– Я вот размышляю, куда пойти? На набережную? Вверх? Или в доме остаться?

– С тобой, Трикс, везде хорошо!

– Да мне бы совет…

Фея наморщила лобик и посмотрела вниз по улице.

– Там весело, – сказала она. – Ты сможешь купить себе горячий пирожок с повидлом или пончики с сахарной патокой. Тебе надо хорошо кушать, Трикс, ты ведь растешь!

Трикс поморщился от такой заботливости. Но упоминание пирожков и пончиков действительно было серьезным аргументом. В Дилоне все становились сладкоежками, таковы, вероятно, были наложенные при его строительстве чары.

– Хорошо, пойдем вниз, – сказал мальчик. – Только ты не высовывайся! Никто пока не должен знать, что я – волшебник! А то будут мне такие пирожки…

Будь Трикс старше и опытнее, он бы вспомнил народную присказку: «Выслушай фею внимательно и сделай все наоборот!» Ах, какие удивительные приключения ждали его, отправься он вверх по улице! Волшебные, сказочные, достойные пера великих сказителей древности!

Но он пошел вниз, и мы уже никогда не узнаем, почему визирь Самаршана повелел отрубить голову своей любимой наложнице, кто был такой Багир Великодушный и чем знаменит Алмаз Средоточения. Быть может, кто-то другой однажды расскажет эту историю, я же умолкаю и готовлюсь к описанию пирожков и пончиков.

Трикс спустился к самой реке. Улица постепенно становилась все более оживленной. На лужайках за палисадниками вечеряли за кувшином вина или сидра благовоспитанные граждане, перед заборами резвились их отпрыски, играли в ножички, мячики, шарики, камешки, палочки, сыпани-песочек и раскуй-кандалы. Трикс, как подобает взрослому и серьезному человеку, прошел мимо детской возни со снисходительной улыбкой, лишь один раз не удержавшись и ловко отбив выскочивший ему под ноги тяжелый каучуковый мяч.

Набережная начиналась маленькой площадью, посередине которой высился бронзовый монумент – обнаженная юная дева с распущенными волосами сидела на статной лошади. Руки дева простерла перед собой, а на губах ее играла улыбка, заставляющая подозревать, что распущены были не только волосы, но и их обладательница.

Уже догадываясь, что за памятник перед ним, Трикс обошел постамент и прочел: «Благородной и великодушной княгине Кадиве от благодарных и восхищенных горожан».

Княгиня Кадива прославилась в Дилоне лет пятьдесят назад. Ныне здравствующей, но еще не правящей по малолетству Тиане она приходилась родной бабушкой. Возвышение княгини, до той поры не слишком-то известной, произошло после того, как ее муж, правящий князь, решил повысить налоги на соль, сахар и спички. Народ возмущался и грозил бунтом. Князь на попятный идти не хотел. Когда же и княгиня стала молить супруга прислушаться к гласу народа, он, будучи изрядно навеселе, ответил: «Проедешь по набережной голой – отменю налог!»

Многие считают, что князь, хотевший и бунта избежать, и лицо сохранить, искренне надеялся на многочисленные лазейки, которые не были оговорены в его требовании. К примеру, Кадива могла проехать по набережной голой, но в карете или паланкине. Могла распустить свои дивные волосы и проехаться, укрывшись ими. Могла проехать глубокой ночью, предварительно повелев страже разогнать зевак. Короче говоря, у Кадивы было множество возможностей. Но она ими не воспользовалась. Оседлав белоснежную кобылу, герцогиня проскакала от дворца до набережной, а потом и по набережной вперед-назад в абсолютном неглиже, для гарантии связав пышные волосы в толстый узел на голове.

Шокированный князь отменил налоги на соль, сахар и спички вообще, после чего ушел в полуторанедельный запой. Когда же он протрезвел и попытался помириться с супругой, ставшей после своего подвига всеобщей любимицей, та потребовала от него полностью отменить налоги на мыло, «дабы подданные чисты были и болезней избегли». Князь уперся как тролль, которого пытаются выгнать из-под моста на солнечный свет. Княгиня немедленно разделась и стала носиться голой по городу, заявив, что не вернется, пока требование не будет исполнено.

Искренне любивший супругу князь отменил налоги на мыло, что и впрямь привело к уменьшению эпидемий. Ведь мужья теперь требовали от жен блистать такой же чистотой, как и благородная Кадива, да и сами поневоле привыкали мыться почти каждую неделю.

Истории известны были еще два подвига Кадивы такого же рода: постройка в городе начальной школы для детей из бедных кварталов и организация общедоступного городского пляжа. Во всех остальных случаях сочувствующая князю стража успевала задержать княгиню у ворот замка.

Дальнейшая судьба Кадивы туманна. Говорят, что она внезапно и тяжко занемогла, после чего ее прекрасное тело обезобразили нанесенные волшебниками лечебные татуировки. Так ли это или нет, но гильдия магических рисунков и впрямь после этого стала пользоваться благоволением князя, а Кадива провела остаток дней, одеваясь в глухое платье до пят, лишь иногда позволяя себе поддернуть подол и показать какому-нибудь пажу левую пятку – говорят, единственную часть тела, где по недосмотру волшебников не были бы вытатуированы пауки, скорпионы или иная гадость. Через три года, подарив князю наследника, она тихо скончалась. Говорят, согласно ее воле, Кадиву похоронили голой в хрустальном гробу. Впрочем, мало ли каких гадостей не говорят про известных людей? А следующую жену князь взял из глухой горной деревушки, славящейся скромностью нравов и обычаем женщин носить на лице занавеску из темной кисеи…

Как бы там ни было, но вскоре после смерти Кадивы городской магистрат объявил сбор средств на памятник, и князь не решился идти против воли народа. Единственной уступкой горожан стало то, что тело княгини прикрыли распущенными волосами. Так, и не в первый раз, нравственность победила правду.

Надо сказать, что Трикс не столько пытался разобрать стройную фигуру княгини, скрытую распущенными волосами, сколько с искренним удовольствием разглядывал ее лицо. Девушка на лошади выглядела очень милой. Ну, староватой, конечно, ей было уже за двадцать, но, несомненно, милой.

Трикс, искоса поглядывая на прекрасную княгиню, обошел памятник и погладил свисающий вниз кобылий хвост. Отполированный множеством рук, он, по легенде, приносил удачу в любви каждому прикоснувшемуся. Еще большую удачу приносила встреча глубокой ночью с призраком княгини, который, если верить слухам, скачет в ночь перед повышением налогов по набережной и громко стенает, взывая к милосердию правителей…

Но сполна насладиться созерцанием княгини Трикс не сумел. Кто-то больно щипнул его сквозь дырочку в куртке и зашептал из нагрудного кармана:

– Хватит пялиться! Хорошо воспитанному мальчику не подобает глядеть на такие безобразия!

– Я вовсе не гляжу! – зашептал Трикс. – И вообще… чего ты мне указываешь?

– Я твой фамильяр! Я обязана… обязана… – Фея сбилась. – Я обязана о тебе заботиться! – И тут же непоследовательно добавила: – А еще я не обедала, я очень голодная, ты меня не покормил!

Трикс смутился. Он и впрямь днем почти забыл про Аннет.

– Пойдем, я чего-нибудь тебе найду, – пообещал он.

Недалеко от памятника, в круге света от большого масляного фонаря, обосновались торговцы. Трикс придирчиво осмотрел их ассортимент: один продавал медовые пряники, другой – изюм и орехи, третий – вафельные трубочки с кремом. На всякий случай Трикс купил всех лакомств – карман оттягивали незаконные медные монеты, потом уселся на скамеечке под деревьями, где было потемнее. И осторожно высыпал в карман кусочек пряника, изюминку с орешком и даже кусочек трубочки с кремом.

– Ой, – сказала фея. – Крылья…

– Что крылья?

– Кремом замазал…

– Извини!

Некоторое время царила тишина. Трикс грыз свою трубочку.

– Прости, милый, а ты не видишь поблизости… цветочков? – спросила фея.

– Нет, – твердо ответил Трикс. – Не вижу. Да и не думаю, что дурман-трава будет расти в городе!

– Это точно, ей и вырасти-то не дадут, – грустно сказала фея. Высунула головку из кармана, огляделась.