С этой фразой, ставшей крылатой, эпирская армия и пошла в бой. Мы вновь видим лобовые атаки на северном направлении. Пирр так и не предпринял никакого маневра: либо он по-прежнему недооценивал противника, либо нам остается предположить, что значительная часть армии была направлена на разграбление спартанских имений в долине Эврота и царь пока не успел подтянуть ее к своей ставке. В таком случае сил для маневра у него просто не имелось.

На этот раз эпироты, галлы и македоняне шли на приступ, нагруженные фашинами. Они сбрасывали их в ров, заваливая оружие и мертвые тела, оставшиеся со вчерашнего дня. Спартанцы пытались отогнать их, метая копья и стрелы, которые подносили им женщины и дети. Все внимание обороняющихся было сосредоточено на рве.

Пирр решил воспользоваться этим. Возглавив отряд всадников, он направился вдоль спартанских укреплений, но, судя по всему, не к реке, а в противоположную сторону. Здесь почти не было защитников, и конным эпиротам удалось обойти укрепления лакедемонян.

В городе поднялся крик женщин, воины, обороняющие ров, заколебались, навстречу царю бросились последние резервы. Никто не ожидал, что противник решится на конную атаку. Наоборот, эпирские солдаты на другом берегу рва издали торжествующий клич

Царю нужно было только успеть выбраться на открытое место, чтобы смять спешащих преградить ему путь горожан.

Он уже обрушился на первых из спартанцев, когда пущенная кем-то с близкого расстояния стрела вонзилась в брюхо его коня. Тот упал на землю и в предсмертной агонии едва не придавил седока. Царь пытался подняться, но место, где пал его конь, было покатым и скользким, а доспех — тяжелым.

Теперь Пирру грозила смертельная опасность со стороны обступивших его лакедемонян. К счастью, подоспели эпирские воины и помогли царю встать на ноги. В рукопашной схватке он как всегда был непобедим, однако благоприятный момент для развития успеха оказался утерян, атака застопорилась, а лакедемоняне начали настолько точно и густо бить стрелами, что эпироты вернулись назад.

В этот день дело больше не дошло до настоящего сражения. Пирр хотел оправиться от травм, вызванных падением, и надеялся, что лакедемоняне все-таки склонятся к капитуляции: за два дня большинство из них было ранено, многие погибли.

Однако прискорбная непредусмотрительность, характеризующая этот эпизод Пелопоннесского похода Пирра, опять вырвала из его рук добычу. Эпирское войско по-прежнему концентрировалось к северу от города: таким образом, другие подходы к городу остались открыты. На третью ночь осады ими воспользовался присланный Антигоном вождь пиратов Аминий из Фокиды, который привел из Коринфа отряд наемников. Почти тут же появился вернувшийся с Крита Арей с дружиной и срочно набранными критянами. Гарнизон города увеличился на несколько тысяч профессиональных солдат.

Теперь женщины и старики могли разойтись по домам, и наутро Пирр увидел перед собой свежие силы врага.

Операция под Спартой превращалась в затяжную осаду. Пользуясь топтанием армии Пирра на месте, его враги начали стягивать в Пелопоннес свои войска Тем не менее царя обуревало желание взять город вопреки всему — особенно после получения лакедемонянами подкреплений. Он еще раз попытался повторить приступ, после неудачи которого сообразил, что атаки, направленные на один и тот же пункт, только ослабляют его войска.

Тогда эпирские отряды разлились по долине Эврота, охватывая Спарту с востока и юга. Пирр готов был даже перезимовать в Лакедемоне: по его приказу организовали склады, куда фуражиры собирали провиант в количестве, достаточном для зимовки. Возможно, царь даже желал, чтобы Антигон явился на выручку Лакедемона, дабы получить возможность разбить его еще раз — теперь окончательно.

Сколько простоял Пирр под Спартой и имел ли он еще серьезные столкновения с ее защитниками, мы не знаем. Видимо, дело ограничивалось мелкими стычками, не нарушавшими общего военного равновесия.

Но как часто бывало в судьбе Пирра, едва он оказался в тунике, случай даровал царю возможность резко и неожиданно для врагов изменить ход войны. Вот и на этот раз в его лагерь прибыли посланники от Аристея, одного из знатных жителей Аргоса, боровшихся за власть в своем городе.

Соперником Аристея был Аристипп, слывший другом Антигона. Именно в пику ему Аристей и решил позвать на помощь Пирра.

Поход на Аргос был более приятной перспективой, чем зимовка посреди Лакедемона. Эпирского царя должны были подстегивать и известия об Антигоне. Воспользовавшись отсутствием Пирра и Птолемея, Гонат вступил в Македонию и прогнал эпирские гарнизоны из городов, занятых Эакидами в 274 г. Теперь он сосредоточил свои главные силы на Истме и в любой момент мог войти в Аргос

Потеря Македонии не слишком взволновала Пирра. Он был уверен: новое завоевание этой страны не потребует больших усилий. Но Антигона необходимо было уничтожить, ибо сохранение «гнезда» Антигонидов в любом месте Греции означало бы постоянную угрозу для его власти. Аргос также требовал оперативного принятия решения — и Пирр не стал терять времени.

Армию собрали на левом берегу Эврота и ради сохранения тайны об истинной цели похода объявили, что она выступает против Антигона. Солдаты восприняли это решение спокойно: они тоже не боялись Гоната, пока что показывавшего тыл при любом серьезном столкновении с эпирской армией.

Благодаря «Описанию Эллады», составленному Павсанием, мы можем представить кратчайший путь к Аргосу, который избрал Пирр. Вначале дорога поднималась к Селласии, городку, у которого находился удобный проход, ведущий из Лакедемона на север. Близ этого городка спустя полстолетия спартанский царь Клеомен будет защищать свою родину от натиска македонян и ахейцев.

Отсюда Пирр повернул на восток в местность под названием Карий, где, вероятно, и остановился на ночь. Затем его путь шел на север, мимо одной из самых больших дубовых рощ в Пелопоннесе, именуемой «Мрачной»[87]. Далее Пирр, миновав города Фирея и Гисии, выходил к Навплию, морской гавани Аргоса.

Последний марш-бросок армии Пирра оказался омрачен несчастьем, произошедшим с Птолемеем. Увидев, что вражеское войско сняло осаду города, Арей, взяв войска, приведенные им с Крита, и добровольцев из города, устремился за Пирром по пятам. Где-то на границе Лаконии он устроил засаду и, пропустив главные силы врага, сумел вклиниться между ними и арьергардом.

В арьергарде вместе с галатами шла отборная молосская конница. Здесь никто не впал в панику, но пробиться через спартанские отряды молоссы не могли. Сложилась почти та же самая ситуация, что и во время сражения с мамертинцами в Бруттии. Арей занял очень сильную позицию там, где дорога с лесистых возвышенностей спускалась на равнину, и контролировал ситуацию.

Жрец, совершавший в этот момент жертвоприношения, сообщил Пирру, что предзнаменования неблагоприятны. Если он вступит в бой с врагом, то потеряет кого-то из близких ему людей.

Однако царь не мог бросить свой арьергард Пропустив в суматохе предсказание мимо ушей, он приказал Птолемею взять царских щитоносцев и вместе с ними пробиться к окруженным. Сам царь бросился наводить в войске порядок, чтобы поскорее оказаться на равнина

Птолемей пробился к молоссам и галлам. Но спартанцы узнали его по богатым доспехам и внешнему сходству с царем. Царевич сумел организовать молосскую конницу для решительного удара и, похоже, вывел ее на открытое место. Однако сражение не прекращалось, и вскоре на Птолемея бросился отряд, составленный из лучших спартанских и критских пельтастов во главе с неким Эвалком Македонские телохранители царевича преградили пельтастам путь, но в самый разгар рукопашной сечи легковооруженный критянин по имени Оресс пробрался к Птолемею сбоку и ударом копья сбросил его с коня. Удар пришелся под ребра царевичу и был смертельным.