В это время в тылу союзной армии разворачивалась драматическая схватка между всадниками Деметрия и Пирра с одной стороны, и слоновьим корпусом Селевка с другой. Слоны явно были усилены пехотой и даже какими-то конными отрядами, иначе даже 400 животных не смогли бы перекрыть всю равнину в тылу союзников.

Тяжелая кавалерия Деметрия пыталась отпугнуть слонов, метая в них дротики, прорываясь а промежутки между животными и гоня перед собой находившихся там легковооруженных. Однако слоны шли в несколько шеренг, и фригийские всадники повсюду натыкались на их огромные бивни. Всадники окончательно утратили порядок, всякий сражался на свой страх и риск. Команды царя слышали только воины, находившиеся рядом с ним

В результате превосходная фригийская конница растратила свои силы в лобовых атаках на линию слонов. Деметрий даже не сумел собрать ее, чтобы попытаться обойти фронт Селевка.

Почему Деметрий повел себя настолько безрассудно, удалившись с поля боя в самый решающий его момент и нарушив взаимодействие между ударным правым флангом и центром? Причина прежде всего лежала в особенностях характера сына Антигона. Он хотел лично схватится с Антиохом, возможно, пленить его; успех вскружил Деметрию голову, бегство вражеской конницы означало для него не прелюдию к победе, а саму победу. Во-вторых, чтобы повернуть конницу, преследующую противника, нужно было время. Вероятно, Деметрий решил сделал это лишь тогда, когда он будет полностью уверен в разгроме противостоявших ему сил. В-третьих, ему мешало правильно ориентироваться в происходящем элементарное облако пыли.

Если стояла сухая погода, передвижения античных войск по полю боя поднимали настоящую «пылезавесу». Иногда она покрывала все расположение армий, вводя в заблуждение «штабы» армий. Пыль стала одной из причин поражения Эвмсна в Габиснс. Теперь, подняв своей атакой плотное облако над правым флангом, Деметрий мог не заметить происходящего в центре и слишком поздно сообразить, что нужно возвращаться.

Урок, который получил Пирр, участвуя в бое при Ипсе, был жесток, но сыграл значительную роль в формировании тактических навыков будущего эпирского царя: он никогда не станет нарушать взаимодействие между различными подразделениями своей армии.

Несмотря на все усилия Деметрия, ему не удалось добраться до своего отца. Антигон, всматривавшийся в двигавшиеся вокруг него отряды и все еще надеявшийся на появление сына, держался до последнего момента. В конце концов почти все приближенные бросили царя, однако нападавшие так и не рискнули подойти к нему вплотную. Антигона убили метательным оружием: сразу несколько дротиков пробили роскошные царские доспехи.

Битва заканчивалась. Союзники взяли лагерь Антигона, разоружали пленных противников. Где-то на краю поля боя еще метался Деметрий, собирая вокруг себя последние сопротивляющиеся отряды фригийской армии. Однако единственное, что он мог сделать сейчас, — это бежать со своими сторонниками в города, где еще стояли гарнизоны антигоновцев.

4000 всадников и 5000 пехотинцев — вот и все, что смог спасти Деметрий после битвы при Ипсе. Да еще рядом был верный Пирр, отличившийся в сражении, которое, казалось, похоронило мечту эпирского царевича о возвращении отцовского престола.

С такой армией Деметрий не мог предпринять ничего против соединенных войск союзников. К счастью, те, удовлетворенные результатами битвы, а особенно — гибелью их главного врага, не стали организовывать преследование бежавших с поля боя. Но Деметрий должен был торопиться, пока известие о поражении не привело к возмущению в городах, контролировавшихся верными ему войсками.

Ближайшей военной и морской базой, где можно было перевести дух, являлся Эфес Отряд Деметрия прибыл туда почти одновременно с вестью о битве. К счастью, гарнизон не нарушил клятву и открыл беглецам ворота.

Зато граждан города охватило волнение: верность в те времена стоила дорого и Деметрий мог попытаться расплатиться со своими спутниками сокровищами храма Артемиды Эфесской.

К радости горожан, царь не хотел прибавлять к поражению славу святотатца: у пего в руках еще оставался мощный флот, несколько городов на побережье Малой Азии, Кипр, финикийские мегаполисы Тир и Сидон, наконец — почти вся Греция. Он мог вести себя как равный на неизбежных переговорах с победителями — если не допустит новых ошибок и не превратит себя в изгоя, проклятого богами и людьми.

Поэтому он оставил в Эфесе несколько тысяч человек и посадил остальной корпус на стоявшие в тамошней гавани корабли. Первой целью плавания была Киликия, куда Деметрий успел раньше союзников и потому спас от плена свою мать, Стратонику, лишив противника важного козыря в переговорах. Он перевез ее на Кипр, после чего отправился в Афины, надеясь личным присутствием предотвратить возможные эксцессы, а также попытаться создать новую армию на основе Коринфского союза.

Как выяснилось, даже молниеносное плавание в Киликию заняло слишком много времени: расчетливые афиняне успели принять решение, и оно было не в пользу побежденных.

Близ Кикладских островов флотилия Деметрия была встречена посыльными триерами афинян. Представители Афин уважительно, но твердо сообщили, что народ постановил «не принимать и не впускать в город никого из царей». Опасаясь быть втянутыми в мясорубку новых войн, афиняне постарались не рассориться с Деметрием, с показным почетом выпроводив в Мегару, где стоял гарнизон антигоновцев, его супругу Деидамию, и даже согласились вернуть царские корабли, стоящие в Пирее. Среди других там было огромное судно с 13 рядами весел, своего рода укрепленный замок, передвигавшийся благодаря огромному количеству гребцов, — правда, не имевшее настоящего военного значения, зато производившее сильное впечатление на современников[42].

Деметрий был крайне уязвлен неблагодарностью афинян. Ему, освободившему Афины, фактически сделавшему этот город второй столицей «свободной» Эллады (после Коринфа), теперь приходилось видеть перед своим носом закрытые двери да еще унижаться просьбами о выдаче флота.

Между тем в Греции дела Деметрия шли совсем скверно. Пелопоннесские города один за другим объявляли о своей независимости, изгоняли сторонников Антигонидов и начинали переговоры с Кассандром и Птолемеем: лишь там, где стоили царские гарнизоны, власть Деметрия была сохранена.

Центром его владений теперь стали Мегара и Коринф: эти города контролировали Истм, то есть связи между Южной и Северной Грецией, поэтому терять их Деметрий не мог ни в коем случае.

Видя, что в Элладе ему придется ограничиться стратегической обороной, Деметрий решил поручить ее Пирру. Тот был назначен его представителем в Коринфском союзе, а фактически — наместником контролируемых войсками Антигонидов территорий. Сам Деметрий вместе с флотом и наемной армией отправился на север Эгейского моря, а затем к проливам. Он предпринял трехлетнюю маневренную кампанию: нападая с моря на владения своих противников, царь держал их в напряжении и в конце концов заставил признать себя равноправным участником переговоров.

Однако пока все это было впереди. Юный эпирский царь стал исполнять роль наместника Деметрия как раз в то время, когда союзники только начали дележ испеченного при Ипсе пирога.

Смерть Антигона не стала началом всеобщего мира. При всей грандиозности полученной добычи, никто из победителей не был полностью доволен своей долей. Все это грозило новыми войнами — вот почему Афины приняли решение не принимать у себя никого из царей.