разговоре со Сталиным. Но когда он услышал в телефон

спокойный и твердый голос Макарова, вдруг передумал: ведь

командарм разговаривал с ним доверительно. И он сказал с

исключительной теплотой в голосе:

- Глеб Трофимович, дорогой, бой будет смертельный, до

последнего снаряда, до последней гранаты, но ни шагу назад.

Здесь наше второе и, может быть, решающее Бородино. Здесь

сейчас находится командующий армией, он руководит боем.

Ты понимаешь? - Его так и подмывало сказать, что

командарма Сталин сюда послал, лично приказал. - Обещал

поддержать.

- Ночью мы взяли пленных. Свежемороженые и

подавленные. Без прежней спеси, - сообщил Макаров.

- Это хорошо, Глеб Трофимович. Но нам надо во что бы

то ни стало выиграть сегодняшний бой.

- Постараемся, Виктор Иванович.

И бой начался, жестокий и кровопролитный. Горели танки

перед батареей Думчева, но на другом фланге фашистам

удалось смять батарею, и фашистские танки вышли в тыл,

двинулись в направлении командного пункта дивизии. А

навстречу им уже шла танковая рота тридцатьчетверок и

батарея сорокапяток, брошенная на участок полка Макарова по

приказу Говорова. Образовавшаяся брешь была вовремя

заделана, и тогда немецкие танки и бронетранспортеры

двинулись в обход - на "вал Бригвадзе". Головной танк

преодолел завал и выскочил на снежную целину. За ним

устремились другие танки. Вдруг широкая полоса завала,

которая уже не казалась немцам преградой, вспыхнула тугим

пламенем - зашипела, затрещала, задымила иссиня-желтым

дымом. Казалось, горит не только хворост, но и снег.

Танки и бронетранспортеры, оказавшиеся в зоне огня,

метались, как животные, застигнутые внезапным пожаром.

Головные машины бросились вперед, норовя поскорей

выбраться из огненного ада, а те, что шли во втором эшелоне

и не попали в зону огня, без оглядки мчались вспять. У

некоторых танков глохли моторы, и ошалелые водители не

пытались их заводить, просто оставляли машины и опрометью

бежали назад по следам своих гусениц.

"Фокус" Бригвадзе удался. За огненным валом

наблюдали Полосухин и Макаров. Но ни тот ни другой не

видели, что на западной стороне лесного островка Сухова

сосредоточиваются танки и бронетранспортеры. Очевидно,

фашисты решили овладеть этим лесом, находящимся в

непосредственной близости от артиллерийских позиций полка

Макарова. Отсюда можно было сделать стремительный бросок

одновременно танкам и пехоте и смять полк.

Еще полыхал "вал Бригвадзе", как Глеба позвали к

телефону. Звонил Остапов. Он был очень взволнован. Уже не

шептал в трубку, как ночью, а громко, встревоженно

докладывал:

- С запада нас атакуют немцы. Их много, товарищ

подполковник. Танки и бронетранспортеры. И пехота бежит за

машинами. Они войдут в лес... Нам их никак не остановить.

- Сколько танков? - спросил Макаров.

- Шесть танков и десяток транспортеров. До батальона

пехоты.

- Задержите их огнем, - сказал Макаров, чтобы только

что-то сказать. - Продержитесь хоть полчаса, Олег Борисович.

Я вам позвоню.

Он ждал, что Остапов попросит разрешения на отход. Но

тот молчал. Глеб положил трубку. Что делать? Нужно было что-

то предпринять, и притом немедленно. Три противотанковых

ружья не остановят шесть танков. Вслед за танками, которые

очистят завал от противопехотных мин, в лес ворвутся

стрелки-автоматчики. Батальон против взвода. Взвод Остапова

погибнет. Это определенно, неизбежно. Вспомнилась сестра

Варя. Он сам ей должен будет написать о геройстве ее мужа и

о его гибели, виновником которой, если не прямо, то косвенно,

будет он, Глеб. Что же делать? Разрешить взводу оставить лес

и выйти в расположение батарей? Нет, он этого не может

сделать, не имеет права отдать такой приказ. "Стоять

насмерть" - касается всех без исключения. И не случайно на

КП дивизии находится командарм. Бросить на помощь

Остапову тоже некого: его единственный резерв - группа

штабных командиров во главе с Брусничкиным и

Судоплатовым - брошен им в деревню и ведет бой с

прорвавшимися немецкими танками. Макаров, в сущности,

остался один на КП, если не считать радиста и ординарца.

А что-то нужно предпринять в отношении взвода

Остапова. Позвонить комдиву и попросить его помощи или

разрешения на отход? Нет, Полосухин не даст такого

разрешения, и Говоров тоже. И тогда его осенила мысль:

огневой налет изо всех орудий по западной опушке леса! Он

быстро отдал приказ в дивизионы и, отдав его, усомнился в

эффективности этого огня: у него же не гаубицы, не мортиры,

которые могут стрелять навесно через лес, у него пушки и их

снаряды будут ложиться позади немецких танков.

А в это время вдруг неожиданно - писк зуммера. Он даже

вздрогнул и сам взял трубку. Олег докладывал:

- Танки подходят к лесу. Через несколько минут они нас

сомнут. - Голос у Олега уже не растерянный, а подавленный. -

Мы будем сражаться до последнего. Глеб Трофимович, а

нельзя ли ударить "катюшами" по лесу, по нашим позициям.

Прикажите, Глеб Трофимович, это наша последняя просьба. И

потом, у нас есть маленький шанс: мы сидим в ячейках, так что

только прямое попадание может поразить нас.

- Хорошо, - быстро сказал Глеб и сразу же начал звонить

на КП дивизии.

Связист ответил: комдив на НП, здесь командарм.

- Попросите его к телефону, срочно!

Когда Говоров взял трубку, Глеб, сильно волнуясь,

доложил обстановку и попросил огнем гвардейских минометов

накрыть лесок Сухова - там сосредоточены танки и пехота

врага для броска на позиции полка.

- Но ведь там же должны быть наши стрелки, - сказал

Говоров. Он помнил детали в системе обороны. - Разве они

отошли?

Этот вопрос смутил Макарова.

- Товарищ командующий, там наш стрелковый взвод.

Командует им Остапов. Он вызывает огонь на себя. У них есть

маленький шанс: они зарылись в землю.

- Хорошо, товарищ Макаров, - ответил командарм, однако

ничего не пообещал.

Говоров хорошо знал местность в секторе 32-й дивизии,

помнил и лесок перед артиллерийским полком Макарова и

отдавал себе отчет, как важно не допустить там

сосредоточения немцев. Поэтому после телефонного

разговора с Макаровым на лесок Сухова, который теперь по

праву можно было назвать лесом Остапова, обрушился

огненный смерч гвардейских минометов. Немцы, еще не

опомнившиеся от огненного "вала Бригвадзе", решили, что и

здесь им уготовлена ловушка, и повернули обратно, оставив на

опушке леса горящие бронетранспортеры и трупы своих

солдат.

Под вечер здесь наступила непривычная тишина.

Связист пытался дозвониться до Остапова, но телефон

молчал. В стороне лесного островка стояла зловещая тишина,

лишь над верхушками деревьев ввысь тянулись тонкие струйки

дыма. Там что-то горело. Стоя на снегу возле блиндажа

командного пункта, Глеб с тоской, тревогой и болью смотрел на

эти непонятные струйки дыма и все ждал, что вот-вот на

восточной опушке леса появится хотя б одна живая душа. Но

никто не появлялся и не подавал никаких вестей. "Надо бы

кого-то послать туда... - подумал Глеб, но вспомнил, что некого

послать, разве что Колю-Николая. - Вот придут наши - группа

Брусничкина - Судоплатова, тогда можно будет послать

Думбадзе с Чумаевым и Экимяном".

Потом, сопровождаемый Колей, он пошел на огневые

позиции полка. У артиллеристов встретил Сашу: она только

что отправила последнюю группу раненых на медпункт,