— Разумеется, госпожа. Все будет в лучшем виде! А как вас зовут? — запоздало спохватилась я.

— Гортензия, — не оборачиваясь, ответила она.

Любопытно, всех рыжих и кудрявых называют цветочными именами? И у всех них такой гадкий характер?

Странное расписание в «Сохатом»: завтрак в девять, обед в час, а ужин аж в семь! До ужина времени много, но стоит поторопиться. Интересно, где шляется Ким? Хочется верить, он и правда занимается делами, а не дрыхнет где-нибудь в кустах. С него станется.

Поглощенная мыслями, я вышла к парадному входу в гостиницу. Блин, ведро у меня стоит возле черного! Придется обходить. Я готова была направить свои стопы за угол, но заметила на причале лежащую фигуру. Подумав, решила пообщаться и с ней. До ужина я сегодня точно не доберусь.

На деревянных мостках лежала дама лет шестидесяти. Весьма помпезного вида. В серебристом купальнике, с накинутой на плечи цветастой шалью и непонятным абажуром на голове. Между пальцами у нее была зажата тонкая сигарета. Заметив меня, она театрально закатила глаза и произнесла речь:

— Дитя! Ты только посмотри, какой чудесный вид! Словно раскаленное золото зеркальная гладь воды трепещет в объятиях бархатного ветра! Диск солнца скрывается за горизонтом, как блудная девушка, возвращающаяся, домой после свидания с возлюбленным! Вы не находите это чудесным? — спросила она меня, окидывая рукой заход солнца на озере.

Я не сразу нашлась что ответить. Мозг закипел. Наконец я сообразила, о чем речь.

— Нахожу. Это очень красиво!

Дама осталась довольной. Видимо, ей польстил произведенный на меня эффект.

— Вы, должно быть, новая служащая? — смотря на меня более дружелюбным взглядом, чем музыкантша, спросила она.

— Да. Я и мой друг устроились сюда на работу.

— Молодой человек? Он ваш парень?

— Нет же. Друг. Просто друг, — удивилась и смутилась я.

— Просто друзей противоположного пола не бывает, моя дорогая. Вы так молоды. Сейчас он друг, а вот потом… — многообещающе протянула она.

Представить это «потом» я при всем желании не смогла. Я знала Кима второй год. С этим человеком я проводила больше всего времени, да и то только благодаря работе. Не спорю, для меня он не просто друг. Он первый человек, пробивший мою стену. Стену, которую я когда-то считала неприступной, но она оказалась сплошь пронизана дырами. Именно Ким указал мне на них. Глупо иметь такую защиту. И я от нее избавилась. Он помог. Ким всегда мне помогал. Но представить его чьим-нибудь парнем выше сил моего воображения! Если не обращать внимания на синяки под глазами и неизменно утомленный вид, его можно считать симпатичным, но характер! Характер ничем не сгладить.

Вероятно, на моем лице живописно выразились все сомнения. Дама улыбнулась.

— Неужели все так плохо?

— Нет, что вы. Ким хороший друг, но парень — эта роль совсем не для него. Когда увидите, сами поймете.

— Понятно. Но под ласковой, заботливой женской рукой любой мужчина откроет свои лучшие стороны, — выпуская дым, проговорила женщина.

Я невольно посмотрела на свои руки. Бесспорно женственные, тонкие. Потом вспомнила, как недавно «ласковым» рукопожатием сломала одному верзиле четыре пальца и вывихнула плечо. Но он сам виноват. Как можно в пьяном виде так настойчиво приглашать девушку потанцевать, когда она не доела свой десерт? Никакого воспитания. Да, бедный Ким. Лучше ему смириться со своими худшими сторонами, чем я помогу ему открыть лучшие.

— Как вас зовут, дитя?

— Акира. А вас?

— Луиза Гренколив.

— От гренок? — с надеждой спросила я.

— Как можно! От знатного и многовекового рода Гренколив. Фамилия не склоняется, — пояснила высокочтимая дама.

Я разочарованно отвернулась. Знаем мы этих знатных. От гренок больше пользы. Ой, мой ужин!

— Извините, но мне нужно готовить ужин.

— Разумеется, дитя мое. Лети же навстречу со сковородками и кастрюлями! И пусть огонь плиты освещает тебе дорогу в этом нелегком деле!

Дожили.

— Чем это пахнет? — спросил Ким, заходя на кухню.

— Афтофкой.

— Знаешь, ты должна готовить еду, а не есть ее.

— Я не ем! Я снимаю пробу.

— И сколько картошек вошло в пробу? — с опаской спросил парень, заглядывая мне через плечо.

— Три штуки, — смущенно ответила я.

— Значит, я пришел вовремя.

— Еще как! Вот, держи, — протягивая напарнику миску картошки и толкушку, сказала я. — Кувшин молока на столе позади тебя, масло в холодильном шкафу.

— Это еще зачем?

— Как зачем? Ты же умный! Знаешь, как готовить пюре?

— Знаю, — обреченно кивнул парень. — А может, пусть будет просто вареная картошка?

— Нет. Селедка с пюре естся лучше, — наставительно объяснила я.

— У нас на ужин селедка?

— Можешь предложить другое? Эта гостиница действительно проклята! В ней нет никакой нормальной еды! Хорошо, бочку селедки отыскала. Завтра нужно сплавать на «большую землю» и купить в ближайшем поселке мясо. Не знаю, как постояльцы, но я точно завою от одной картошки! Слушай, а может, в этом весь секрет? Постояльцы звереют от неполноценного питания?

— Сомневаюсь, но прибережем твою версию на крайний случай, — ответил парень, критически разглядывая налипшую к толкушке картошку. — Ты в нее клей добавила?

— Нет, это от крахмала. Этим картофелем можно отлично отбеливать простыни!

— А также заклеивать щели. Что еще в меню?

— Компот. Нашла в закромах мешок сушеных яблок. Только он должен настояться, но с голодухи сойдет, — ответила я, отхлебывая питье из половника. — Ким?

— Что? — отстраненно отозвался напарник, активно тряся толкушку.

Пюре доблестно держалось.

— Чем ты занимался сегодня целый день?

— Шлялся по острову.

— И?

— Что «и»?

— Что-нибудь обнаружил?

— В целом, ничего. Правда, кое-что меня заинтересовало. Мне понадобится твоя помощь. Упс…

Я обернулась. Парень стоял запрокинув голову кверху. Я последовала его примеру. На потолке живописной кляксой приклеилось желтоватое пятно недодавленной картошки.

— Ночью выйдем на разведку.

— Ночью?

— А когда? Днем, как и говорил Клемент, все тихо. Выть начинает с темнотой. Посмотрим, кому там не спится. Я исполосовал добрую половину острова вдоль и поперек, пусть и хуже, но в темноте смогу сориентироваться. Где здесь вилки? — оглядываясь, неожиданно спросил Ким.

— Тебе зачем? — раскладывая селедки по тарелкам, поинтересовалась я.

— Есть жутко хочется. От клея… в смысле пюре я воздержусь, а селедку, пожалуй, съем.

— Тем более зачем тебе вилка?

— Предлагаешь есть руками?

— Эх, мой милый и недалекий друг. Сейчас я покажу тебе, как правильно нужно есть правильную селедку, — доставая одну рыбу, начала рассказывать я. — Вот, это правильная селедка. У нее нет головы, и из нее вытащены все кости. Даже самые мелкие. Берем селедку за хвост, запрокидываем голову, открываем рот и отпускаем. М-м-м-м, — я заглотила рыбу целиком. — Вот так! Готов попробовать? Эй, Ким, рот ты открыл правильно, но нужно запрокинуть голову, и где же сама селедка?

Парень подобрал челюсть.

— Знаешь, Акира, я все-таки выдам постояльцам столовые приборы. Думаю, тут нет таких утонченных гурманов, как ты. Скорее всего они привыкли есть селедку неправильным способом.

— Значит, их нужно научить! — с готовностью отозвалась я.

— Им уже поздно учиться. Да и мне тоже, — заключил Ким, как-то странно смотря на рыбу. — Что ты узнала от постояльцев?

— Да ничего интересного. Но если хочешь, сейчас расскажу.

Картофельная лепешка со шлепком упала между нами. Мы уставились на пол. Ужин сулит быть многообещающим. Если жильцы решатся к нему притронуться.

Стук в дверь бесцеремонно вырвал меня из сладких объятий Морфея. Я недовольно перевернулась на другой бок. Знала же, что придется вставать, решила просто полежать. Полежала. Отрубилась. Да не стучи ты! Я уже встаю. Встаю. Точнее, сползаю, сползаю. Сползла. Доползла. Повернула ключ.