получается больно уж личной; надо бы попроще и в более деловой манере.
Но, подумав еще, он отбросил свои неудовольствия: в конце концов, письмо
прочтут всего один раз и сдадут в архив или в утиль. Но так зато
убедительнее: они увидят, что он не какой-нибудь летун-перекати-поле...
«...То есть, конечно, я не совсем искренен: у меня все же семья, и
вопрос квартиры имеет большое значение. Но не решающее. На год-два мы
могли бы снять квартиру или пожить в общежитии. Моя жена —
дипломированный товаровед, и я думаю, в растущем городе она тоже не
осталась бы в стороне от дел...»
Коля досадливо чертыхнулся и скомкал
лист. Не хватало еще родить сердобольное послание в стиле Макара
Девушкина!
И принялся писать по новой. Посуше и построже.
К пяти часам утра он заложил наконец свой камень.
А в первых числах апреля Янкевич случайно увидел Колю бегущим.
Было это около десяти вечера возле городского парка. Виктор Семенович шел
с женой с вечернего киносеанса и от неожиданности даже приостановился.
Коля бежал навстречу и ни на кого не смотрел. Не увидел он и
Янкевича. Первым побуждением Виктора Семеновича было окликнуть
приятеля. Но он удержал себя. Трудно дыша, приятель тяжелым танком
проутюжил мимо.
«Во нарезает, чайник!» — одобрительно подумал Янкевич, глядя на
удаляющуюся Коли-ну спину. «Надо бы подсказать, чтобы сдуру не слишком
уродовался».
«Чайниками» на лыжной базе называли глубоких любителей, тех
краснеющих и потеющих от лишнего веса и смущения людей, которые
«нарезали» свои первые километры под плоские шуточки воинствующих
пошляков и затаенные улыбки людей опытных и искушенных. Спортсмены-
профи и сильные любители одинаково их уважали: без них любительский
спорт был бы лишен всякой романтики.
Колин бег был бегом типичного «чайника». На опытный глаз
Янкевича, он бежал что-то около семи минут километр.
— Бегом от инфаркта,— простодушно откомментировала увиденное
жена Виктора Семеновича.
Тот вздохнул, поражаясь способности неплохих, в сущности, людей
мыслить заезженными штампами, и прочел жене короткую лекцию о том, куда
и зачем бегут в настоящее время достойнейшие из ее современников.
«ВВЕДЕНИЕ В КУРС КОМПОЗИЦИИ»
1
Репетиция затягивалась. Илья украдкой поглядывал на часы,
нервничал, и это, кажется, заметила Гольман. Она вопросительно посмотрела
на него, доиграла до конца песню — разучивали «Амурские волны» — и
встала из-за пианино.
— На сегодня достаточно, милые женщины! — сказала она хору.—
«Хор девушек» Верстовского оставим на пятницу. Илья Сергеевич, надеюсь,
не возражает?
— Да, Верстовского лучше всего оставить на пятницу,— торопливо
подтвердил Илья.— Мы сегодня немного увлеклись, а у меня со временем...—
он запнулся, отыскивая продолжение,— негусто, в общем... Но в целом дело
двинулось неплохо, спасибо! И с дыханием сегодня хлопот было меньше, и
вторые голоса молодцом... Спасибо!
Воодушевленные согласным пением женщины — они почти все были
женами офицеров — сердечно попрощались с Ильей, с Софьей Аркадьевной,
и зал скоро опустел.
— Значит, мне правильно показалось, что вы спешите,— запирая
двери зала на ключ, сказала Софья Аркадьевна.— Семейные хлопоты?
— Есть немного, — смущенно ответил Илья.— В девятнадцать ноль-
ноль родительское собрание, сестра просила обязательно
быть. Их двадцать второго апреля в пионеры принимать будут, такие
дела... Спасибо вам, а то я не знал, как закончить.
— Вот сколько нам «спасибов» отвесили! — улыбнулась Софья
Аркадьевна. Они сдали вахтерше ключ и оделись.
На улице было тепло. Три недели назад перешли на «летнее время», и
вечер еще совсем не чувствовался. На той стороне улицы, в сквере, ребятишки
играли в «чижа». На скамейках сидели молодые девчонки и пожилые
мужчины с газетами; бабули покачивали коляски. Народ сидел себе и
беззаботно грелся на нежданно теплом апрельском солнце. И никто никуда не
спешил.
— Найдут же, когда собрание устраивать! — пробормотал Илья.
— Действительно, варварство...— Софья Аркадьевна, сильно
прищурившись, посмотрела на солнце.— Ну ладно. Мне тоже поторопиться
надо. Давайте на такси! — Она подбежала к краю тротуара и махнула
навстречу «Волге» с зеленым огоньком.— Садитесь, Илья, нам в одну
сторону.
Они уселись вместе на заднем сиденье.
Илья Парамонов учился на последнем курсе музыкального училища,
на отделении хорового дирижирования, а Гольман была его преподавателем,
она вела в училище класс фортепиано. С Домом офицеров у нее были давние
связи, и два месяца назад она устроила туда Илью вести занятия с хором, ему
очень нужны были деньги. Гольман было лет сорок, но, несмотря на большую
разницу в возрасте, они неплохо сработались.
Какое-то время ехали молча. Потом Софья
Аркадьевна повернулась к Илье и осторожно положила свою ладонь на
его сцепленные в замок пальцы:
— У меня, Илюша, есть к вам небольшое
дело.— Она легонько сжала его пальцы. Илья
смутился. У Гольман была интересная, какая-то
деликатно-контактная манера разговаривать,
и он никак не мог к ней привыкнуть. Никто
из его сверстниц такой манерой не владел...—
Дело вот какое.— Софья Аркадьевна, видимо
заметив его смущение, убрала руку.— Одна моя
приятельница хочет купить пианино. Недорогое,
с рук. Желает сына в музыкальную школу отдать. Как вы сами
понимаете, в таком деле
нужен специалист; выбрать хороший инструмент — штука тонкая.
Затем, после доставки,
инструмент нужно будет настроить, это понят
но... Я думаю, все хлопоты будут стоить рублей
двадцать пять. Я подумала о вас.
Илья смутился еще больше.
— Софья Аркадьевна! — Он почувствовал, что краснеет.— Ну что вы,
честное слово! У меня с деньгами сейчас вполне нормально! Вы и так со мной
сколько уж возитесь...
— Перестаньте, Илюша,— мягко перебила его Гольман.
- Я же не предлагаю вам взаймы. Это обычная работа. Я могла бы
попросить об этом кого-нибудь другого, но только зачем мне кого-то просить,
если есть вы? Вы ведь сами рассказывали, что знакомы с настройкой, верно?
— Да, но не за деньги же!
— Какая разница? Сейчас тысячи людей покупают пианино, и, уверяю
вас, не у каждого есть возможность пригласить профессионального
настройщика, который бы все сделал, как говорится, по высшему разряду.
Ваша работа не халтура, это квалифицированная помощь, и она, естественно,
должна оплачиваться, поскольку отнимет у вас уйму времени... Ну как,
согласны?
— Да можно вообще-то...
— Вот и договорились! — Софья Аркадьевна улыбнулась и поправила
Илье шарф.— Приятельницу мою зовут Наталья Ивановна, у нее уже есть
несколько адресов, где продают пианино, и завтра мы утрясем вопрос со
временем.
Предложение Гольман было очень кстати, с деньгами у Ильи по-
прежнему было туго. Иринкины алименты он почти истратил, стипендию
должны были дать только перед Майскими праздниками; просить аванс в
Доме офицеров было неудобно: там платили раз в месяц, в первых числах.
В семь пятнадцать он, не раздеваясь, проглотил тарелку супа — сестра
очень прилично научилась варить пакетные супы — и, не теряя темпа, полетел
в школу. Ничего огорчительного ему там не сообщили, только приятное.
«Парамонова очень хорошая и старательная девочка»,— сказала об Иринке
учительница и специально для Ильи повторила, что нужно было ребенку к
двадцать второму апреля. Запомнить было нетрудно: белый фартук и новый
галстук — это утром в школу; торт и газировку — вечером домой. Все. После
