гроздья крупной и сладкой черной смородины. В одном

месте, где тропа правильной и длинною дугой огибала

хребет, я тронул поводья, и гнедко стрелой понесся по

мягкой и ровной дорожке, пофыркивая и распуская но

ветру гриву и хвост. Вдруг па загибе через тропку пере-

махнуло что-то рыжеватое. Осадил коня—в густой траве

мелькнула еще раза три мохнатая спина большого рыжего

козла и в несколько секунд скрылась в лесу.

Скоро после этого я въехал в лес, и довольно быстро

подвигался вперед так называемою «ступью», т.-е. чем-то

средним между скорым шагом и мелкою рысью. Лес пошел

густой, в двух шагах от тропки уже ничего нельзя было

рассмотреть. Вдруг гнедко остановился, тревожно зашеве-

лил ушами и скосился на сторону.

Я вглядывался в чащу, прислушивался, но ничего не

мог уловить.

Я понукал гнедка итти дальше, но лошадь упиралась

и пугливо пятилась назад. Тогда я стегнул ее поводом.

Гнедко рванулся, так что я едва усидел в седле, и понесся

галопом вперед. Я натянул поводья, но гнедко несся

и несся вперед. Мелькали крутые повороты, опасно торча-

щие сучья и пни, крутые спуски и подъемы, в лицо хле-

стали нависшие над дорожкой ветви.

Понемногу лошадь успокоилась и побежала обычной

рысью. Повидимому, где-то близко от тропки был медведь,

и лошадь почуяла его.

Немного спустя с тревогой замечаю, что тропка поте-

ряла ясность очертания, по словам же Адрианова она все

время хорошо заметна.

Куда же это гнедко свернул?

Повернул лошадь назад и через некоторое время очу-

тился в тупике—тропка прекращалась, и притом увидел

местность, по которой как будто и не проезжал. Значит,

опять свернул в сторону.

Вспомнил совет Никиты, что если придется заблудиться

с конем в тайге, то самое лучшее предоставить коню идти

куда он хочет. Так и сделал. Повернул снова назад

и выехал на едва заметную тропку. Опустил поводья.

Гнедко спокойно зашагал но ней, и скоро мы очутились

в густом лесу, где тропка совсем исчезла, по крайней мере

мои глаза ее совсем не различали. Гнедко же шел и шел

куда-то. День уже близился к концу, и солнце, уже близ-

кое к горизонту, иногда показывалось между деревьев.

Мной овладевало беспокойство, и я начал придумывать

выходы из своего, казалось мне, довольно опасного положе-

ния. И вдруг—точно комарик где-то запел тоненько и

протяжно.

«Гудок, гудок!»—радостно пронеслось в голове.

Действительно, это был гудок на окончание работ на

прииске.

Гнедко вывез. Он пошел веселее, вышел скоро на боль-

шую тропу, и вечером я был на прииске.

Радушно встреченный знакомым переночевал здесь,

утром получил необходимые деньги и поскакал обратно.

Путь был указан более умело, и я под вечер благопо-

лучно вернулся на Степановский прииск.

На другой же день на мое счастие попался обратный

ямщик с двумя верховыми лошадьми, за недорогую плату

давший мне лошадь до рудника Беррикуля, куда он сам

направлялся.

Я написал прощальное письмо Петру Ивановичу, сер-

дечно распрощался с Адриановым и рабочими, с которыми

было пережито много и горьких и радостных минут, и

отправился с ямщиком в путь.

РУДНИК.

Осень, пожалуй, лучшее время в тайге.

Ночные морозы убивают гнус—слепней, оводов, исче-

зают комары, и со всеми этими насекомыми тайга осво-

бождается от самой страшной своей особенности. Солнечные

дни здесь не редкость, и небо в такие дни бывает порази-

тельно чистого, густого синего цвета. Небу не уступает

в смысле красоты ярко-желтая и оранжевая листва берез

и осин, рябина же кажется охваченной багрово-красным

пламенем.

После полудня остановились попить чаю на маленьком,

давно не работающем прииске. В почти единственной

сохранившейся постройке его жил старик—хозяин с сыном,

кое-как перебивавшиеся на остатки от прошлого и на неболь-

шие доходы от маленького хозяйства.

С неделю назад они пережили несколько неприятных

минут. Почти на дворе усадьбы на корову напал медведь.

Старик с сыном выбежали отбивать животное: старик

с маленькой винтовкой, годной лишь на рябчиков, сын—

с дробовиком. Тогда медведь оставил корову, повалил ста-

рика и основательно поцарапал ему спину. Однако, старик

показался медведю, видимо, не стоющим внимания, зверь

его бросил и вернулся к корове. Старик с сыном не стали

более испытывать судьбу и пустились на утек в помещение.

Ночь застала нас в пути. Небо заволокло тучами, и все

исчезло в полной темноте. Я не видел лошади, своей руки.

Затем разразилась гроза, и мы решили ночевать у тропы.

Пользуясь то и дело ослепительно сверкавшей молнией

собрали дров, устроили из непромоканцев шалашик и раз-

вели огонь. Стреноженные лошади паслись здесь же.

Хлынул ливень, но под шалашиком было сухо, и мы

хорошо поспали до утра.

Днем опять ласково сияло осеннее солнце. К вечеру

прибыли на Беррикуль, в котором до трех тысяч рабочих

и служащих, считая и их семьи. Впрочем, женщин и детей

здесь видно мало.

Но это поселение резко отличается от уездного городка

как по содержанию жизни, так и по внешнему облику.

Здесь все работают на одном деле, у всех один распо-

рядок дня, и здесь нет ничего не делающих, если не счи-

тать жен высшей администрации, иногда приезжающих

сюда варить варение да покататься верхом.

Не видно торговцев. Все необходимое рабочие и служа-

щие получают из склада и магазина предприятия. Не видно

праздношатающихся, жизнь, видимо, насыщена напряжен-

ным трудом.

На руднике — восьмичасовой рабочий день. Заработок—

один рубль в день и выше. На приисках всегда ощущается

нехватка рабочих рук, и заработок здесь всегда удовле-

творительный.

Строения рудника раскинулись по долине потока Берри-

куля, заняв и боковые склоны долины. На самом потоке

стоит завод рудника, здесь же ход в шахты и штольны.

Неподалеку контора, склады, магазин, дома управляющего,

инженеров, штейгеров (горных техников), разных служащих

конторы, складов и пр. Дальше раскинулись казармы и

домики рабочих.

С моим пребыванием здесь совпал приезд на рудник

окружного горного инженера, обязанностью которого

является следить за выполнением требований закона отно-

сительно мер безопасности работ, санитарного состояния

рабочих жилищ, доброкачественности отпускаемых рабочим

продуктов и т. д. Как раз та плохая мука, которую в труд-

ную минуту подобрал Петр Иванович, была выброшена из

склада по требованию этого горного инженера.

Я попросил разрешения присутствовать при обходе. Это

было разрешено, и, таким образом, мне удалось видеть весь

процесс добывания золота из руды от начала до конца.

Обходившая рудник группа состояла из следующих лиц.

Управляющий прииска — седой благообразный старик из

местных крестьян, отлично знающий тайгу и рабочих

и умеющий хорошо ладить с ними. Инженер прииска —

знаток золотого дела, окончил Фрейбургскую (в Герма-

нии) горную академию, весь ушел в свою специальность.

Штейгер — полный человек, что называется собаку съев-

ший на своем деле, следит за работой в главном забое.

Окружной горный инженер — спокойный и уравновешенный

человек, который мало говорит, по много смотрит.

Сначала отправились к подземным работам.

В немногих словах ход работы, как я его наблюдал на

Беррикуле, таков.

Труд на руднике хорошо механизирован, работают пар

и сжатый воздух. В маленьких вагонетках по рельсам спу-

стились по наклонной шахте на глубину девяноста сажен. Здесь