Время для эльфов тянется гораздо медленнее, чем для людей. Они искали ее, но без толку. Аарон облачил свой дом в траур. Единственная дочь пропала, обрушив на свой дом такой позор. А потом они нашли Его. Молодой полкуровка был жутко зол. Едва ему стукнуло двадцать четыре, как он перестал контролировать свою силу, которую и раньше-то особо держать в узде не умел. Научить его было явно некому. Сила из него хлестала через край. Как раз начался примерно тот возрастной период, когда Mм’Илирь обычно впервые обращались к Матери, связываясь со своей истинной сущностью. Нетрудно было заметить необычного молоденького кречета, наслаждавшегося своим первым полетом и просто испускавшего волны сокрушительной, веселой, бесшабашной энергии далеко вокруг себя. Еще одна вспышка, всплеск, взрыв Силы, благодаря которой эльфам и удалось найти его. Полукровка — это что-то неизведанное, что-то опасное и неизученное. Никто не знал, чего стоило ожидать от такого, как Тейт, даже сами Mм’Илирь. Его поймали, скрутили, приволокли в Мертвый Лес — прибежище Темнорожденных. Ставили какие-то эксперименты, пытали, допрашивали, выворачивали душу наизнанку и замучили вконец. И кто бы знал, как обернется дело, если бы не Ллиринеэль, младший принц дома Черной Луны, по уши влюбившийся в своего кузена. Впрочем, этот юнец вообще был психически неуравновешенный. Понятное дело, у эльфов инцест в крови, но не до такой же степени! Ллири был раньше без ума от принцессы Алайты, а вот теперь от ее сыночка. Это он помог бежать эльфийке двадцать четыре года назад, а сейчас помог и Тейту. К тому времени он уже был достаточно взрослым, совершил свой первый обряд Инициации, к Матери обращался не раз, мог бы считаться полноценным воином, если бы не его ветреность и игривость. Ллири любил сочинять стихи, петь песни и летать наперегонки с ветром, он никак не походил на тех серьезных эльфов, что несли караулы, ревностно охраняли Мертвый Лес и корчили высокомерных повелителей всего и вся. Влюбчивый, неосмотрительный, пренебрегающий любыми правилами, меняющий своих пассий каждую вторую полную луну, Ллири вызывал у своих сородичей одно недоумение. Они, конечно, все понимали, обмен энергиями — это хорошо, это восхитительно, только вот Ллири этим делом крайне увлекся, совершая обмен, даже когда ему энергия была не особо нужна. Ну совсем спасения от этого извращенца никому не было!
Нежный, хрупкий эльф был в отчаянии, глядя, как измываются над его прекрасным братом. И вот одной замечательной темной ночью Ллири сунулся к нему, чтобы утешить да приласкать, и схлопотал по морде. Брат с ним никаких общих дел иметь не желал. Эльфенок смирился, горестно вздыхая, и подарил энергию просто так, из чистой любви. Стал донором. Потому что из Тейта всю энергию выкачали под завязку самыми отвратительными способами, чтобы не сбежал. Ллири, изворотливый маленький плут, ну кто бы мог подумать, что этот прохвост и был причиной всех невезений Mм’Илирь? Никто и никогда бы не подумал, что это он помог сбежать принцессе Алайте, а затем еще и ее сыну. Ллири был так добр, что стер Тейту память, чтобы эльфы не нашли его эмпатически. Наивный юный Mм’Илирь полагал, что Тейт сбежит, очухается на свободе, наберется ума, сам снимет блок, ведь ему это ничего не стоит! А потом уж и научится за себя постоять, все-таки энергии у него было немерено!
Как оказалось, не смог. К тому же Mм’Илирь же не совсем бараны, поняли, где собака зарыта. Правда, они слишком долго думали, два года им понадобилось, чтобы понять, куда все ниточки ведут. Ллири ждала страшная смерть за предательство. Выпытав у бедного эльфа все подробности, Mм’Илирь снова отправились на поиски Тейта. И нашли-таки! Послали какого-то опытного воина-ищейку из дома Темных Шорохов, принадлежавшего к ветви Бурых Неясытей. Послали, да тот так и не вернулся. Еще и Ллири, плут такой, сбежал! Эльфы были в отчаянии. Упустили все, что только можно. И какие после этого из них были эльфы? Позор всем домам Мертвого Леса. На поиски Ллири послали двух близнецов, принадлежавших к ветви Черных Орлов. Вернулся только один.
— Собственно, вот так все и было, — пожимая плечами, произнес Ллири спокойно.
Тейт нахмурился. Кайрил и Лес, как миленькие щенятки, сидели чуть ли не в обнимку на полу у камина, на толстом пушистом ковре, развесив уши и уронив челюсти до пола. Пожалуй, еще никогда принц Дайлата и дворянин Лейс не были так дружны и единогласны в своем мнении.
— Блок снять можешь? — спросил Тейт опасно спокойным голосом.
То, что два года назад этот полоумный эльф его домогался, доверия к нему не внушало.
— Вы сами можете легко сделать это. Нужно только найти стену и растворить мои плетения своей энергией, — отозвался Ллири. — Попробуйте.
Лес протестующе замотал головой.
— Это обязательно делать прямо сейчас? — жалобно произнес он. — Теперь Тейт все знает!
— Но не помнит! — прорычал стрелок, переводя тяжелый взгляд на принца.
— Они над тобой издевались! — пробормотал Лес несчастным голосом. — В той твоей жизни есть одни только неприятные воспоминания…
— Но они мои, — спокойно отозвался Тейт, закрывая глаза и сосредотачиваясь. — Нужно представить шар моей энергии и растворить его в твоих плетениях, как тогда? — обратился он к эльфу.
— Да, — отозвался Ллири, наблюдая за ним.
Тейт кивнул слегка, закрыл глаза, представляя себе этот золотистый шар своей энергии. Второй раз сделать это оказалось гораздо легче. Шар без сопротивления возник в его сознании, растекся в нем теплым солнышком, нашел стенку эльфийских плетений и впитался в них. Обнял каждую ленточку, объял все заклинание, проникая внутрь него и растворяя, разъедая. Плетение поддалось на удивление легко. И тут все перед глазами завертелось. В ушах раздался женский вскрик. Стало жутко больно. Вспышка. Ослепительная вспышка. Стон. В груди бешено застучало сердце, видения замелькали чересчур быстро, дыхание перехватило, в глазах помутилось от омерзения и привкуса желчи во рту.
И Тейт со сдавленным стоном повалился на пол.
Кречетом черным к тучам взмывай...
Боль. Боль объяла каждую клеточку тела. В воспаленном сознании замелькали картинки прошлого, хлынув темной, удушающей волной, затопляющей все на своем пути. После того как он ушел из их с матерью домика, оставив Алайту прекрасным хладным трупом лежать на полу их гостиной, он долго скитался по деревням. Очаровательного малыша не отказывались покормить или приютить на ночь. В конце концов какая-то пара его подобрала, когда он мерз, как котенок, под навесом ветхого здания. Забрали домой, отогрели. Накормили, напоили, приютили… на десять лет. Тейт рос у них, познав родительскую любовь. Только вот ни в какую не позволял своим приемным родителям прикасаться к себе. И не только им. Рос прекрасным малышом, однажды превратившись в пленительной красоты юношу. Тогда-то и начались первые проблемы. Неконтролируемые перепады настроения, то ярость, то злоба, то беспричинная радость, импульсивные, необдуманные поступки, уходы из дома. Тейт часто болел, но не так, как обычные дети. У него периодически повышалась температура тела. То повышалась, то снова спадала. Родители совсем отчаялись, не зная, что делать с этим мальчиком. И в конце концов Тейт понял, что ему стоит уйти. Оставив им записку, он убежал из дома в шестнадцать лет. И понеслись бесконечные года бесцельных скитаний, проведенные в лихорадке и ознобе — в буквальном смысле этого слова. Эта лихорадка сжигала его изнутри, гнала, гнала его, не давая остановиться ни на минуту. Он только изредка забегал в деревушку за едой, иногда забирался в чужой сарай, чтобы лечь и забыться тяжелым сном. Что-то внутри жгло, не давало покоя, и иногда он просто срывал с себя одежду, так сильно было это ощущение. Он не мог успокоиться, сознание заполняли какие-то видения, он бредил наяву. Тейт думал, что скоро сойдет с ума. Так продолжалось очень долго, восемь лет пролетели как одно мгновение, все слилось в бесконечную череду пугающих видений. Что он видел? Он видел, как летит над озером, ощущая прохладу его зеркальной поверхности каждым перышком, а потом озеро исчезло, вокруг распростерся прекрасный изумрудный лес, и ветер подхватил его крылья. Радостный крик сам собой рвется из груди — он почувствовал, что его зовет что-то могущественное, необъятное, всесильное, и сопротивляться этому Зову, Зову Матери, не было никакой возможности…
