Правительство все это время оставляло местную шляхту ее собственным заботам и силам и лишь освободившись от молдавской войны (1594 — 95), обратило серьезное внимание на козацкое движение. В начале 1596 г. польный гетман Жолкевский получил приказ идти на Козаков. Жолкевский, один из лучших польских полководцев, быстро двинулся в поход, надеясь напасть на Козаков раньше, чем отдельные партии их соединятся, Но это ему не удалось. Наливайко, на которого он обрушился прежде всего, успел ускользнуть и ушел в стееь, и затем войдя в соглашение с Запорожцами в виду грозившей опасности, присоединился к ним. Жолкевскому не удалось разъединить бывших реестровых и «своевольных», ни посеять раздор между их вождями, как он хотел. Козаки успели объединиться и стянуть свои силы к окрестностям Киева. Но все же они в значительной степени были захвачены врасплох, не приготовленными к войне. Около Белой Церкви произошел ряд упорных битв, после которых козаки, сильно потерпевшие, несмотря на свою численность, от лучше

184 @

Af.C. Грушевский

организованного и вооруженного польского войска, отступили за Днепр, к Переяславу и заняли своими отрядами берега Днепра, не позволяя Полякам переправлялся через Днепр. Однако Жолкевскому удалось устроить переправу ловкой диверсией и тогда козаки, бросив оказавшуюся неудобной позицию около Переяслава, начали отступать в глубину Поднепровья, тогда еще очень слабо колонизированного. Жолкевский, решившись искоренить «своеволю», замышлявшую, по его словам, уничтожить шляхту и разбить Польшу, двинулся следом за козаками и опасаясь, чтобы они не задумали перейти границу, перерезал козакам дорогу и принудил их стать лагерем на довольно неудобной позиции около Лубен, у реки Суды, на ур, Солонице.

Сильно уменьшившееся во время предшествовавших переходов, притом отягощенное большим обозом, в котором находились козацкие семьи, козацкое войско с большим трудом выдерживало блокаду, подвергаясь беспрестанным нападениям Поляков и артиллерийскому огню; внутренние несогласия между нредводителями Низовцев и Наливайковцев, не изгладившиеся и после их объединения в одно войско, также оказывали очень вредное действие. Однако козаки держались стойко, и только после двухнедельной осады, потеряв надежду получить подкрепление, так как Низовцы, пришедшие на помощь, не могли пробиться под Лубны, осажденные начали переговоры. Жолкевский обещал амнистию под условием, что козацкое войско выдаст предводителей, артиллерию, казну и разойдется по домам. Козаки исполнили это требование, но тогда польское войско вероломно наняло на них и множество народу перерезало. Предводителей казнили в Варшаве; особенно жестоко поступили с Наливайком: его четвертовали, а позже сложились легенды, что его короновали раскаленной железной короной, как претендента на украинскую корону, или сожгли в медном быке. Сейм объявил всех Козаков врагами отечества, лишенными охраны законов: все привилегии их были отменены. Но козачество не было уничтожено: Низовцев, в их недоступных степях, невозможно было преследовать, и их оставили в покое.

Впрочем, лубенская бойня и на них произвела впечатление: на некоторое время Запорожье притихает, и среди него обозначается партия более умеренных, ставившая целью прежде всего добиться восстановления козацких привилегий. Это ей удается действительно, так как скоро козаки снова понадобились Польше. Уже в 1599 г., вмешавшись в молдавские дела, правительство обратилось к низовому козачеству с приглашением приять участие в войне. Те потребовали полной реабилитации, восстановления старых порядков и возвращения привилегий. Их обнадежили, и они приняли участие в молдавской войне, а в 1601 г. сейм, имея пред собою новую войну, шведскую, и рассчитывая опять-таки на Козаков, восстановил козацкую организацию, И хотя он оговорил при этом,

12 За*. 35

М.С, Грушевский

что козацкие права восетановляются лишь для участников шведской кампании и что власть помещиков и старость над козаками должна остаться в силе, но эта оговорка не имела никакого значения: козаки, почувствовав, что правительство в них пуждается, становятся снова хозяевами в юго-восточной Украине, так что несколько лет спустя правительство видит себя вынужденным опять опубликовать разные распоряжения «об обуздании украинского своеволия». Но одновременно ему же приходится констатировать, что зти распоряжения не имеют никакой силы, что козаки не признают власти старость и помещиков, организовали свое собственное выборное управление и принимают под свою власть и в свой «присуд» не только отдельных крестьян и мещан, но и целые города. Участие польского правительства в московских делах так наз. смутного времени, потребовавшее больших военных сил и затянувшееся в долгую, хроническую войну, заставляло его в значительной степени смотреть сквозь пальцы на козачество, так как оно постоянно нуждалось в нем для этой воины, и многочисленные постановления сейма против козацких своеволий издавались больше для уснокоения шляхты украинских земель, сильно терпевшей от Козаков.

Они действительно хозяйничали как дома в шляхетских имениях, ссылаясь на надобности войска в припасах и амуниции для королевской службы. Судебные акты наполнены жалобами шляхты на козацкие своевольства и поборы; с другой стороны слышим о частых нападениях Козаков на татарские и турецкие владения. Не довольствуясь сухопутными походами на Крым и турецкие города на северном берегу Черного моря, козаки пускаются на своих утлых ладьях (так наз. чайках) в далекие морские экспедиции, с невероятной отвагой и пренебрежением к опасностям.

В народной украинской поэзии сохранились чрезвычайно живые картины этих опасностей, которым подвергались козацкие экскурсии:

На Чорному мори, на билому камени,

Ясненъкий сокил жалибно квилить — проквиляе,

Смутно себе мае, на Чорнее море спилъна паглядае,

Що на Чорному морю недобре ся починай:

Що на неби уси звизди потьмарила,

Половину мисяця в хмари вступило,

А из низу буйний витер повивае,

А по Чорному морю супротивна хвиля вставае,

Судна козацьки на три части разбивав.

Одну часть взяло — в землю Агарську занесло,

Другу часть гирло Дунайске пожерло,

А третя де ся мае — в Чорному морю потопае.

Второе и третье десятилетие XVII было героической эпохою этих морских походов, когда козаки держали в страхе все Черное море, «окуривали мушкетным дымом» стены Константинополя и Синопа и заставили дрожать того самого султана, пред которым дрожала Польша, да и остальная Европа. В1614 г. они разрушили Синоп и сожгли его цейхгауз, причинив убытку на 40 мил. В начале 1615 г. они на 80 ладьях напали на окрестноети Константинополя, сожгли гавани Мизевны и Архюка, безнаказанно опустошили местность и ушли, а когда турецкий флот нагнал их около устья Дуная, смело бросились на турецкие корабли, овладели ими и сожгли в виду Очакова. Турки отомстили, выслав Татар на Волынь и Подолье, но турецкий флот, отправленный против самих Козаков, был разбит ими в Днепровском лимане, причем козаки взяли больше десятка больших галер и множество более мелких судов, а вслед затем напали и сожгли Кафу, и т. д., и т. д.

Эти походы и следовавшие за ними угрозы Турок и набеги Татар сильно раздражали нольское правительство против Козаков, так же как и хозяйничанье их на Украине: но они были нужны, а главное — не было сил принудить их к новиновению. В виду слабости польских военных сил, экспедиции на Козаков, предпринимавшиеся несколько раз в продолжение второго десятилетия XVII в. — так наз. компост, оканчивались обыкновенно тем, что козацкие вожди давали обещания прекратить походы на Турок и Татар и нападения на шляхетские имения, привести к порядку и повиновению Козаков «на волости», исключить всех «своевольных» из своей среды и т. д. Эти уверения приходилось принимать за чистую монету, а фактическое положение вещей не изменялось, и козакн оставались далее господами положения юго-восточной Украины — всей южной части огромного Киевского воеводства.