видимо, много и спешно бегавший по делам, вошел в банк и,

подойдя к окошечку, в котором выдавали по чекам, сунул туда

свою бумажку. Но бумажка выехала обратно.

– Это что такое? Почему?

– У нас только до часу.

– Тьфу!..

Вежливый человек в черном пиджаке, стоявший за

лакированным банковским прилавком, увидев расстроенное

лицо посетителя, спросил:

– Вам что угодно?

– Да вот получить по чеку опоздал. Присутственный день до

четырех, а по чекам у вас прекращают уже в час выдавать.

– А это, видите ли, для удобства сделано,– сказал человек в

пиджаке.– Каждое учреждение приноравливается к тому, чтобы

экономить время.

– А вон напротив я получал, там до двух открыто.

– Очень может быть. У каждого свой порядок. Вон,

например, нотариус, что рядом с нами,– если вам нужно

заверить подпись или что-нибудь другое в этом роде,– то нужно

поспевать до половины первого. А если за углом – там тоже

нотариус,– то до половины третьего.

Около кассы с чеками послышался шум.

– Какого же это черта, ведь я неделю тому назад получал,

было до двух часов открыто.

Человек в пиджаке бросился туда, как бросается пожарный с

трубой к тому дому, которому угрожает опасность.

– Чего вы беспокоитесь?

– Прошлый раз, говорю, получал, у вас до двух часов было

открыто.

– А когда это было?

– Когда было... неделю тому назад.

– Совершенно правильно. Неделю назад выдавали до двух

часов, а теперь переменили.

– Тьфу!!!

Посетитель вылетел из банка и хлопнул дверью так, что

задрожали стекла.

254

– И отчего это народ такой нервный стал? – спросил человек

в пиджаке, вернувшись к своему собеседнику,– жизнь, что ли,

так изматывает?..

– Возможно; я вот на что уж спокойный человек, а побегал

нынче с утра и таким зверем стал, что,– уж признаюсь вам,–

если бы вы не оказались таким вежливым, я бы, как тигр,

бросился.

– Это вредно,– сказал человек в черном пиджаке,– ведь у

меня после перемены часов в день человек по двадцати

прибегают и все вот так плюют, как этот, что ушел, и как вы

изволили плюнуть. А мне – плевать! Относись спокойно,

вежливо, как требует служба, и все будет хорошо. А то

посетители будут плевать да я буду плевать, тут пройти нельзя

будет. Вон, еще заявился. Вам что угодно?

– Деньги по этой бумажке можно получить? – спросил

человек в тулупчике.

– Можно-с. Только выдавать будут с двух часов. Кассир в

банк ушел. Сядьте вон там в уголок, там вы никому мешать не

будете.

– Что ж, я и буду целый час сидеть?

– Погулять можете.

Человек в тулупчике сел, нахохлившись, в уголок, около

урны для окурков.

– Крепкие нервы – первое дело,– сказал человек в пиджаке,

возвращаясь к своему собеседнику. Но его прервали

ввалившиеся один за другим сразу пять человек. Одним нужно

было получать по чеку, другим еще по каким-то бумажкам.

– Вы садитесь тоже туда же в уголок, вон где дремлет

человек в тулупчике, вы отправляйтесь домой пообедать, потому

что поздно пришли, вы можете прогуляться, а можете тоже в

уголок сесть.

– А мне куда же деваться? – спросил с раздражением

последний.

– А что у вас?

– Мне деньги внести.

– Тоже в уголок. Кассир еще не приходил.

– Тьфу!!!

– Да, крепкие нервы – первое условие плодотворной

работы,– сказал опять человек в черном пиджаке, возвращаясь к

собеседнику.

– Ну, что, работа-то идет все-таки хорошо? – спросил тот.

255

– Как вам сказать... не очень. Народ, что ли,

недисциплинированный стал, не поймешь. Пошлешь

посыльного, всего и дела на пять минут, а он целый день

прошляется. Вот сейчас послал по спешному делу, там самое

большее, на четверть часа всего и дела, а его, изволите видеть,

уже второй час нету. А в банке напротив по таким делам до двух

часов, значит, вся музыка откладывается на завтра. Чего он,

спрашивается, собак гоняет?

– Черт знает что такое! – сказал еще один вошедший

посетитель,– ведь третьего дня приходил, мне сказали, что до

часу, а я привык до двух получать и забыл совсем.

– Привыкнете,– вежливо сказал человек в пиджаке,– с

первого разу не запомнили, со второго запомните.

– Нельзя ли у вас тут подождать, а то мы ходим там взад и

вперед по улице, к нам уж милиционер стал что-то

присматриваться,– сказали двое отправленных на прогулку.

– Сделайте ваше одолжение. В уголок пожалуйте.– И,

обратившись к своему собеседнику, прибавил: – Тихий ангел

пролетел... вы в такой час попали – кассира нету, эти прекратили

выдачу, те еще не начали... В уголке уже всех, знать, укачала.

Собеседник посмотрел на сидевших в уголке и увидел, что

пришедший первым человек в тулупчике склонился вперед и,

упершись шапкой в стену, дремал. За ним, упершись ему

головой в спину, закрывал и опять открывал мутные глаза

человек с портфелем в обтрепанном пальто.

– А вот не будь у меня крепких нервов, нешто бы они так

смирно сидели? Вот что из пролетарского элемента, те много

лучше: легче засыпают. И против долгого ожидания не

возражают. Сядет себе и сидит, кругом посматривает. Иной часа

два высидит, поспит тут у нас – и ничего. А вот умственные

работники – не дай бог! Минуты на месте посидеть не может. А

о сне и толковать нечего.

Дверь отворилась, и вошел посыльный с сумкой из серого

брезента.

– Вот он, извольте радоваться! Где тебя нечистые носили?

– Где носили!.. В конторе в этой только до часу справки

дают, туда опоздал, а по этим синеньким бумажкам только с трех

часов начинают.

– Тьфу!!!

256

Народные деньги

В одном из промышленных советских учреждений был

поставлен вопрос о катастрофическом положении дела.

По плану должен был получиться доход в 500 тысяч, а на

деле получился убыток на те же 500 тысяч.

– Чтоб тебя черти взяли! – говорили члены правления,– ведь

как пригадало-то ловко: копеечка в копеечку подсчитали, только

– наоборот.

Делу был дан ход. Приехали комиссии.

– Почему такой убыток?

– А кто его знает... Шло как будто все ничего. Мы уж под

прибыль двести тысяч заняли, а тут как нечистая сила

подшутила...

Стали проверять. Оказалось, что на каждом складе, где

достаточно быть одному приказчику, были и заведующий, и

конторщик, и машинистка, и курьер.

– Где же такую ораву просодержать! Вам еще к этим

пятистам нужно добавить от казны,– сказали члены комиссии.

– Мы просили, а нам отказали,– сказали члены правления.–

Бьешься, бьешься...

Лица, возбудившие это дело, в один голос показывали, что

расходы производились старым правлением в высшей степени

непроизводительно. Каждый член правления все норовит

устроить своих родственников да знакомых, всюду протекции,

без сильной бумажки не поступишь, а ежели у кого есть

бумажка, так его сразу берут, нужен он или не нужен.

Особенно волновались два преданных делу работника –

длинный Хрущев и маленький Таскин.

– Вы посмотрите, товарищи,– кричал Хрущев членам

комиссии,– посмотрите, сколько одних столов! И все, кто здесь

сидят,– пятьдесят процентов по протекции: то родственники, то

знакомые, то по запискам от важных лиц. Вот как соблюдается

режим экономии, вот как расходуются народные деньги!

Служащие ходили испуганные, ожидая сокращений.

– Поддерживайте! – говорили им члены правления,– а то

если нас прогонят, то и вы все полетите.

И служащие согласились поддерживать, так как каждому

пить-есть надо.

257

– Поддерживайте! – кричали служащим Хрущев и Таскин,–