С понедельника она вернулась в департамент, и никто ни разу не спросил, где она была, но все смотрели на неё почти с восхищением. Ходили слухи, что она её завербовали.

– Я совсем не удивлён, – говорил Оуэн, когда коллеги спрашивали его, правдивы ли сплетни. – Она, конечно, ничего не расскажет, сами понимаете. Но вы помните же, какая тут была шумиха после того маньяка. Разве кого-нибудь когда-нибудь столько проверяли?

– Мне уже тогда казалось, что её хотят переманить.

– Вот именно, – одобрительно кивал Оуэн с некоторым снисхождением и пил кофе.

Рэйнольду не очень нравилась её работа, но он соглашался её терпеть, потому что знал, как её любит и как ею дорожит Имтизаль. Она спросила его, что он сказал Оуэну и почему все так невозмутимы в департаменте, но он так ничего и не рассказал ей.

– Вы действительно кого-то скормили собакам? – как-то она, всё же, решила спросить его. Конечно же, он не ответил ей ничего конкретного.

Он редко позволял себе грубость с Ими, обычно он даже заботился, спрашивал, не сильно ли она устала, не болит ли голова, как получается ходить. Ходить с каждым днём удавалось лучше. Бедро, к её счастью, не сломалось. Диана сделала рентген и утешила Ими: большинство повреждённых костей треснуло, но не успело доломаться. Ими даже не носила повязки. Она ходила с перевязанной ключицей неделю и сняла фиксатор накануне возвращения Рэя. У неё было крепкое тело. У неё всё заживало быстрее, чем у обычных людей.

Она была уже даже рада, что всё это с ней произошло. Теперь всё стало легче. Когда Рэй узнал правду, стало легче. Её чувства его не пугали, напротив, очаровывали, он не мог противостоять её рабской покорности. Он редко пользовался её беспрекословным послушанием, но когда входил во вкус, не мог остановиться, как тогда, когда чуть не задушил её на её же кровати. Но в остальном всё проходило хорошо. Можно было забрать вещи из новой квартиры и вернуться к себе. Хозяйка была безумно взволнована и безумно счастлива, узнав, что задание выполнено и мир спасён, на радостях и переживаниях она даже согласилась вернуть деньги за оставшиеся месяцы, правда, не полностью, только 75%, но Имтизаль и на это не надеялась. Деньги ей всегда были нужны.

Так прошло два месяца. Рэй почти никогда не приезжал к ней домой, обычно она ездила к нему, чтобы не компрометировать его и не быть скомпрометированной самой. Её кости срослись уже почти полностью, на теле уже почти не оставалось мутных широких пятен и шрамов. Рэй был очень мил. Ей казалось, что ему совестно за то, как они её избили, и он пытается компенсировать свою жестокость заботой. Ей казалось, что её зависимость от него делает его самого зависимым. Ей казалось, что конец близко.

Он стал ещё ближе, когда Рэй позвал её в горы на выходные. Он собирался снять коттедж, полазать по скалам и поплавать в горном озере. Было тепло. Ими подумала, что нет смерти правдоподобнее, чем альпинист, случайно сорвавшийся со скалы. У неё было много планов, как это можно сделать: всё зависело от того, будут ли рядом другие скалолазы.

Они поехали вдвоём, Дерек и Эрик остались в городе.

Рэйнольд очень хорошо справлялся с подъёмом, куда лучше Имтизаль, и осиливал даже склоны под углом. Она нарочно прибеднялась и делала усталый вид, чтобы, когда они поднялись уже достаточно высоко, взмолиться о помощи.

– Рэй! Я сейчас упаду. Я не могу. Больше не могу.

Он спустился на метр, повиснув рядом с ней.

– Можешь. Осталось метров десять и всё.

– Мне нужно передохнуть.

Она вцепилась в его руку. Он повис на одной руке, второй поддерживал Ими. Он сомнительно опустил взгляд на её пальцы, обхватившие его предплечье.

– Ты не выглядишь уставшей.

Она тяжело дышала.

– Я никогда не выгляжу. Уставшей.

Она выжидала момент. Он смотрел ей прямо в глаза.

– Что ты задумала?

– Хочу отдохнуть минуту.

– Сейчас. Подержи мою верёвку.

Она не поняла, чего он хотел от неё, но послушно сжала верёвку. Она думала, он собирается устроиться удобнее для того, чтобы помочь ей с подъёмом. Всё шло по плану. Но как только она выпустила его руку, он с силой оттолкнул её. Она вскрикнула и еле успела удержаться. Верёвка натянулась. Ими ободрала ноги и предплечье, но удержалась и не ударилась слишком сильно о скалу. Рэй полез наверх. Теперь она не могла дотянуться до него.

– Поднимайся, – скомандовал он ей.

– Я не могу.

Он посмотрел на неё вниз и вправо, через плечо.

– Я скину тебя со скалы. Поднимайся.

Он был уже почти у самого верха. Ими стало страшно. Она уже действительно почувствовала себя усталой, ободранные ладони щипало, их выжгла верёвка.

– Лезь наверх, Имтизаль.

Делать было нечего. Она не могла ослушаться его, и он это знал. Она думала, пришёл один из этих дней, когда его властолюбие и жестокость торжествовали над благодарностью.

Она не очень торопилась. Она боялась сорваться. Её подгоняла угроза Рэйнольда: она знала, что он действительно может скинуть её. Это был один из её планов: подняться раньше него и скатить на него валун.

Он помог ей залезть на плато. Он почти втащил её, и она снова проехалась стёртой ногой о камень и вскрикнула. Рэй высвободил её из страховки и сдавил горло, зажав под собой к камням. Это было больно.

– Ты хотела скинуть меня?

– Нет.

Он тряхнул её, и она ударилась головой о камень. Она почувствовала влажность и боль и поняла, что голова разбита.

– Мне больно.

– А так?

Он тряхнул её ещё сильнее, и неровность камня больно впилась в кровавую плоть чуть ниже затылка. Ими вскрикнула.

– Не надо…

Ей было тяжело дышать, он душил её и прижимал коленями её запястья к камням. Она вдруг осознала, что он на самом деле может убить её, и начала вырываться более яростно, но подъём вымотал её куда сильнее, чем Рэйнольда.

– Я сброшу тебя со скалы, если ты не расскажешь, что задумала.

– Не делай, отпусти, я не могу дышать!

Она задыхалась, и ей казалось, что из глаз сейчас пойдёт кровь. Рэй чуть ослабил хватку: он убрал одну руку с её шеи и взял булыжник.

– Я разнесу твоё лицо.

– Прошу…

– Что ты хотела сделать?

По её лицу потекли слёзы. Он замахнулся, и она тихо вскрикнула.

– Стой!

– Что ты хотела сделать?

– Ударить тебя.

– Как?

– Головой о скалу.

Он разбил булыжником её бровь. Она испугалась, что он выбил ей глаз, но удар был слишком слаб. Ей казалось, нарочно.

– Зачем?

– Так… – она хрипела, – так было нужно.

– И ты продолжишь уверять, что всё дело в твоей больной любви?

– Да.

– И за что ты собиралась меня убить?

– Так было нужно.

Внезапно он отложил булыжник и медленно сполз с неё. Она повернулась на бок, сжимаясь, кашляя и глотая воздух. Он молчал. Она не знала, что делать.

– Ты говорила, твоего брата убили.

Она похолодела.

– Ты убила его.

Она молчала.

– Да или нет?

Она ещё никогда не слышала его таким гневным. Она знала, что должна солгать. Она знала, что солжёт, иначе было нельзя. Но она только безропотно выдавила «да» и заплакала.

Он ничего не ответил. Он сидел на валуне и смотрел, как она, жалко свернувшись и закрыв окровавленными руками лицо, плакала. Она вдруг осознала всю свою трагедию. Она была ничтожеством рядом с ним. Она делала и говорила всё, что он хотел. Она даже не могла его убить, как убила Артура. Он слишком хорошо разбирался в людях, он слишком тонко чувствовал её, он был слишком сильным, сильнее неё, и ломал её, не скрывая этого, и она не могла ему помешать. Возможно, она никогда не смогла бы ему помешать.

Он сел рядом с ней и погладил её по волосам. Она молчала, только слабо дрожала и тонула в слезах. Он мягко повернул её на спину. Как и всегда при таких обстоятельствах, он не раздевался. На этот раз он и её почти не раздел.

Оставаться у края скалы было слишком небезопасно, и Рэй, видимо, всё же признал это: вскоре он собрал свои вещи и двинулся вглубь плато, к следующему склону. Ими поднялась и послушно поплелась за ним. Она была совершенно разбита.