Литмир - Электронная Библиотека

И она замолкает, погрузившись в задумчивость. На губах ее блуждает надолго забытая светлая улыбка.

Потом, вдруг спохватившись, она восклицает:

— Э-з, да что же ты сидишь-то, Света!

— А что? — Света делает вид, будто не догадывается, о чем речь.

— Как что? — удивляется тетя Лиза. — Ты распусти, как я тебе сказала. Потом провяжи ряд.

— Те-ееть Лиз, не буду, — жалобно канючит Света.

— Да как же это — «не буду»? Куда же у тебя платок-то вылезет! — восклицает тетя Лиза и откладывает свою работу. — Ты всего три ряда распусти, потам один провяжи. На другой день веселей к делу приступишь. А так ведь забудешь, все.

— Те-еть Лиз, не бу-уду. Надоело, — Света притворно хнычет и смеется одновременно.

— Да как же так? Ах ты, господи, — сокрушается тетя Лиза. — Дай-ка я сама.

И тут раздается сильный стук в сенную дверь.

Тетя Лиза очень пугается, а девушки с ликованием бросают вязание на диван, выскакивают на кухню, открывают дверь, ведущую в сени, и там слышится их дуэт:

— Кто это? Вам кого?

— Вас, — отвечают с улицы.

Следует перекличка через сени, уточнения, шутки, слышатся ломкие басовитые голоса вперемежку с завыванием бурана. Оказывается, пришли парни — Генка и Юрка, живущие неподалеку отсюда.

— Подождите! — кричат им Оля и Света и хватаются за свои пальто.

— Вы куда? — слышится строгий оклик.

— В сенцах постоим, теть Лиз.

— Вот так, в одних пальтишках? Да вы с ума сошли? Застудите там у себя все, потом за всю жизнь не расхлебаете, — сердито выговаривает им она, шуруя в печи кочергой.

— Теть Лиз, мы ненадолго.

— Не пущу, — говорит она и, не оставляя кочерги, решительно встает у двери, как сторожевой стрелец с секирой. И слышится ее строгий голос:

— Вы хоть штаны надели?

Они отвечают утвердительно. Но она им не верит и требует:

— Покажите!

Они отнекиваются, нерешительно топчутся, смущенно смеются. Потом показывают.

— Да каки это штаны, — возмущается тетя Лиза. — Это летни трусы. Ну-ка наденьте теплы.

Помявшись, они достают и надевают теплые панталончики. А заодно и гамаши. И теплые кофты.

В течение последующего часа тетя Лиза орудует возле плиты, пробует варево, досаливает, кладет приправы, заваривает свежий чай. Из сеней слышится приглушенный говор, смех, временами поднимается писк, затевается возня, потом опять тихий разговор. С улицы доносится теперь уже ровный гул вовсю расходившейся метели, в окна густо лепит снег. В печи все прогорело. Там слоистый жар, синие огоньки, и тетя Лиза слегка пододвигает заслонку. Все дела у нее на сегодня сделаны, ей хочется спать, но она не ложится из-за Оли и Светы. Несколько повременив, открывает дверь в сени и говорит:

— Ну-ка, ребяты, по домам. Девчатам завтра вставать рано.

Повторяется это два раза или три. Потом Генку и Юрку решительно выпроваживают, сенная и избяная двери запираются на все запоры и замки.

Тетя Лиза начинает укладываться. Но до этого совершается процедура перебазирования кота на кухонную половину.

Вообще, когда растянут на пяльцах платок, взаимоотношения кота с тетей Лизой на ночное время сильно осложняются. Дело в том, что, надремавшись с вечера, кот просыпается очень рано — часа в четыре, и начинает искать развлечений. Платок естественно привлекает его внимание, раздражает любопытство, и кот на нем пробует когти. И бывали случаи, когда он учинял непоправимый разор.

Вот почему перед тем, как лечь спать, тетя Лиза выпроваживает кота на кухню, и всякие его попытки проникнуть в переднюю пресекаются самыми решительными мерами вплоть до шлепков.

Тетя Лиза плотно прикрывает дверь, теперь уже накрепко отгородившись от кота. А также и от кухни, в которой Света и Оля разложили книжки и шепотом делятся какими-то своими сверхсекретами.

Тетя Лиза гасит свет и долго и основательно укладывается. Вскоре в ее половине воцаряется сон — один из самых спокойных и праведных снов на земле.

А в углу, у изголовья тети Лизы, парит в полутьме, вспыхивает, искрится при отблесках качающегося на улице фонаря и плещет легонько пробегающими тенями паутинной невесомости ажурный платок.

Большой базар

Дело в руках (сборник) - img_4.jpeg

Предутренняя мгла еще не рассеялась и курится в воздухе морозная хмарь — от ночи, и вся окраина спит по случаю выходного, а тетя Лиза уже на ногах.

Еще до свету она определила, что это воскресенье для намеченного ею дела выдалось по всем признакам подходящим: не очень ветрено, мороз обещан прогнозом на дневное время не больше пятнадцати и небо без облаков.

Тетя Лиза проворно делает первоочередные кухонные дела, наскоро пьет чай. Потом достает из одежного шкафа заранее приготовленный сверток, обтянутый чистой марлей, заворачивает его еще в газету и кладет в хозяйственную сумку.

Она основательно одевается, обувается в валенки и через несколько минут уже мелко семенит по улице к троллейбусной остановке. И попутно взглядывает на окна соседних домов, мысленно одобряя или порицая их хозяек: вот, Люба, дескать, как всегда, молодец — у нее горит свет и она уже что-то делает, а у Нюрки, конечно, тишь и темнота, потому что она рохля и любит вылеживаться.

В троллейбусе, несмотря на ранний час выходного дня, народу густовато. Люди выдыхают клубы пара, который собирается в салоне туманом и оседает на окнах рыхлыми утолщениями сверх синеватых наледей.

На восьмой по счету остановке тетя Лиза выходит. Там же пустеет троллейбус.

Зимний день к тому времени уж начался по-настоящему и широко разлил ровный белый свет.

От остановки тетя Лиза вместе с остальными сворачивает на широкую улицу и вскоре вливается в густую толпу, вытянувшуюся в длинный хвост, темный на белом снегу. Все здесь движется в одном направлении — к базару (официально — вещевой рынок, а в уличном обиходе — толкучка).

Вскоре она подходит к боковым воротам, в которых две тетки, несуразно толстые из-за множества напяленных одежд, продают квитанции — разрешения на право торговать. Тетя Лиза покупает себе разрешение, расплачивается.

Осмотревшись и с удовольствием отметив, что базар на сегодня предстоит большой, она идет дальше. И вскоре окунается в самую гущу толкучки и с трудом начинает сквозь нее продираться.

По левую руку от нее тянутся деревянные, грубо сколоченные помосты, а на них — раскрытые мешки с пухом. Его продают приехавшие издалека — из Азии, из дальних концов Казахстана и даже с Дона. По слухам, в Волгограде, где обычно продавался донской пух, закрыли вещевой рынок, и поехал этот пух сюда на радость здешним пуховницам. Есть тут и чистопородный местный, но очень мало.

От мешков с пухом в глубь базара идут бесконечные ряды, в которых можно встретить все, начиная от поношенных туфель, шляп и детской одежды, кончая запчастями к велосипедам и учебниками издания 1939 года. Эти ряды занимают основную площадь вещевого рынка. Но покупатель в массе своей приходит сюда не ради них.

А вот дальше, где кончаются эти ряды, густо толпится народ. Там продаются шапки всевозможных фасонов и из самого разного меха — от серого и крашеного кролика до рыжей лисы и ондатры. Торгуют ими слегка подпившие мужики, подрабатывающие на дому скорняжным ремеслом, либо попавшие в город случайно, проездом, либо похмельные, а то и молодые парни — по трое-четверо на одну продаваемую шапку. А следом выстроились автолавки с распахнутыми дверями или же просто грузовики с откинутыми задними бортами. Здесь реализуют товары представители городских торговых точек и универмагов, а зачастую и сельских магазинов из ближайших районов.

За автолавками и грузовиками базарная площадь пустеет. Раньше на этом месте торговали скотом, и во множестве крутились цыгане, поселок которых располагался отсюда неподалеку. Вот это была азартная торговля — с криком, руганью и хлопаньем по рукам.

Сейчас цыган на базаре нет, они размотали дома и уехали. Скот теперь не продают. А на опустевшем месте стоят одинокие продавцы кроликовых шкурок и породистых собак, скулящих от скуки и нетерпеливо рвущих поводки.

5
{"b":"268991","o":1}