«АХ!»

Дюринсгоф — один из маленьких городков недалеко от Берлина. Не ожидают

здесь русских, не верят в стремительный наш прорыв.

И вдруг, как снег на голову, оказались у городка советские танки. В короткой

схватке разбили они зацепившихся здесь фашистов. Проходят по городу танки.

Отбросили танкисты бронированные люки, выглядывают, смотрят на улицы.

В одной из машин лейтенант Андрей Мельник. Проходят танки по улицам вдоль

домов. Читает Мельник вывески на зданиях и магазинах: «Аптека», «Хлеб»,

«Идеальное молоко». А вот и еще одна вывеска: «Телефонная станция».

Прочитал лейтенант, что-то в уме прикинул.

— Стой! — крикнул механику.

Притормозил тот танк, чтобы другим не мешать, отъехал чуть в сторону.

Вышел из танка лейтенант Мельник, побежал к телефонной станции. Бежит, что-

то озорное, видать, придумал. Уж больно лукаво глаза блестят.

Вошел Мельник в помещение станции. У аппаратов сидят две

девушки-телефонистки. Увидели телефонистки советского офицера. Обе:

— Ах!

И тут же упали в обморок.

— Не бойтесь! — кричит лейтенант. — Не бойтесь!

Подошел к одной, подошел ко второй, привел и одну и вторую в чувство.

Открыли телефонистки глаза, смотрят искоса на советского лейтенанта.

Улыбнулся Мельник, говорит по-немецки. А надо сказать, что знал он немецкий

язык отлично:

— Соедините меня, любезные медхен (то есть девушки) с Берлином.

Только сказал, как телефонистки снова:

— Ах!

И снова упали в обморок.

Пытается лейтенант Мельник опять привести их в чувство. Не получается. Не

приходят телефонистки в себя. В глубоком лежат испуге. Подумал-подумал Мельник,

решил сам вызывать Берлин. Попробовал, и сразу удача. Послышался в трубке

голос:

— Слушает вас Берлин.

— Примите телефонограмму, — говорит Мельник.

— Готова к приему, — отвечает берлинская телефонистка.

Диктует Мельник:

— Коменданту Берлина генералу Вейдлингу. Записали? — спрашивает у

телефонистки.

— Записала, — отвечает телефонистка.

— Ожидайте в Берлине. Скоро будем. Готовьте квартиры. Записали?

— Записала, — отвечает телефонистка.

— С гвардейским приветом, — продолжает диктовать лейтенант. —

Телефонограмму передал командир взвода советских танков лейтенант Мельник.

Только произнес лейтенант эти слова, как в трубке:

— Ах!

И замолчала трубка.

— Алло! Алло!

Не отзывается трубка.

Ясно лейтенанту, что и в Берлине медхен тоже упала в обморок.

Сдвинул лейтенант на затылок танкистский шлем. Улыбнулся, побежал к

выходу. Вернулся к своим.

— Что там? — обратились к нему с вопросами.

Улыбнулся танкист лукаво:

— Да так... Знакомой одной звонил.

ШТУРМОМ ОСИЛЯТ НЕБО

С запада, с севера, с юга движутся войска к Берлину. На десятки километров

вокруг полыхает гигантская битва. В центре Европы сошлись две силы. Кипит земля,

как огонь, как лава, клокочет, как сталь в мартенах.

От разрывов снарядов, от мин, от «катюш», от бомб загорелись кругом леса.

Полыхает земля пожаром. Во многих местах фашисты и сами леса подожгли. Как

барьер, как стена, поднимается пламя. Дым застилает землю. Горным хребтом на

пути встает.

Трудно в огне солдатам. И все же рвутся вперед солдаты. Наступают советские

чудо-богатыри.

Места под Берлином ровные, низкие. Пересекли равнину ручьи и реки.

Расчертили карту кругом каналы. Берега каналов и рек в железо, в бетон одеты. Стеной

отвесной на два-три метра ушли к воде.

Возникли на пути у советских войск новой преградой каналы и реки. Пролегли

нескончаемой западней.

Трудно солдатам. И все же рвутся вперед солдаты. Сокрушают они преграды.

Штурмуют каналы, реки. Наступают советские чудо-богатыри.

На защиту Берлина бросили фашисты свои лучшие силы. В числе отборных

фашистских войск личные дивизии Гитлера, дивизии «Викинг», «Бранденбург»,

«Богемия», «Мертвая голова».

В бой смертельный, в бой последний идут фашисты. За рядом погибших

поднимается новый ряд.

— Все на защиту Берлина!

— Все на защиту Берлина!

В доты оделась земля под Берлином. В латах бетонных стоит Берлин.

Трудно солдатам. И все же рвутся вперед солдаты. Наступают советские чудо-

богатыри. Нет для советских солдат невозможного, нет для солдат преграды.

Если надо — море пешком перейдут.

Если надо — землю насквозь пройдут.

Если надо — штурмом осилят небо!

В ИМПЕРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ

В центре Берлина огромное мрачное здание. Целый квартал занимало здание.

Это имперская канцелярия — ставка Адольфа Гитлера.

Сотни комнат находились в имперской канцелярии, сотни окон, множество

лестниц, коридоров, просторных залов. Но не здесь, не в этих комнатах, этих залах, а

глубоко под ними, в мрачном и глухом подземелье, в 16 метрах от поверхности земли,

вдали от света, от солнца находился фюрер фашистской Германии.

Много фашистов набилось сюда, в подземелье. Тут и ближайшие помощники

Гитлера: Геринг, Геббельс, Гиммлер. Тут и личный адъютант генерал Бургдорф, и

личные летчики, и личные врачи, и личная охрана Гитлера, и личный шофер, и

личная повариха, и даже любимая собака фюрера — овчарка Блонди. Не одна — с

четырьмя щенятами.

Охраняло убежище Гитлера 700 отборных солдат. Тройным кольцом часовых

была опоясана имперская канцелярия.

Здесь, в подземелье у фюрера, идут бесчисленные заседания и совещания.

Шепчется он с приближенными, ищет путей, как продержаться дольше, как затянуть

войну. На чудо надеется Гитлер: вдруг не хватит у русских сил, вдруг вообще

случится что-то негаданное.

Тяжелые вести приходят с фронтов. Гитлер приходит в бешенство. Страшен

фюрер в такие минуты. Глаза вот-вот, кажется, вылезут из орбит, на руках

надуваются вены. Бегает Гитлер по комнате. Пробежит, остановится. Пробежит,

остановится. И кричит, и кричит, и кричит. Эти крики словно удар хлыста. Цепенеют от

них приближенные. Вжимают шеи в тугие армейские воротники. Готовы, как снег,

растаять.

Особенно грозен был Гитлер тогда, когда пришло сообщение, что советские

войска прорвали фашистскую оборону у Зееловских высот на Нейсе и на Одере.

— Измена!.. — кричал Гитлер.

— Трусы! Тупицы!.. — клял своих генералов.

— Расстрелять виновных! — Через минуту: — Нет, повесить! — Еще через

минуту: — Нет, расстрелять, а затем повесить...

И снова:

— Предатели!..

— Трусы!..

20 апреля 1945 года в подземелье отмечался день рождения фюрера.

Нерадостен этот день — все ближе и ближе подходят к Берлину русские. Сидит фюрер в

кресле. Размяк, раскис. Опустил голову, не шевельнется. Приходят приближенные,

поздравляют Гитлера. Удаляются, словно тени. Крутятся возле Гитлера слуги и

адъютанты. Чем отвлечь от недобрых дум, чем угодить — не знают.

Вдруг оттуда, сверху, послышались залпы. Один, второй, третий. Это советская

артиллерия открыла огонь по Берлину. Все подняли головы вверх, застыли.

Встрепенулся Гитлер. Тоже голову поднял:

— Что там?

Не хватает ни у кого мужества сказать, в чем дело. Стоят, друг на друга искоса

смотрят. А потом все вместе — на адъютанта Гитлера генерала Бургдорфа. Не

растерялся Бургдорф, вышел вперед:

— Салют, мой фюрер! В вашу честь, мой фюрер!

Оживился Гитлер. Встал. Подтянулся. Руку за борт пиджака закинул.

Снова небо взорвали залпы.

Война подошла к Берлину.

«МЫ В БЕРЛИНЕ!»

21 апреля 1945 года советские войска штурмом ворвались в Берлин.

Родом они полтавские. Петр Кириенко и Стась Кириенко — отец и сын. Вместе