Было лишь необходимо оставаться верным старой истине и твердить о ее неизменности. Экономическая теория сформировалась как научная дисциплина в то время, когда деловые предприятия были невелики по размерам и просты по своей структуре, а сельское хозяйство поглощало большую часть производительной энергии людей. Фирмы реагировали на изменение издержек производства и на изменение рыночных цен. Они подчинялись тому, что диктовал рынок. Теория отражала этот факт. Со временем теория была несколько изменена с тем, чтобы учитывать существование монополии, или, точнее, олигополии, но осталась в плену у своих начальных представлений. Конкурентоспособная фирма продолжала считаться центральным звеном. И член олигополии тоже реагирует на рыночные колебания и вынужден поступать так, поскольку он односторонне стремится к максимуму прибыли. Таким образом, рынок и в силу этого потребитель остаются полновластными хозяевами. Выбор потребителя продолжает управлять абсолютно всем. В результате экономическая теория незаметно превратилась в ширму, прикрывающую власть корпорации. Этим процессом никто не управлял. То, что казалось сдержанным интеллектуальным консерватизмом, стало мощной опорой экономических интересов. К этому мы еще вернемся..
Однако инструментальная роль экономики не является чем-то неизменным. В последнее время наблюдается острое недовольство, особенно среди молодых экономистов. Представление, которое столь долго доминировало в академических курсах, формировало теоретические построения, маскировало проявление экономического, социального и политического влияния производящих организаций, подвергалось общей критике. То, что было некогда экономической теорией и было приемлемо, стало теперь «неоклассической экономической теорией» - термин, явно намекающий на устарелость.
Для этого мятежа имелось несколько причин. В определенной степени власть, защищаемая этой моделью, стала слишком явной, и попытки маскировать ее оказались недостойными для интеллектуала.
Имеются также все более угрожающие последствия процесса осуществления власти.
Людей можно убеждать, и ученые могут убеждать себя сами, что компании «Дженерал моторс» или «Дженерал дайнэмикс» реагируют на потребности общества, пока осуществление их власти не угрожает существованию общества. Убеждение становится мeнеe успешным, когда возникает сомнение в возможности выжить в условиях порожденной ими гонки вооружений или необходимости дышать отравленным ими воздухом. Подобным же образом, когда существует нехватка жилищ и медицинской помощи, а мужские деодоранты имеются в изобилии, представления о благожелательном отношении к общественным нуждам начинают трещать по швам.
Изменение характера университетов также оказало определенное влияние. За последние десятилетия под влиянием потребностей промышленности произошло очень большое увеличение их размеров и усложнение структуры. В результате достигнутых размеров и влияния - счастливый парадокс - они становятся все более независимой силой. Некогда диссиденту угрожали наказания; его можно было выявить и уволить. А теперь он просто отказывается от почтительных аплодисментов. Такое может вынести и человек умеренной храбрости. Не остается почти никаких сомнений, что революции, как правило, совершаются в Америке в такой момент истории, когда они становятся сравнительно безопасными.
Так обстоит дело и с этой революцией.
4
В экономической системе организация развивается очень неравномерно. Она достигает наибольшего размера в таких отраслях, как средства связи и автомобильная промышленность, а наивысшая техническая сложность и наиболее тесная связь с государством имеют место в производстве оружия. В сельском хозяйстве, жилищном строительстве, услугах, ремесленном производстве, менее организованных формах подпольного бизнеса коммерческая фирма остается сравнительно простой. Эти различия приводят к очень большим различиям во власти и, следовательно, в социальных последствиях. Компании «Форд», «Шелл» и «Проктер и Гэмбл» пользуются большой властью. У отдельного фермера такой власти нет; у строительной фирмы ее очень мало. Эти различия в свою очередь в значительной мере определяют, как работает экономическая система и для кого. Здесь, а не в первоначальных капризах вкусов потребителей общества кроется объяснение высокого уровня развития автомобильной промышленности, системы скоростных автодорог и оружия и низкого уровня развития жилищного строительства, здравоохранения и пищевой промышленности.
Следовательно, подход к экономической системе как единому целому не может быть плодотворным. В идеальном случае ее следует рассматривать как непрерывную цепь организаций, которая в условиях США начинается от простейшей борющейся за существование семейной фермы и простирается до «Америкэн телефон энд телеграф» и «Дженерал моторc», а в других промышленных странах - от отдельного крестьянина до компании «Фольксваген». Однако классификация, даже если она содержит произвольные элементы, есть первый шаг к ясности. При небольших издержках многое проясняется при разделении коммерческих организаций на две категории - тех, которые пользуются полным набором инструментов власти -над ценами, издержками, поставщиками, потребителями, обществом и правительством, - и тех, которые им не владеют. Поэтому в четвертой главе мы описываем эту двойственную модель современной экономики. Но сначала необходимо ясно представить себе основные свойства господствующей, или неоклассической, системы. Мы должны знать те оковы, которые стремимся сбросить.
Глава II Неоклассическая модель
Смысл изучения экономической теории не в том, чтобы получить набор готовых ответов на экономические вопросы, а в том, чтобы научиться не попадаться на удочку к экономистам.
Джоан Робинсон Экономисты называют общепринятую интерпретацию несоциалистической экономической системы неоклассической моделью. Представители других отраслей науки называют ее экономической теорией. Ее принципиальные истоки восходят к книге Адама Смита «Богатство наций», вышедшей в 1776 г. Двухсотая годовщина этой выдающейся книги совпадает с двухсотлетием Соединенных Штатов. Двухсотпятидесятилетие со дня рождения А. Смита только что отмечалось в городе Кирколди.
В первой половине прошлого столетия идеи А. Смита подверглись дальнейшему развитию Давидом Рикардо, Томасом Мальтусом, Джеймсом и в особенности Джоном Стюартом Миллем и получили название классической системы. В последней четверти XIX в. австрийские, английские и американские экономисты дополнили теорию так называемым маржинальным анализом, и это в конце концов привело к замене термина «классическая экономическая теория» термином «неоклассическая экономическая теория». В 30-е годы XX в. были внесены еще две важные поправки. До этого предполагалось, что рынки обслуживаются множеством фирм, каждая из которых производит незначительную долю совокупного продукта. Все подчинялись рыночной цене, которую не контролировал никто. Монополии тоже существовали, но они считались крайним исключением. Однако оказалось, что на многих рынках могут господствовать несколько фирм, коллективно осуществляющих власть, которая прежде ассоциировалась с монополией. Это была олигополия. А после выхода в свет и широкого признания «Общей теории» Кейнса [Дж. М. Кейнс. Общая теория занятости процента и денег, М., Госэкономиздат, 1948.] система больше не считается саморегулирующейся. Только активное вмешательство государства может поддерживать экономику на уровне полной или почти полной занятости и обеспечивать ее неуклонный рост.
Кроме того, за последние сорок лет неоклассическая система была в значительной мере усовершенствована. Фактически она стала столь разнообразной и специализированной, что ни один экономист не может претендовать на большее, чем знание лишь отдельной ее части. В значительной степени неоклассическая система теперь существует ради усовершенствований, которые она претерпевает, - они стали целью сами по себе. Но усовершенствования не оказывают влияния на основную суть этой теории и даже не касаются ее. Она считается, пусть даже субъективно, имеющей окончательную форму.