Литмир - Электронная Библиотека

Аня же с тетей Лизой начинают говорить о чем-то своем, что-то вспоминают. Аня делится какими-то своими секретами, на кого-то пеняет, спрашивает советы-о том о сем и, наконец, о платках. И вот уж в руках у тети Лизы Анина пуховка. И оттуда сквозь шум, разговоры и музыку слышится:

— Вечный — пуху много вложено и пряжа добротно сделана. А вот тут и тут пореже надо было.

Следуют какие-то возражения, затем опять голос тети Лизы:

— Так-то оно так, раз для себя. Но все же тут пореже бы чуток, чтобы узор видней был. Вот для сравненья мою сейчас посмотришь.

Она идет к шкафу, достает, возвращается. И вот уж рядом с Аниной пуховкой лежит тети Лизина. Будто два мохнатых пушистых зверя дружелюбно свернулись на кровати у колен Ани, вот-вот вздохнут, вытянутся, встанут и начнут свои веселые игры.

Тетя Лиза расправляет платок Ани, Аня — тети Лизин. Отведя руки, они рассматривают платки против света и вдоль поверхности. И видятся отсюда два слоя. Понизу — массивное, мягкое, узорчатое. А поверху- — будто легкий дым стелется, по-над тети Лизиным платком — сизый, по-над Аниным — густо-коричневый.

Еще лучше смотрятся эти платки на расстоянии. Вера и остальные увидели их и, побыстрей прибрав посуду, обступают Аню и тетю Лизу.

Вскоре подлезает сюда и Светланка, начинает хватать края платков и выдирать из них пух. Мать пытается оттащить ее, но та упрямится и требует:

— Хоцу паток.

Тетя Лиза лезет куда-то под перину, достает оттуда ветхозаветную, всю истрепанную пуховку. Вера подвязывает ею Светланкину куклу и относит дочку на диван. Этим Светланка вполне удовлетворяется и, забывшись, начинает играть.

А тетя Лиза кивает на Аню, на ее платок и начинает втолковывать молодежи:

— Вот вам, девчаты, наука для жизни. Как там не было, — урывками да моментами — выучилась она вот вязать, а потом ее эти платки как выручили-то. Четверых вынянчила да выходила. А без платков в наше время разве смогла бы.

— Да что вы! — подхватывает Аня. — Одного, самое многое двоих родила бы, а больше бы не стала. Ведь с ними как обыкновенно у всех бывает?

И она начинает рассуждать, как бывает у всех: с утра надо на работу бежать, и покормить, и в детсад отправить, и в школу. А после школы без бабушки и присмотреть некому — как они там поели, как оделись, где играют.

— А тут я вяжу, а сама всегда дома, и дети на глазах. Я их и покормлю, и одену, и провожу, и встречу, и гулять выведу.

— На комбинат-то вяжешь?

— Больше туда. А что не примут — на базар несу. Ну и специально для базара делаю. Тут уж подхалтуриваю — пряду на прялке.

— Как это — на прялке? — изумляется тетя Лиза. — Что же за нить — на прялке? Не носки ведь это тебе!

— Ничего, сходит, — примиряюще говорит Аня.

— Ну, я не знаю уж, что тут и сказать, — тетя Лиза в полном затруднении. — Оно, конечно, ради денег по-всякому приспосабливаются. Вон через улицу отсюда Галька живет. Так про нее говорят: чуть ли не каждую неделю паутинку на базар выносит. У нее, вишь, муж — он механик — простую вязальную машинку под вязание паутинки приспособил. Ну это еще ладно — кто сумел, тот и поспел. Так она еще и нитку запрядную гонит. И не скрывает, прямо так говорит: «Запрядные гоню, тетя Лиза». Я ей: как же, мол, ведь человеку продаешь. Вдруг потом с ним встретишься — как в глаза будешь глядеть? А я, говорит, не буду в глаза глядеть, буду отворачиваться. Да как же так? А-а, говорит, брось, тетя Лиза, ныне атомный век и деньги нужны атомны.

Вокруг тети Лизы смеются, а она в полном затруднении разводит руками и обращается к Ане все с тем же вопросом:

— Ты что же — для всех платков, что ли, на прялке прядешь или так, изредка?

— Да не будет она больше на прялке! — вмешивается тут муж Ани и требует у жены: — Ну обещай человеку, что больше не будешь.

— Ну хорошо, хорошо, больше не буду, — сдается Аня. И чтобы прекратить неприятный разговор, кивает на растянутую у стены паутинку и начинает рассуждать о том, какая Вера молодец, что так рано выучилась вязать и к тому же ажурные.

Они переходят к паутинке. Вскоре оттуда слышится ровный, с нотками благоговения голос тети Лизы:

— Это вот тетеньки Вассы ягодка. Это мой узор. А это она от матери переняла.

Она показывает соответствующие места платка, а сама стоит у края — чтобы всем видно было. Ей бы в руки указку и она — что тебе учительница возле карты.

— Ну, пока-то он все же простоватым смотрится, — замечает Аня. — Еще бы парочку узоров.

— Так он же размером мал. В таком один узор на другой будешь лепить, что ли, — объясняет Вера тети Лизиными словами.

— Мал-то, мал, но и его чуть побогаче можно бы сделать, — возражает тетя Лиза. — Вот сюда взять да «трилистики» посадить, — она показывает, куда. — А тут, по краю середки, горошком посыпать.

— Каким еще «горошком»? — недовольно говорит Вера. И можно понять ее неудовольствие: только вот недавно ее хвалили за платок, поздравляли, тосты провозглашали, а тут — критика.

Тетя Лиза не замечает ее тона, или делает вид, что не замечает, и поясняет:

— «Горошек» — это такие глазочки. Сначала крупные идут, потом все мельче, мельче, потом опять крупней. Так и чередуются. Потом я тебе покажу.

Аня спрашивает у Веры, быстро ли та научилась вязать паутинки. Тетя Лиза поясняет за племянницу, что да, быстро, потому что еще раньше, в школьные годы, ее мать потихоньку приучала.

— Ну, она и вообще у нас срушна на все, дела из рук не выпустит, — хвалит племянницу тетя Лиза, смягчая таким образом ее недовольство, вызванное недавней критикой. Потом она кивает в сторону Светы и Оли и с улыбкой говорит:

— А вот еще две наши платошницы — из самых молоденьких. Ну-ка покажите свою работу.

Те отнекиваются, смеются, возражают: «Да там еще нечего показывать».

Но их уговаривают все настойчивей. И они, наконец, сдаются и приносят свои маленькие паутинные сооружения. Их также внимательно осматривают, обсуждают и даже чуть-чуть похваливают.

— Вот видишь, какие все молодцы, — говорит Аня, вздыхая и по-хорошему им завидуя. — Тетя Лиза, как бы мне-то паутинки тоже освоить?

— Да ведь что ж тут. Сговаривайтесь вот с Верой, приходите вместе, да учитесь. Для тебя-то теперь особо больших трудностей не будет, коли с пуховками уже освоилась.

Женщины так увлеклись обсуждением платков, разговорами о них, что уж забыли об угощениях, о гулянке, обо всем на свете. Этим заинтересовывается кум Петр Лексеич и подходит к ним. Он обводит взглядом всех, видит в центре тетю Лизу, видит лежащие на кровати пуховки, паутинные начатки Светы и Оли, осматривает паутинку Веры и весело говорит:

— Ну-у, кума, да у тебя тут целая пухартель образовалась. Возьмите меня в руководители.

— Айда, — отзывается тетя Лиза, — как раз руководителя-то еще и не выбрали.

— А их не выбирают, их присылают. Считайте, что меня прислали.

Женщины смеются и живо начинают обсуждать достоинства и недостатки самозваного руководителя. И тут тетя Лиза спохватывается и напоминает куму о тех платках, которые он привез и которые обещал показать. Он направляется к своему рюкзаку.

Вскоре возле тети Лизиной и Аниной пуховок ложатся еще две. Женщины плотно обступают кровать, начинают их рассматривать.

Тетя Лиза берет один платок, изучает его, бережно пропуская между пальцами, и, одобрив, откладывает. Потом начинает осматривать другой.

— Да он, вроде, составной, — говорит она сама себе. — А тут, вроде, и не кумы работа. — И спрашивает у кума: — У этого что же — середка привязана, что ли?

— Стало быть так, — отвечает он. — Ей Дуська Ишкайчиха вязала. Она одни середки вяжет.

— Господи, да как так можно, — удивляется тетя Лиза, — всю жизнь на одних середках сидеть. Бестолкова кака баба. — И тут же добавляет: — В мать, стало быть. У нее такая же мать никчемна была. Старуха-то Ишкайчиха — совсем другое дело, та в Тюминых. А эти пошли в Гуськиных. Из Тюминых-то в поселке кто остался еще?

14
{"b":"268991","o":1}