надеялся только, что со вчерашнего вечера никаких изменений не произошло

и после них покупателей не было; остальное, думал он,— по обстоятельствам

и вдохновению.

Мужчина сильно удивился, увидев Илью.

— Хе! Здорово, Музыкант! — Он подал

Илье руку и разулыбался.— Ну и напугал ты

давеча мою бабу! Она до полночи мне покою не

давала: что будем делать да что будем делать.

Я говорю, мебель будем делать, гляди, там

сколько полировки!

Они прошли в комнату. Навстречу им из боковушки вышла женщина и

тоже удивилась:

— Вы?.. Что-нибудь, наверное, позабыли? — она растерянно начала

озираться.

— Да нет, ничего я не забывал... Здравствуйте! — Илья лихорадочно

соображал, с чего начать.

— Дело вот какое. Я вчера вам неправильно сказал... Вернее, я

обманул вас вчера. Никакого такого ремонта вашему пианино не нужно.

Вернее, слегка только: вставить небольшую пружинку, где клавиша западает,

она там вылетела, да два-три колка закрепить, они вир-белями называются...

Ну, настроить, понятно...

—

Я просто не хотел, чтобы его купила та женщина, которая со мной была.

Это... как вам сказать... это мое пианино! Ну, не мое, конечно, я хотел сказать,

что его у нас купили, я даже не знаю кто; если вы в магазине покупали, то,

значит, у нас купил кто-то другой, а потом в комиссионный сдали, а если...—

Видя, что начинает запутываться, Илья замолчал. Но потом, словно боясь, что

его неправильно поймут, торопливо продолжил: — В общем, я хочу купить у

вас это пианино. Только не сегодня, у меня пока нет денег. Но я обязательно

достану! Очень быстро! Я только хотел попросить вас, что если еще придут

покупатели, то вы, пожалуйста, не продавайте. Понимаете, это мое пианино...

То есть... ну, я уже говорил. Я из-за этого, в общем, пришел.

Мужчина сел на табуретку и похлопал себя по карманам.

— Ты смотри, ну и дела!.. Курить-то у тебя

имеется?

' Илья быстро достал из кармана сигареты.

— Садись, Музыкант! — Мужчина прикурил. Илья сел. Женщина

тоже пристроилась на каком-то ящике.

— Да мы и вправду не в магазине покупали, это я так, чтобы легче

продать,— смущенно сказала женщина.— Ты живешь-то где?

— На Московской, в Куйбышевском районе,— торопливо ответил

Илья.

— Ну правильно, у вас, значит.

— И нечего было брехать! — сердито сказал мужчина.— Вечно ты...—

Он повернулся к Илье: — А чего ты снова хочешь его купить, если папка с

мамкой продали?

Илья вдруг остро понял, что сейчас нужна только правда.

— Понимаете, им тогда деньги сильно были нужны...— Он тоже

закурил.— В общем, отец уезжал срочно, они разводились. А я в музыкальном

училище учусь, у меня все это время своего инструмента не было, я на

училищном занимался. А когда вчера увидел у вас это пианино...

— Нуда, понятно,— сказал мужчина. Строго взглянув на жену, он

спросил: — И сколь ты за него хочешь отдать?

— Как сколько? Вы же продаете, а не я...— Илья растерялся.— Вы,

кажется, говорили вчера — триста?

— Двести пятьдесят! — веско сказал мужчина и опять строго, почти

свирепо, посмотрел на жену.

— Ну да, конечно! — торопливо согласилась та.— Он же все равно его

ремонтировать-то будет!

— А вы когда переезжаете? — слыша в душе сладкозвучный хор

скрипочек, спросил Илья.

— Ты шустри, не беспокойся,— настраиваясь снова на веселый лад,

сказал мужчина.— Я сегодня манатки со старухой на новую хату заброшу, а

сам все равно дня три-четыре здесь буду; покуда с погребом дела решу, там

картошки воз целый, да материал кой-какой с веранды надергаю — не

пропадать же добру! Давай, в общем, доставай деньгу... И красненькую

сверху, без нее никаких, понял? Тебя как зовут-то?

Илья ответил.

—

А меня Константином. Дядей Костей зо-

ви. Шустри давай, не продадим твою гармошку никому, не бойся!

Илья бежал в училище в таком настроении, как будто пианино уже

стояло у него дома.

В пять часов он закончил все дела с Натальей Ивановной. На

прощанье он сыграл на ее тщательно отстроенном «Красном Октябре»

«Миллион алых роз». По его понятиям, Наталье Ивановне эта вещь должна

была очень понравиться. Он не ошибся. Она ее просто обожала.

Главное теперь были деньги, и Илья уже знал, где будет их доставать.

Вечером, около восьми, он пошел к Гольман.

Ему впервые приходилось занимать такую большую сумму денег, и он

чувствовал себя неудобно. Не потому, что боялся отказа, просто у него еще не

было опыта в подобных делах.

Отсутствие опыта привело к тому, что он с самого начала совершил

ошибку. Он еще не знал той простой истины, что занимать деньги нужно

сразу, лучше всего прямо с порога. И не сделал этого.

— Добрый вечер! — сказал Илья, когда Гольман открыла ему дверь.—

Можно к вам в гости?

— Илья? — обрадовалась Софья Аркадьевна.— Ради бога, проходите!

Я думала, вы зайдете ко мне раньше, когда закончите дела с моей соседкой.

Ну как? Все удачно?

— Нормально,— сказал Илья.— Привезли, настроили. Пианино

примерно такое же, как у нас в двенадцатом и семнадцатом классах, тоже

«Красный Октябрь». Я не зашел днем, потому что думал, вы еще в

училище.

— Ну раздевайтесь, проходите! — Она повела Илью в комнату.

— А вы дома одни, да? — спросил он, чтобы что-нибудь спросить.

— Ас кем же мне еще быть? — развела руками Софья Аркадьевна.—

Муж опять в командировке, все свои котлы строит, два месяца уже дома нет, а

Леночка в Новосибирске, в консерватории, вы знаете... Вот, совсем одна

осталась!

Илья уже бывал у Гольман. Самым приятным украшением ее квартиры

был старинный черный «Рёниш». Раньше ему все хотелось попробовать его на

звук. Сейчас он смотрел на пианино и думал, как приступить к делу.

— Вы часто его настраиваете? — он кивнул головой в сторону

пианино. И мысленно выругал себя.

— Где там! Года полтора уже никого не приглашала.— Софья

Аркадьевна пытливо посмотрела на Илью.— А у вас ко мне, наверное, какое-

нибудь дело, я права?

Илья подумал, что надо немедленно начинать о деньгах. Но вместо

этого, словно его заговорили, удивленным голосом сказал:

— Да нет, что вы! Сколько может быть дел?

И так все дела да дела... Просто гулял, кости

старые разминал, так сказать...

Он был противен себе, но остановиться уже было невозможно.

— Я тысячу лет не был ни у кого в гос

тях, а сегодня сестра попросилась у подруж

ки ночевать, и меня, знаете, из дому пота-

щило. Что-то не припомню такого теплого апреля...

Софья Аркадьевна внимательно смотрела на него.

— Сейчас я кофе сготовлю,— сказала она.— Я тоже разучилась уже

принимать гостей.

Пока она была в кухне, Илья подошел к «Рёнишу» и несколько минут

неподвижно около него постоял. Прямо над пианино висело небольшое

зеркало в резной оправе. Он взглянул в него. Ему показалось, что более

глупого лица он никогда не видел.

— Ну как ваша сестренка? — спросила Гольман, вернувшись в

комнату.— Завтра будет уже большой? Галстучек купили?

— Все как положено,— заставил он себя улыбнуться.— Гордая такая

ходит!

Он помог принести из кухни чашки с тарелками, и они сели за стол.

Когда была исчерпана тема необычайно теплого апреля, возникла

маленькая неудобная пауза. Первой ее нарушила Софья Аркадьевна:

— Илюша, вы простите мне мое женское

любопытство,— деликатно сказала она,— но

раз мы с вами сидим вот так в гостях... Я все

хотела спросить вас об отце: он что, не жела

ет жить с вами? Вы меня извините, но я об

этом слышала уже столько слухов у нас в учи