– во всю дверь. Как заревет... Все ребятишки, что у амвона
стояли,– так их и шибануло к стене.
– Ах, здорово...
– Ну, конечно, полонил. Да уж и старый батюшка увидел, что
тягаться ему не под силу, натужается, натужается, а ничего у
него не выходит, ну, и подал на перевод. Так когда он уходил, все
плакали. Очень уж душа хороша была у него.
– Хороша?
– Страсть.
– Народ чувствует. Что другое, а уж душу он за семью
печатями почувствует.
– Да уж народ насчет души...
– Почище архирея разнюхает,– сказал Сенька, подмигнув.
– А тебе бы только оскаляться,– сказал, недовольно
посмотрев на Сеньку, Прохор Степаныч,– тут об серьезном, а
он...
Все помолчали.
– Что-то нам завтра господь пошлет...
– Да, только надо смотреть, чтоб человек достойный был.
– А представительный из себя-то?
– Вон прасол видел его.
Все оглянулись на прасола.
85
– Ростом с Бориса будет,– сказал прасол.
– Хорош... А насчет волос как?
– Волос не видел, под шляпу были припрятаны.
– Служить будет – не подпрячет,– сказал огородник.
86
Три кита
Как только прошел слух, мужики сейчас же выбрали
комитет. А в комитет избрали трех человек: Николая-сапожника,
Степана и лавочника.
Николая выбрали за то, что он очень долго говорить мог и
выдумывать то, чего до него никто не выдумывал.
Степана выбрали за то, что у него душа была уж очень
хорошая, он всегда говорил о том, чтобы всем было хорошо и
чтобы все было по справедливости, и все были бы равны.
И совесть у него была замечательная. Он скорее своему готов
был отказать, но чужому никогда не отказывал.
Лавочника выбрали просто от хороших чувств. От этих же
чувств выбрали бы и помещика, чтобы показать, что они зла не
помнят, но не решились, побоявшись молодых, которые должны
были скоро вернуться с фронта. И потому остановились на
лавочнике.
– Он хоть жулик номерный, но деляга,– говорили мужики.
– Без жулика нешто можно, потому он тебе все знает, где, как
и что. Может, он не для себя только будет стараться, а и для
обчества.
– Довольны своими? – спрашивали соседние мужички из
слободки.
– На что лучше. Одно слово – три кита. На подбор.
Деятельность избранных распределилась очень хорошо.
Николай работал головой и языком. Он добивался главным
образом того, чтобы устроить жизнь так, как еще нигде не было.
И потому он взял на себя разработку планов, проектов.
– Главное дело – выдумать,– говорил он,– а сделать-то
всякий дурак сделает.
Но у него был один серьезный недостаток: он свои планы
никогда не согласовывал с жизнью. Чем меньше возможности
было выполнить на деле то, что он придумал, тем для него было
лучше: значит, так сразу далеко шагнул, что и рукой не
достанешь. Значит, голова работает.
А голова, действительно, хорошо работала: не проходило
дня, чтоб его не осеняла новая идея. Идей этих было столько,
что он едва успевал их выкладывать, и даже часто сам забывал
сегодня о том, о чем говорил вчера.
87
– Что ж ты, черт! Ведь вчера совсем другое говорил! –
кричали ему мужики.
– Нешто все упомнишь,– отвечал Николай,– хорошо у вас
одно дело, а я обо всем думаю.
Начал он с того, что деревню сразу превратил в столицу. По
его плану, нужно было открыть школу для взрослых, столярную
мастерскую, агрономические курсы, народный дом,
пчеловодные курсы и театр. И все сразу и в разных помещениях,
чтобы путаницы не было.
– А денег откуда возьмешь? – спрашивали мужики.
– Ерунда. По копейке со всех соберем, вот тебе и школа для
взрослых.
– А насчет столярной мастерской?
– Ерунда. По две копейки со всех соберем, вот и все.
– А на агрономические курсы, значит, по три будет?..
На другой день школа и курсы отменялись, потому что у
Николая мысль направилась куда-нибудь совсем в другую
сторону. И мужики облегченно вздыхали при мысли, что одна
копейка, две копейки и три копейки останутся в кармане. И
чувствовали даже повышенное расположение к Николаю, что он
так хорошо говорил, и в конце концов ничего не придется
платить за это.
Такие перемены в решениях и планах Николая происходили
оттого, что он никак не мог утерпеть, чтобы не говорить о
задуманном со всяким встречным или первым попавшимся под
руку приятелем, И если таких приятелей попадалось десятка
полтора, то к вечеру задуманное до того ему надоедало, и так он
уставал от него, точно работал целую неделю день и ночь.
– Как у тебя голова только терпит? – говорили мужики.
– Что ж сделаешь-то, время такое, надо стараться,– отвечал
Николай,– зато теперь про нас в газетах пишут.
И, правда, писали, что в таком-то селе открылась школа для
взрослых, народный дом, пчеловодные курсы и т. д. Это
происходило потому, что Николай в волостном комитете
рассказывал председателю, как о задуманном, председатель
волостного комитета рассказывал в уездном комитете, как о
начатом, председатель уездного рассказывал в губернском,
почти как о законченном, в расчете на то, что пока он до
губернии доедет, там уж обделают дело. А тот печатал в газете,
как об открытом.
88
И не только не видели никакого убытка от деятельности
Николая, а частенько получали и кое-какую выгоду. Николай
вдруг решит разобрать на школу помещичью кухню. Разберут с
удовольствием. Но школу класть еще не начали, как у Николая
новая идея.
А кирпич лежит свободный.
А в хозяйстве он каждому нужен.
И когда Николай решит общественную библиотеку
построить, наложивши на каждого по четыре копейки, то
оказывается, что четырех копеек платить не придется, потому
что и никакого кирпича нет.
Пойдет посмотреть на то место, где лежал кирпич – его и,
правда, нет.
– Ну, и черт с ним,– скажет Николай,– какая тут библиотека,
когда бани нету, ходим все как черти немытые.
Библиотеку откладывали.
– Вот это другое дело,– говорили старички,– в баньке
попариться не грех, это всякий с удовольствием.
– Взносы небось придется на нее делать? – спрашивал кто-
нибудь.
– Нет,– отвечал Николай,– вот амбар помещичий
приспособим, перегородки из закромов высадим – и ладно.
Перегородки высаживали, и, когда приходили к нему за
дальнейшими указаниями, он раздраженно кричал:
– Ну, какого черта еще прилезли? Чего вам?
– Насчет бани...
– Насчет какой бани?
– Обчественной.
– Вот надоели с этой баней. Всю жизнь сидели без бани –
ничего, а то вдруг им баня понадобилась.
– Да нам не к спеху.
– Не к спеху, а лезешь?..
Баню пока откладывали.
– А перегородки себе взять можно? – нерешительно
спрашивал кто-нибудь.
– Можно.
– Вот так до весны подработаем,– везде чисто будет.
Когда выбирали Степана, который старался всегда, чтобы все
было хорошо, то каждый думал, что раз Степан – хороший
человек, то он уж не откажет, если, к примеру, пойтить насчет
леску попросить.
89
И так как каждому что-нибудь было нужно, то поэтому к
Степану шли все.
И он никому не отказывал. Писал на бумажке какие-то
крючки и отправлял к лавочнику для выполнения.
Но получалось всегда так, что одному даст,– глядишь –
обидел другого. Написал одному выдать корову, отобрав ее у
прасола, мужичок ушел, благословляя Степана. А через минуту
прибежал прасол, прося написать бумажку о том, что его корова
не подлежит реквизиции. Степану как-то неловко было отказать
и этим обидеть человека. Он написал и прасолу. И когда
мужичок прибежал, запыхавшись, и показал прасолу бумажку