Промежуточное положение между конкуренцией многих и монополией одной фирмы стала занимать олигополия нескольких фирм. Олигополия была признана в качестве нормальной формы рыночной организации, хотя вначале это делалось неохотно

[Решающую роль в этом направлении сыграли книги Э. Чемберлииа (см.: Э.

Чемберлин, Теория монополистической конкуренции, М., ИЛ, 1959) и Дж. Робинсон (см.: J. Robinson, The Economics of Imperfect Competition, London, Macmillan, 1933), хотя кое-что было сделано более ранними авторами, особенно Пьеро Сраффа из Кембриджского университета.].

Однако такая поправка не внесла столь значительных изменений, как это предполагали в тот период и считают теперь. Существовало мнение, что структура коммерческой фирмы не изменилась, как не изменилась и ее мотивация. «Фирма является отправной точкой для концепции, положенной в основу общепринятой теории. В скрытой форме, а иногда и прямо предполагается, что фирмой управляет отдельный собственник, который стремится к максимуму прибыли» [М. S h u b i с, A Curmudgeon's Guide to Microeconomics, The Journal of Economic Literature, vol. 8, № 2, 1970, June, p. 41.]. Новым явилось то, что фирма приобретает способность устанавливать цены на свои изделия и услуги. Установленная таким образом одной фирмой цена оказывает влияние на цену, которая может быть установлена другой фирмой на то же изделие. Сознавая это, каждая фирма думает об общих интересах отрасли, т. е. о цене, которая приемлема для всех. Мотивация не меняется - это та цена, которая будет максимизировать доход. Таким образом, в неоклассической модели предполагается, что олигополия достигает такого же результата, что и монополия (хотя, возможно, и не полностью, в силу недостаточной информации и некоторых неоправданных расходов по реализации). Вместо одной фирмы, максимизирующей свои доходы от продажи продукции, небольшое число фирм максимизирует разделяемые между ними поступления. Все фирмы - это очень важный момент - остаются в распоряжении потребителя. Воля потребителя, выражающаяся в увеличении или уменьшении закупок, все еще передается на рынок. Она все еще является определяющим воздействием, на которое реагируют фирмы и отрасль. Это воздействие указывает им, где они могут найти наивысшую возможную прибыль, которая является их единственным стремлением. Таким образом, контроль все еще остается у потребителя.

Прибыли олигополии выше, чем это необходимо, и процесс конкуренции, который возвращает их и образующиеся в результате доходы к нормальному уровню, нарушается. В силу этого система больше не обладает тенденцией к выравниванию доходов, как это имело место в прошлом. А поскольку цены выше, чем это нужно, производство, а стало быть, инвестиции и занятость там, где имеется олигополия (и монополия), ниже, чем в идеальном случае [Не ниже, чем они были бы при конкуренции, о чем часто говорится в учебниках. При конкуренции имелось бы множество мелких фирм с различной технологией и разными функциями затрат.

Поэтому невозможно знать, будет ли конкурентное равновесие находиться на более высоком или более низком уровне выпуска, инвестиций и занятости. Результат монополии нельзя поэтому сравнивать с результатом конкуренции. Такое сравнение часто делается экономистами и оправдывается, так сказать, кажущимся моральным превосходством конкуренции.]. Но решающий социальный, политический и моральный факторы системы, обусловленные ее подчинением в конечном счете воле отдельной личности, остаются неизменными» [Понятие конкурентного рынка также является весьма живучим. «…Экономисты видят в рынке свободной конкуренции и его ценообразующем механизме особенно эффективный способ выражения индивидуального выбора… Свободный выбор и конкуренция, выражающиеся в решениях о купле-продаже, часто имеют примечательное свойство давать социальные результаты, которые нельзя улучшить вмешательством государства. В то же время для рынка характерно множество дефектов и недостатков, которые требуют вмешательства государства. Изыскивая пути устранения этих недостатков, экономист бывает поистине счастлив, когда он может предложить государственную политику, которая направлена на совершенствование рынка, а не на отмену или обход его» (см.: A.

Okun, The Political Economy of Prosperity, Washington, The Brookings Institution, 1970, pp. 5-6).].

Неравенство, возникающее в результате существования монополии и олигополии, распространяется на сравнительно узкий круг людей и в силу этого в принципе может быть исправлено вмешательством государства. Рабочие не принимают участия в дележе монопольных прибылей, так как у монополиста нет никакого стимула платить за рабочую силу выше общего уровня. Если бы в монополизированном секторе зарплата и в самом деле оказалась бы выше, то прилив рабочих весьма быстро привел бы к ее снижению до общего уровня. Таким образом, чрезмерные доходы получал бы только владелец. Достаточно высокий подоходный налог мог бы стать подходящей мерой в отношении такого владельца.

Следует отметить, что, хотя сторонники неоклассической системы долгое время в принципе решительно осуждали монополистические и, стало быть, патологические тенденции олигополии, они никогда не предпринимали против них ничего серьезного на практике. У больного был рак, но его не оперировали. До того как в 30-х годах понятие «монополии» было расширено и стало включать понятие «олигополии», бесспорные примеры существования монополий встречались редко. В отраслях промышленности с большим объемом производства с уверенностью можно указать лишь на «Алюминиум компани оф Америка». В более ранний период разговоры о регулировании, обобществлении или расчленении монополии не были полностью лишены оснований. Но как только олигополия стала признаваться в качестве доминирующей рыночной формы, такие меры были бы равноценны социализации, регулированию и расчленению фирм, которые составляют основную часть экономической системы. Это уже не просто мера, а революция. Экономисты не революционеры, а учебники по экономике - это не революционные трактаты. К тому же мотивация фирмы изменилась, хотя в отношении крупной организации такое изменение не признавалось. Этот вопрос будет рассмотрен несколько ниже.

Недостаточное использование ресурсов уступило место их относительной перегрузке.

Экономисты же на словах продолжали поддерживать антитрестовские законы; законы продолжали пользоваться страстной поддержкой юристов. Но самая ценная услуга как экономистов, так и юристов состояла, как мы увидим ниже, в том, что они направили критику крупных корпораций по безопасному для корпораций пути.

В неоклассической модели предполагается также, что фирма полностью подчиняется государству. Государственное управление в экономической сфере соответствует потребностям общества в целом, а не коммерческой фирмы. Многочисленные услуги (подготовка квалифицированной рабочей силы, содействие техническому прогрессу, создание сети автомобильных дорог, в которых нуждается промышленность) оказываются в соответствии с наиболее важными потребностями общества. То же самое имеет место и в отношении продуктов и услуг, которые продаются государству; они, т. е. оружие, его разработка, другие исследования и разработки, помощь в освоении космоса, являются отражением законодательного и в конечном счете гражданского выбора. Гражданину принадлежат окончательные решения как об общем объеме, так и о конкретных видах общественных услуг. Мы переходим к рассмотрению этих проблем.

С неоклассической моделью отождествляется неоклассическое представление о государстве. Экономическая система функционирует в соответствии с волей, диктуемой рынком, а в конечном итоге волей потребителя. В тех случаях, когда по той или иной причине ответная реакция на это воздействие оказывается недостаточной или несовершенной, может возникнуть необходимость, чтобы правительство скорректировало такое воздействие или дополнило ответную реакцию системы таким образом, чтобы она лучше соответствовала общественным интересам.