А еще ему захотелось достать из багажника бейсбольную биту.

Осознание неправильности происходящего появилось не сразу. В какой-то момент Алена поняла, что людей вокруг как будто становится все больше и больше. Горловые звуки песни растекались, почти осязаемо плавая в воздухе, а дым от костра обволакивал поляну, и от его приторного сладкого запаха ей вдруг стало дурно. Ноги заплелись, и она едва не упала, но новый партнер неожиданно грубо вернул ей равновесие и увлек за собой. Она пыталась что-то сказать и тут увидела их.

Серое, ничего не выражающее лицо мелькнуло и исчезло в дыму, затерявшись среди красных рубах и белых платьев. За ним показалось второе: сморщенное, черное, глаза подернуты серой дымкой, тело – плотная тень, не касающаяся земли. Оба видения исчезли, прежде чем она поняла, показалось ей или нет. Алена кинула взгляд в другую сторону и с пугающей четкостью увидела серые фигуры, бредущие среди деревьев. Густая мгла крутилась у их ног, лица, словно сотканные из плотного тумана, бесстрастно плыли в воздухе. Одна за другой тени втягивались на площадку, смешиваясь с танцующими, но аборигены будто не видели их.

Она не закричала. Происходящее казалось нереальным, но каким-то странно уместным, правильным… да, правильным. Страшные лица кружились все быстрее, постепенно заменяя танцующие пары, и скоро на поляне не осталось никого, кроме их безумного хоровода, центром которого была она… и круг огня, заключавший в себя нелепое чучело. Алена не помнила, как там оказалась; кажется, что-то сильное подняло ее и перенесло через костер, опустив у ног идола. С тупым удивлением она увидела сваленные на цветочное ложе овощи и несколько куриных тушек.

Стучали ложки – все сильнее, отбивая бешеную дробь. В голове странно плыло; поляна раскачивалась, словно чаша колокола. Сквозь завихрения огня ей виделись лица – страшные серые тени окружили костер… а за ними стояли люди, словно ожидая чего-то.

Эта мысль пронзила ее, отрезвляя одурманенную голову взрывом ужаса. В тот же миг что-то раздвинуло деревья, стоящие на краю поляны, и все звуки смолкли. И вот тут-то, поняла она, леденея, и должно начаться ужасное…

Теперь собравшиеся смотрели куда-то вверх – но она завопила лишь тогда, когда узловатая рука-коряга со скрипом протянулась к ней сзади и крепко схватила поперек груди.

Стас застыл, не в силах поверить своим глазам. Машины не было.

Он вернулся так быстро, как только смог, на ходу придумывая слова примирения, и понял, что едва не прошел место аварии, только тогда, когда дорога уже перевалила за вершину холма и заструилась вниз.

Машины не было.

Он стоял на самой вершине, с колотящимся сердцем оглядываясь по сторонам. Происходящее начинало казаться ему дурным сном, чем-то иррациональным, немыслимым. Вот же они, следы от протекторов на влажной земле, вот примятая днищем трава. Но где же сам джип… и где Алена?

Мирная тишина этого Богом забытого места теперь казалась ему пугающей, почти зловещей. Он был уверен, что в такую погоду любой звук должен разноситься далеко вокруг, – но не слышал ни гула работающего двигателя, ни голосов людей. Можно было бы предположить, что Алене удалось завести машину и сдвинуть-таки ее с места, после чего она назло ему уехала назад, однако Стас прекрасно знал, что девушка не умеет водить. Но что же тогда, черт возьми, произошло?

Он негромко позвал ее, пугаясь звуков собственного голоса. Потом опустился на колени, внимательно осматривая влажную почву. В грязи отпечатались следы рифленой подошвы Алениных кроссовок, но она могла оставить их, когда выходила в первый раз. На всякий случай он пошел по следу, пачкая джинсы в травяном соке.

След сворачивал в лес.

Оглянувшись, Стас нырнул в заросли шиповника. Сначала отпечатки подошв были отлично видны на сырой земле, но скоро грязь уступила место сосновым иголкам и прошлогодним перепрелым листьям, и он сразу же потерял следы. Куда это она направилась так целеустремленно, хотелось бы знать?

Он завертелся, пытаясь снова обнаружить след, и позвал Алену, но на его голос не отозвалось даже эхо. А потом яркое пятно, настырно маячившее где-то на пределе видимости, привлекло его внимание. Стас посмотрел туда и увидел странно знакомый предмет, валяющийся в зарослях. Он подошел поближе, присматриваясь.

Его кепка. Та самая, которую он оставил на панели автомобиля и о которой потом сожалел. Кепка валялась у могучего дерева, и его толстый сук, переломленный почти у основания, свисал вниз, как перебитая рука. Стас огляделся. На нескольких соседних деревьях также были сломаны ветки, и листья осыпали лесную поросль.

Ему не хотелось об этом думать, но он все равно думал, пока шел вперед по образовавшемуся коридору. Что-то сломало все эти ветки. Что-то достаточно большое, чтобы…

Поднять автомобиль.

Стас перелез через молодую осину, вывороченную с корнем, – и замер, пораженный. В этом месте лес обрывался, словно половину холма стесали исполинским ножом, и лишь несколько чахлых деревьев тщились карабкаться по отвесной земляной стене. У подножия обрыва валялся их автомобиль, покореженный и смятый, как консервная банка. Неведомая сила вдавила крышу внутрь и согнула корпус, от чего нос джипа задрался и смотрел в небо, оскалившись разбитой радиаторной решеткой. На примятую траву вытекало масло, влажно блестевшее на солнце.

Вокруг уничтоженной «тойоты» покоились другие автомобили. Многие из них совсем заржавели и поросли травой, словно лежали тут уже многие годы, а некоторые выглядели почти новыми – но именно их вид ужаснул Стаса сильнее всего.

Ну и дела, Алена. А ведь эта история, видимо, повторяется из раза в раз. Поворот не туда, отказавший навигатор или неверная карта, покинутая деревушка… вот кто бы только сказал, что стало с хозяевами этих разбитых машин?

Он отступал, пока не запнулся о дерево и не свалился, вскрикнув от испуга. А потом откуда-то сзади донесся отчаянный вопль, заставивший Стаса похолодеть. Он узнал этот голос.

А потом он побежал.

Ветви мелькали то слева, то справа, норовя выбить глаз или оцарапать лицо, а трава цеплялась за ноги, пытаясь повалить на землю, но Стас все равно бежал. Крики звучали слабее и глуше, а темнота, сгущавшаяся под древесными кронами, с каждым шагом становилась все осязаемей, словно засыхающий сироп. Сама земля здесь, казалось, сочилась ядовитыми испарениями, и толстый слой папоротниковых листьев покрывал ее темно-зеленым ковром. Папоротники были всюду, расходясь в стороны, когда он делал шаг, и смыкаясь за его спиной.

Крики давно стихли, когда невидимая рука поймала Стаса за ногу, и он упал на землю среди солдат папоротникового воинства. Голова нещадно кружилась, и казалось, что земля раскачивается под ним, как корабельная палуба. Он поднял голову, пытаясь сфокусировать зрение…

Перед ним, наполовину вросший в землю, лежал человеческий череп. Стас отшатнулся, сминая папоротниковые побеги, а потом увидел их.

Размытые серые тени заключили поляну в круг; дряхлые, сморщенные лица были обращены к нему, и тяжелый черный туман клубился у их ног. А еще Стас услышал шаги – тяжелая поступь, сопровождаемая треском ломаемых веток, приближалась из леса.

– Нет, – прошептал он; по щекам скатились две слезы, прочертив тонкие дорожки. Пальцы сжались в кулаки. – Нет…

Ближайшая сосна наклонилась в сторону, и на папоротниковую полянку ступило нечто. Огромные тупые глаза-наросты уставились на Стаса, в густой травяной бороде кривился грубо вырезанный рот, а по здоровенной свисающей елде стекала темно-красная жидкость.

Купайло.

В узловатой лапе чудовища болталось обнаженное женское тело. Длинные светлые волосы Алены покраснели от крови, из распахнутого рта вывалился распухший язык, окровавленные ноги вывернулись под неестественными углами…

Взмахнув рукой, монстр отшвырнул мертвую девушку, и она упала рядом со Стасом, распластав руки по земле. Оглушенный, он смотрел в ее остекленевшие глаза, в ушах оглушительно бухал молот, и все вокруг плыло, а потом откуда-то сверху донесся посторонний звук – длинный, протяжный скрип сгибающегося дерева, и земля полетела куда-то вниз…