что мы уже видели.

Долина поворачивала то влево, то вправо между высокими

столбами базальта. Временами казалось, что путь дальше

отрезан, и вдруг мы снова находили его, пройдя туннелями. Земля

была покрыта шлаком, пемзой и пеплом. Создавалось ощущение,

будто мы находимся на дне огромной печи или шагаем по

развалинам какого-то гигантского завода. А иногда нам казалось,

что мы вот-вот вступим в мастерскую самого бога Вулкана1.

Выход из долины запирали выветренные голые скалы,

покрытые пингвиньим гуано. Однако ни одного пингвина не было

видно. Я нашел здесь ту же растительность, что и на мысе

Адэр,—мелкие бледно-зеленые лишайники.

После тщательного осмотра всего этого своеобразного района

мы возвратились назад к низко расположенному полуострову,

где Колбек и Берначчи проводили магнитологические

исследования. На их счастье, тут наблюдалось следующее своеобразное

явление: несмотря на геологическую близость здешних скал

к базальту мыса Адэр, магнитная стрелка почти не испытывала

локального притяжения.

Угол наклонения, по точным наблюдениям, оказался равным

88°02'37". Я назвал вновь открытую землю Землей Ньюнса

в честь мецената нашей экспедиции.

Трудно было бы найти более надежное и защищенное место

для зимовки антарктической экспедиции, чем этот участок, при

том, конечно, условии, что вулкан Мельбурн не заговорит.

Конус вулкана служит хорошей защитой от юго-восточного

ветра, свободная от снега земля приглашает на ней

расположиться; в то же время фантастические гроты в скалах—верное

убежище от снега и мороза.

Весьма интересно уже то, что в этих широтах можно было

встретить землю, совершенно не покрытую снегом.

Наличие растительности и пингвиньих гнезд говорило о том,

что вулкан давно уже не действовал.

Сопоставление с образцами пород, собранных на мысе Адэр,

несомненно, свидетельствует о том, что как там, так и в районе

вулкана Мельбурн последние крупные геологические процессы

произошли одновременно, подчиняясь одним и тем же

импульсам из земных глубин.

Маленькая бухта между косой и подножием вулкана была

покрыта ровным непрерывным слоем льда, который, насколько

хватал глаз, тянулся на запад по фиорду. Можно предположить,

что при нормальных условиях какое-либо крепкое полярное

судно могло бы успешно перезимовать в этой бухте. При этом

ему пришлось бы пробить себе путь сквозь лед в такую

защищенную гавань, где оно не подвергалось бы давлению со стороны

опасных зимних торошений льда. Наибольшую опасность

представляли бы случайные айсберги, которые взламывают ледяной

покров и нагоняют на низкий берег горы льда.

В западной части бухты с обеих сторон из моря круто

поднимались высокие горные пики. Мы как будто видели перед собой

Хардангерфиорд в зимнем уборе; разница была лишь в том,

что могучие ледники, расположенные между горами в 2—4

километра высотой, низвергали сверху свой сине-зеленый лед.

Далеко не просто найти вполне безопасное место для

зимовки полярного судна. С одной стороны, ледовая обстановка часто

меняется на протяжении нескольких часов; с другой стороны,

одна зима сильно отличается от другой.

Судно, которое осенью одного года при благоприятной

ледовой обстановке легко достигнет безопасного места в какой-

нибудь из бухт антарктического континента, на следующий год,

быть может, окажется не в состоянии пробиться через тяжелые

льды, скопившиеся за это время перед той же бухтой. Насколько

могут различаться условия погоды, настолько же различными

могут быть передвижки полярного льда.

В открытом океане течение обусловливает в целом на

протяжении года более или менее регулярное перемещение

взломанного льда; внутри же бухты айсберг, пристав ко дну или

оставаясь плавучим, может каждый год создавать новую

обстановку.

Остановка судна в зимнее время хотя бы на короткий срок

в какой-либо неизученной бухте южнополярного континента

связана, таким образом, с большими опасностями.

Больше всего меня в этом убедил личный опыт, когда после

двенадцатичасового пребывания на суше я со своими

спутниками собрался плыть на вельботе обратно на борт «Южного

Креста».

В бухту нагнало огромные льдины; «Южный Крест» был едва

различим на горизонте.

В бинокль я видел, что на судне время от времени из гудка

вырывался клуб пара. Это штурман Петерсен пытался таким

образом подавать нам сигналы, однако расстояние было чересчур

велико, к тому же легкий западный ветер относил звуки в

сторону.

Мы понимали, что нужно спешить. Быстро спустили вельбот

на воду, перенесли в лодку собранные коллекции и стали грести

изо всех сил по одной открытой полынье, однако льды скоро

сошлись, причем так скоро, что я даже не успел заметить их

движения. В следующий момент мы уже находились на льду—

половина людей у руля, половина на левом борту: надо было

спасать от давления льда и лодку и самих себя.

Минута была решающая. Едва мы успели поднять лодку на

лед, как льдины с грохотом сомкнулись и перед нами

простерлось непрерывное белое поле. Полыньи закрылись, отдельные

льдины слились между собой. Видно было, как позади, на

берегу, высоко громоздился лед, что свидетельствовало о страшном

давлении, которое он испытывал. Задержись мы на воде хоть

мгновение—лодка была бы раздавлена как яичная скорлупа.

Мы протащили лодку по льду и успешно добрались до судна,

которое со своей стороны пробивало дорогу к нам через пояс

внешнего льда.

Оказавшись на борту, мы возобновили свое плавание к югу.

На следующий день ровно в 9 часов утра «Южный Крест»

вышел к южной стороне мыса Вашингтон. Приведя в

готовность все свои фотографические аппараты, мы сделали несколько

удачных снимков с этой хорошо заметной с моря географиче-,

ской вехи.

Тем самым я смог выполнить обещание, которое дал в 1898

году в Австралии своему другу, известному географу и писателю

Шиллинглау. Пасынок адмирала Вашингтона—Шиллинглау

просил меня привезти ему снимок замечательного мыса,

которому адмирал Росс присвоил имя его отчима.

В 1841 году Росс нашел у мыса Вашингтон угол наклонения

равным 88°33'. Между тем его пеленгование вулкана Мельбурн

с наблюдательного пункта дало показатели: N—82 мили W.

По нашим наблюдениям угол наклонения меньше

наблюдаемого в 1841 году. Во время нашего пребывания на суше солнце

находилось за горной вершиной, поэтому мы не могли

определить магнитного склонения; необходимость быстрого отъезда

не дала нам возможности измерить интенсивность магнитных

сил. Тем не менее сознание того, что мы все же сделали ряд

важных наблюдений, собрали богатые коллекции из царства

минерального, растительного и животного, преисполняло всех

радостью и гордостью. В то утро, когда вулкан Мельбурн скры-,

вался мало-помалу на северном горизонте, на борту «Южного

Креста» царило самое лучшее настроение.

К югу от вулкана Мельбурн берег был значительно ниже,

чем на севере. Отдельные места выглядели издали так, будто

они вполне подходили для высадки и для поездки в глубь

континента.

В качестве пионеров мы должны были мириться и с

теневыми сторонами своей работы. Нашей задачей было

прокладывать путь другим. Недостаток времени не позволял нам самим

использовать результаты собственных трудов.

Мы провели год в таком месте, где с одной стороны был

бурный океан, а с другой—неприступные горы. Поэтому мы

поневоле вынуждены были тщательно изучать сравнительно

небольшое пространство; быть может, от этого наша работа стала