыкли темноте, и уже казалось, что в коридоре не так уж и темно. Дверь в вип-палату была в десяти шагах от входа, видная издалека. Напротив нее, как водитель и говорил – что-то вроде холла, где на стене висел телевизор, скорее всего давно не включавшийся по причине своей дряхлости, а еще потому, что обитатели вип-палаты не любили шум возле своих дверей.

Днем тут на стульях дежурили страждущие больные, ожидающие своей очереди на посещение волшебника, излечивавшего самые тяжкие болезни, но парни этого уже не узнали.

Из-за угла метнулась тень, и тут же один из парней свалился на пол – хрустнула шея, переломленная мгновенным, точным ударом.

Тут же упал второй – нож вошел ему в глаз, до самой рукояти.

Сергар предпочитал именно этот удар – пораженный мозг выключался, и умирающий не успевал сделать ничего, кроме как упасть и подергать ногами. Удары в корпус, если человек силен, или находился под снадобьями, могли не привести к нужному результату. Будучи уже практически мертвым, противник об этом еще не знал, и мог нанести ощутимый урон, прежде чем кислородное голодание выключит мозг, и он перестанет руководить своим телом.