— А ты пока где?

— Я живу у тети Дэзи.

— А-а… Значит, в классическую пойдешь после каникул?

— Ага.

— Рад, наверно?

— Ага, я так хотел.

— Фу, а я не люблю школу! Бросить бы поскорее учиться и найти работу, как наша Эгнис!

— А разве она уже нашла?

— Ага, ее взяли продавщицей к Хансону. С понедельника начнет работать.

— Ну, я пойду, а то некогда, — сказал Джоби.

— Валяй…

— Счастливо!

— Пока, Джоби! Пускай твоя мама выздоравливает поскорее!

— Ладно, спасибо.

Чудно как-то чувствуешь себя с этой Молли. Разбитная, бойкая, во всем-то она разбирается, глаза насмешливые, озорные. И никогда не знаешь, чего она тебе ляпнет через минуту.

Дверь в доме была не заперта, но Моны не видно и не слышно. Он вошел в гостиную: кругом чисто, прибрано, из сложенной «Дейли геральд» торчит уголок его комикса. Джоби открыл его, полистал, борясь с соблазном сию же минуту, не откладывая, приняться за чтение. Внезапно до его слуха долетели невнятные голоса. Как будто бы сверху. Он шагнул к лестнице и задрал голову. Двери спален, выходящие справа и слева на крошечную площадку, были закрыты.

— Эй, кто там? — крикнул он.

Через несколько секунд дверь большой спальни отворилась, и из нее высунулась Мона.

— Джоби! Ты откуда взялся?

— Зашел за комиксом.

Она стала спускаться по лестнице, трогая рукой волосы, словно хотела проверить, не растрепаны ли они.

— Уборкой наверху занималась?

— Я поднялась поговорить с твоим папой. Он сегодня не пошел на работу, ему нездоровится.

Не глядя на него, она проскользнула мимо; Джоби последовал за ней в гостиную.

— Он лежит?

— Сейчас — да, но говорит, скоро встанет.

Он обратил внимание, что щеки у Моны горят и говорит она прерывисто, точно слегка запыхалась. Должно быть, оттого, что низко нагибалась, подметая под кроватью.

— Что с ним, не знаешь?

— Говорит, желудок расстроился. Не знаю, как он теперь будет с обедом, думала, может, сбегать купить ему жареной рыбы с картошкой или еще чего…

— Тетя Дэзи мне тоже велела купить рыбы — и денег дала.

— …а он говорит, обойдусь.

— Ясненько. Пойду загляну к нему на минуту.

— Хочешь, могу тебя подождать, пойдем домой вместе, — предложила Мона. — Здесь у меня на сегодня все.

Джоби поднялся в большую спальню. Отец лежал, натянув одеяло до подбородка, так, что видно было только его лицо. Джоби стал у кровати, глядя на него.

— Мона сказала, ты себя плохо чувствуешь.

— Ничего страшного, Джоби. Живот чего-то разладился. Пустяки. Немного полежу и встану.

— А я зашел комикс взять.

— Глядите-ка, ты подстригся!

— Ага, это меня тетя Дэзи погнала. Мистер Манли спрашивал про маму.

— Хорошо за тобой смотрит тетя Дэзи?

— Нормально. Но дома все-таки лучше.

— Я думаю! Потерпи, недолго осталось.

— Когда же мама вернется?

— Как оправится после операции, так и вернется.

— А это долго?

— Да нет. Просто первое время полагается понаблюдать за ней.

— И не лучше ей до сих пор?

— Вот приедет домой, станет лучше. Врачи по крайней мере довольны.

— Принести тебе снизу газету?

— Не нужно, я сейчас встаю.

— Тогда я пошел? Мне еще за рыбой с картошкой…

— Да-да, ступай.

Джоби повернулся было к двери, но отец остановил его.

— Погоди… Ты вот что — лучше не говори тетке, что я пропустил работу. Всполошится, то, се — ты ее знаешь. Чего доброго, надумает сама прибежать.

— Хорошо, — согласился Джоби. Что ж, это было резонно.

— И Мону предупреди, ладно?

— Ага.

— А теперь, пойдешь мимо комода, увидишь, там сверху лежит мелочь. Хватай себе шиллинг и гуляй напропалую.

— Ой, красота!

Это следовало расценивать как премию — насколько он знал, мать специально оставила тете Дэзи деньги, из которых ему еженедельно причиталось на карманные расходы.

Мона, уже готовая, ждала его внизу; они двинулись вместе по улице.

— Нашла себе девушка занятие, делать ей, что ли, нечего? — уронила Мона, когда они миновали Эгнис Маклауд и ее свиту.

— Она только и знает, что парней собирать вокруг себя.

— Вот и выскочит замуж в семнадцать лет, помяни мое слово. У таких вертихвосток всегда этим кончается.

— Ты-то, Мона, разве вообще не пойдешь замуж?

— Почему же. Настанет время — пойду.

Они помолчали.

— У папы так часто бывает с животом? — спросила Мона.

Самое странное, что на его памяти с отцом такого никогда не бывало.

— Он, видно, съел что-нибудь не то.

— М-хмм.

— Между прочим, — вспомнил Джоби, — он велел не говорить тете Дэзи, а то еще прибежит за ним ухаживать.

Он заметил, что при этих словах Мона слегка зарумянилась. Может, такие увертки ей неприятны?

— А вообще-то, если хочешь — скажи. Чего особенного?

— Нет, он, по-моему, прав. Мама человек суматошный, это точно. Ты только смотри сам после не проболтайся, тогда и вовсе напортишь.

— Это почему?

— А как же? Узнает — рассердится, что мы от нее утаили.

— Не бойся, не проболтаюсь, — успокоил ее Джоби.

Сколько разговоров из-за чепухи! Почему не сказать тете Дэзи, а уж та пускай сама решает, как ей поступить. Но уговор дороже денег…

Оставив Мону у дверей, Джоби зашел в закусочную, где торговали жареной рыбой с картофелем. Лучшим в городке считалось заведение Доусонов, хотя кое-кто утверждал, что у Нейлоров это блюдо готовят не хуже. Закусочная работала по вечерам, не считая среды и воскресенья, а также в часы обеда. Внутри было полным-полно народу. Мистер Доусон жарил, его супруга отпускала. То и дело от плиты доносилось оглушительное шипенье — это мистер Доусон опрокидывал очередное ведерко картошки в кипящий жир, — и зеркала на стене запотевали от пара. Миссис Доусон работала споро, отмеряя порции наметанным глазом и ловко заворачивая их в бумагу, но Джоби стоял к ней одиннадцатым, а перед ним — две девушки в комбинезонах, работницы с местной фабрики, и обе будут наверняка брать кульков по десять.

В ожидании своей очереди он прислонился к стенке у входа и открыл книжечку с комиксом. У него заурчало в животе. Глотать «Удальца» и заедать его рыбой с картошкой! Не зря обеденного времени в пятницу с нетерпением ждешь всю неделю!

— Колени три хорошенько! Отмывай дочиста, Джоби!

Джоби сидел у раковины, в которой остывал таз с мутно-серой мыльной водой.

— Ба-атюшки… — Тетя Дэзи оглядела ноги племянника. — Отродясь не видывала такой грязищи. Ведро картошки можно вырастить, честное слово!

Джоби, насупясь, повозил по коленям мохнатой рукавичкой. Он сидел без штанов, и, хотя заткнул между ногами подол рубашки, красоваться перед тетей Дэзи в столь неподобающем виде было неприятно. Это она заставила его снять штаны. Он уже готовился шмыгнуть за порог, когда в последнюю минуту ее всевидящее око заприметило необычный оттенок кожи у него на лодыжках, хотя любой нормальный человек не усмотрел бы в нем ничего особенного.

— Давай-давай, парень, — подбадривала его тетя Дэзи. — Шевелись, не жалей силенок.

— Еще опоздаю из-за этого, — пробурчал Джоби.

— А ты приналяг, не то, само собой, опоздаешь. Надо же уметь так канителиться.

— Ну-ка, — объявила Мона, появляясь на кухне, — сейчас мы их мигом отдраим!

Она схватила жесткую щетку, макнула ее в воду, натерла туалетным мылом и так рьяно напустилась на злополучные ноги, что Джоби взвыл с перекошенной физиономией.

— Ой, больно, Мона! Полегче нельзя?

— Нельзя, иначе не ототрешь. Грязь прямо въелась в кожу. Ну и ножки! У шахтера после смены и то чище — вон какие полосы лежат, где кончается штанина!

Щетка уже подбиралась к тому месту повыше колен, где самая чувствительная кожа.

— Хватит! Ты меня целиком собралась мыть, что ли?

— Ай, скажите, мы застеснялись! — Мона фыркнула, делая вид, будто хочет выдернуть из-под Джоби подол рубашки. — Сейчас поглядим, чего это у нас тут спрятано…