просто Велигура боец находчивый. Ухватил он ногами веревку. Легче теперь дер-

экаться. Дух перевел, передохнул. Петлю ногами на веревке старается сделать.

Добился солдат удачи. Сделал боец петлю. Сделал петлю и в нее уселся. Совсем отошла

опасность. Повеселел Велигура. Интересно даже теперь бойцу. Впервые так высоко

поднялся. Парит, как орел, над степью.

Смотрит солдат на землю. Проплывает под ним Москва лабиринтом домов и улиц.

А вот и окраина. Кончился город. Над дачным Велигура летит районом. И вдруг

понимает боец, что ветер несет его в сторону фронта. Вот и район боев, вот и линия

фронта.

Увидели фашисты советский аэростат. Открыли огонь. Разрываются рядом

снаряды. Неуютно бойцу на воздушном шаре.

Несет ветер солдата все дальше и дальше вдоль линии фронта. Положение

катастрофическое. Сколько же продержится человек над огнем на воздушном шаре?

Минутой больше, минутой меньше. Пробьют оболочку аэростата. Рухнет махина вниз.

Так бы случилось, конечно, и с Велигурой. Да, видно, и впрямь в сорочке боец

родился. Не задевают, мимо проходят взрывы.

Но главное — вдруг, как по команде, изменил направление ветер. Понесло Вели-

ГУРУ опять к Москве. Вернулся боец почти туда же, откуда отбыл. Благополучно

спустился вниз.

Жив солдат. Невредим. Здоров.

Вот и вышло, что рядовой Велигура на аэростате к врагам слетал почти так же,

как в свое время в неприятельскую крепость верхом на ядре знаменитый барон Мюн-

хаузен.

Все хорошо. Беда лишь в одном. Мало кто в этот полет поверил. Только

Велигура начнет рассказывать, сразу друзья кричат:

— Ну, ну, ври, загибай, закручивай!

Не Велигура теперь Велигура. Только откроет бедняга рот, сразу несется:

— Барон Мюнхаузен!

Война есть война. Всякое здесь бывает. Бывает такое, что сказкой потом считают.

«АЙН, ЦВАЙ, ДРАЙ!»

Бывалый солдат во взводе, что вожак в журавлиной стае.

Бой шел южнее Москвы, в Тульской области, около города Венева. Фашистские

танки стали заходить в тыл советским войскам. Пришлось войскам отступить. Не

успел уйти из Венева лишь взвод полковой разведки. Укрылись бойцы в одном из

сараев на окраине города.

Захватили фашисты Венев. Стоят часовые при въезде, при выезде. Не прорваться

к своим разведчикам.

— Нет тут выхода!

— Нет спасения!

— Верный плен.

Вдруг вышел вперед разведчик сержант Мисанов:

— Разговорчики! Как нет выхода, нет спасения?!

Смотрят бойцы на Мисанова. Известен во взводе боец Мисанов. Если такое

сказал Мисанов, значит, надежда и вправду есть. Притихли солдаты в сарае. Смотрят

сквозь щели в стене на улицу. Смотрит и сам Мисанов.

Ноябрь. Морозно на улице. Падает снег. Ветерок колесит по улице. Гонит

вперед поземку.

Проходят через город по улице совсем рядом с сараем, в котором сидят

советские бойцы, маршевые колонны фашистской пехоты. Идут в колоннах по два

человека. Зябко фашистам. Ссутулили плечи, подняли воротники.

— Айн, цвай, драй! — командуют фашистские командиры.

«Айн, цвай, драй!» —отдается в ушах у Мисанова.

«Что же сержант придумает?» — гадают солдаты.

Смотрит Мисанов на фашистских солдат:

— Эка вон как ссутулили плечи.

— Так ведь от холода, — поясняют бойцы.

— Эка ж задрали воротники.

— Так ведь за уши мороз хватает.

Наступил вечер. Стемнело вокруг. Ни звезд, ни луны на небе. Лишь раздаются

за стенами сарая немецкие голоса, лишь слышен топот солдатских ног.

Прошло какое-то время, и вдруг Мисанов подал команду:

— Становись! Стройся по два в колонну.

Построились солдаты. «Что же такое будет?»

— Поднять воротники! — командует Мисанов.

Подняли солдаты воротники.

— Сутулься, сутулься. Плечи сутуль сильнее.

Вогнали шеи солдаты в плечи.

Распахнул Мисанов ворота.

— Шагом марш! — скомандовал тихо и тут же громко: — Айн, цвай, драй!

Тронулись солдаты. Вышли на главную улицу, по которой шли фашистские роты,

пристроились к хвосту одной из колонн.

— Айн, цвай, драй! — командует Мисанов. И тут же тихо: — Братцы, плечи

сутуль, плечи сутуль сильнее. — И снова громко, во всю солдатскую мочь: — Айн, цвай,

драй!

Прошли солдаты мимо фашистского часового, переступили границу города,

вышли в открытое поле. Приотстали солдаты, оторвались от фашистских колонн,

свернули с дороги. К утру и достигли своих.

— Да как вы?!

— Откуда? — пошли вопросы.

— Не гадали в живых вас видеть.

— Так ведь с нами Мисанов!

— Ах, Мисанов — так это другое дело.

Бывалый солдат из любой беды живым, невредимым выйдет. Бывалый солдат во

взводе, что вожак в журавлиной стае.

БЛИЖЕ ДРУГИХ

Не умолкают бои под Москвой. От станции Крюково по направлению к Москве

прорвались два неприятельских танка.

Несутся вперед машины.

Прорвались фашисты. Уверены — сзади идут другие. Однако другие не одолели

рубеж обороны. Остались на прежних местах другие. Лишь эти двое вперед

несутся.

Совсем пустяки до Москвы осталось.

— Быстрее! Быстрее! — командиры торопят водителей. Не знают они, что другие

на прежних местах остались. Боятся, как бы другие не опередили их.

Подгоняет танкистов желание ворваться в Москву непременно первыми.

— Первыми!

— Первыми!

— Первыми!

Несутся вперед враги. Вот он, долгожданный момент удачи.

— Первыми будем в русской столице!

— Первыми!

Опасный прорыв совершили фашисты. Да только и здесь у Москвы — защитники.

Прикрывают подходы к Москве зенитчики. Получен такой приказ: передвинуть из

города навстречу фронту зенитные батареи, направить стволы по наземным

целям.

Приспустили стволы зенитчики. Готовы к стрельбе по наземным целям.

Сидят у орудий бойцы, следят не за небом — за дорогой, за полем.

Вдруг возглас:

— Танки!

Смотрят — и верно танки.

— Орудия к бою!

— Орудия к бою!

Вступили зенитчики в бой с противником.

— Огонь!

— Огонь!

А танки все ближе и ближе.

— Целься прямой наводкой!

Припали солдаты к пушкам. Крикнул снова сержант:

— Огонь!

Взвизгнул снаряд — и сталью о сталь. Споткнулся первый фашистский танк.

Крутанул, как волчок, на месте. Вздрогнул. Лязгнул железом. Просел. Затих.

Снова гремит команда:

— Огонь!

Взвизгнул снаряд — и металлом в металл. Угодил он второму танку как раз под

брюхо, туда, где броня не такая прочная. Замер и этот танк.

Два фашистских экипажа ближе других подошли к Москве. Чем же эти вошли

в историю? Могилы их ближе других к Москве. Нет других, чтобы были ближе.

ПУШКА

Был один из самых тяжелых моментов Московской битвы.

Бои шли севернее Москвы, на Рогачевском шоссе.

Ударили фашистские танки встык между двумя соседними советскими армиями,

устремились в прорыв, понеслись к Москве. Пали селения Белый Раст, Озерецкое,

Мышецкое, рабочий поселок Красная Поляна. Враги подошли к станции Лобня,

к Савеловской железной дороге.

До Москвы оставалось около 30 километров. Это — расстояние, на которое могла

стрелять фашистская дальнобойная артиллерия.

Привезли фашисты в Красную Поляну дальнобойную пушку. Стали ее

устанавливать. Дали приказ подвозить снаряды.

Возятся фашистские солдаты у пушки. Площадку ровняют. Лафет укрепляют.

В прицел, как в бинокль, заглядывают.

Не могут скрыть торжества солдаты:

— Мы первыми из всех по Москве ударим!

— Награда от фюрера будет!

Суетится артиллерийский офицер. И этот о том же думает: будет ему награда —