Поезд остановился!

На секунду Сайлас замер, у него перехватило дыхание и отвисла нижняя челюсть. Но потом он быстро подбежал к калитке и, проскользнув внутрь, тихо опустил щеколду. Он был не на шутку озабочен. Что там могло произойти? Ясно, что машинист увидел тело. Но что там делается сейчас? А вдруг к нему придут? Сайлас вошел в кухню и прислушался – в любую минуту могли постучать в дверь, – потом вернулся в гостиную и осмотрелся по сторонам. Там царил полный порядок, но на полу лежал железный обрезок, который он бросил во время драки. Сайлас поднял его и поднес к лампе. Крови на нем не было, только прилипла пара волосков. Рассеянно вытерев обрезок о скатерть, Сайлас отнес его на задний двор и бросил через забор в крапиву. Ничего криминального в этой железяке не было, просто она вызывала у него зловещие воспоминания. Пора было идти на станцию. Рановато, конечно, ведь еще только двадцать пять минут восьмого, но Хиклер не хотел, чтобы его застали дома. Шляпа и саквояж с пристегнутым зонтом лежали на диване. Хиклер надел шляпу, подхватил саквояж и направился к двери, но быстро вернулся, чтобы загасить лампу. Когда он поднял руку, чтобы прикрутить горелку, взгляд его случайно упал на стул, где лежала серая фетровая шляпа Бродского. Сайлас похолодел, на лбу выступил холодный пот. Еще одно мгновение, и он бы, загасив лампу, ушел… Рванувшись к стулу, он схватил шляпу и заглянул внутрь. На подкладке была четкая надпись: «Оскар Бродский». Одной этой шляпы достаточно, чтобы отправить его на виселицу. А что, если с обыском нагрянут сейчас?

При одной этой мысли у Хиклера подкосились ноги, но, несмотря на панику, он действовал хладнокровно. Сбегав на кухню, принес щепки для растопки и бросил их в камин на еще горячие угли, прикрыв скомканным листком из-под головы Бродского. На бумаге он заметил крошечное пятнышко крови, которое укрылось от его взора раньше. Взяв кочергу, Хиклер затолкал листок под щепки и, чиркнув восковой спичкой, поджег их. Когда пламя разгорелось, он искромсал шляпу складным ножом и стал бросать клочки в огонь.

Сердце у него колотилось, руки тряслись от страха разоблачения. Куски шляпы горели неохотно, спекаясь в обугленную массу, которая тлела, сильно дымясь. К тому же они источали тошнотворный запах, так что Сайласу пришлось открыть кухонное окно (входную дверь он отворять побоялся). Подбрасывая клочки в огонь, он продолжал тревожно ловить каждый звук, страшась услышать роковой стук в дверь.

Время подгоняло. Уже без двадцати одной минуты восемь! Через пару минут пора выходить, иначе он опоздает на поезд. Хиклер бросил в огонь поля шляпы и побежал наверх, чтобы открыть там окно – кухонное придется перед уходом закрыть. Когда он вернулся, поля уже съежились, превратившись в черную бесформенную массу, которая пузырилась и шипела, испуская едкий жирный дым. Без девятнадцати минут восемь! Больше медлить нельзя. Хиклер взял кочергу, тщательно разделил что осталось от шляпы и смешал с тлеющими углями. Теперь решетка выглядела как обычно. Сайлас постоянно сжигал в камине письма и другой мусор, так что его экономка вряд ли что-нибудь заподозрит. Тем более что угли успеют превратиться в золу еще до ее прихода, а металлической фурнитуры на шляпе не было.

Хиклер взял саквояж, еще раз осмотрел гостиную, загасил лампу и, открыв дверь, чуть задержался на пороге. Потом запер замок, опустил в карман ключ (у экономки был свой) и поспешил на станцию.

Он успел как раз вовремя и, купив билет, вышел на перрон. Поезд еще не подошел, но на перроне было необычно оживленно. Пассажиры, сбившиеся на конце платформы, смотрели на пути, и когда Хиклер с боязливым и мучительным любопытством подошел к ним, из темноты появились двое мужчин с носилками, покрытыми брезентом. Пассажиры расступились, чтобы дать им пройти, бросая любопытные взгляды на скрытое под грубым покровом тело, а когда его внесли в павильон, сосредоточили все свое внимание на носильщике, который следовал чуть поодаль с саквояжем и зонтом в руках.

Внезапно один из пассажиров бросился к нему с криком:

– Это его зонт?

– Да, сэр, – подтвердил носильщик, останавливаясь и протягивая тому зонтик для осмотра.

– О боже! – воскликнул пассажир и резко повернулся к стоящему рядом высокому мужчине. – Могу поклясться, что это зонт Бродского. Вы помните его?

Высокий джентльмен кивнул, и пассажир снова обратился к носильщику:

– Я узнаю этот зонт. Он принадлежит джентльмену по фамилии Бродский. Если вы заглянете внутрь его шляпы, то увидите это имя. Он всегда помечал свои шляпы.

– Шляпу пока не нашли, – сообщил носильщик. – Но вот идет начальник станции, он как раз оттуда.

Подождав, пока его начальник подойдет, носильщик доложил:

– Вот этот джентльмен, сэр, узнал зонт.

– Так вы узнали его, сэр? Может быть, пройдете в павильон и опознаете тело? – предложил начальник станции.

– А оно очень изуродовано? – срывающимся голосом спросил пассажир.

– Изрядно. По нему проехал паровоз и шесть вагонов, пока они сумели остановить поезд. Голову снесло начисто.

– Ужас! Ужас! – У пассажира перехватило дыхание. – Если не возражаете, я лучше воздержусь. Вряд ли это так уж необходимо, как вы думаете, доктор?

– Крайне необходимо, – возразил высокий джентльмен. – Раннее опознание очень важно.

– Ну, раз так нужно…

Пассажир неохотно последовал за начальником станции, и в тот же момент раздался звон колокола, возвещающий о прибытии поезда. Сайлас вместе с другими отъезжающими подошел к краю платформы. Через несколько секунд бледный перепуганный пассажир выскочил из павильона и бросился к своему высокому приятелю.

– Это он! – задыхаясь, воскликнул он. – Старина Бродский! Бедняга. Вот кошмар! Мы должны были здесь встретиться, чтобы вместе ехать в Амстердам.

– А он что-нибудь вез с собой? – спросил высокий, и Сайлас насторожился.

– Да, какие-то камни у него были, но я не знаю сколько. Его секретарь наверняка в курсе. Кстати, доктор, не сможете ли взять шефство над этим делом? Чтобы знать наверняка, это несчастный случай или… ну, все может быть. Мы с ним старые друзья и земляки – оба из Варшавы. Мне бы хотелось, чтобы вы немного поучаствовали в расследовании.

– Согласен. Я постараюсь убедиться, что все именно так, как кажется на первый взгляд, а потом представлю отчет. Вас это устроит?

– Да. Вы очень великодушны, доктор. А вот и поезд. Надеюсь, я не слишком расстроил ваши планы?

– Ничуть. В Уормингтоне нас ждут не раньше полудня, и я надеюсь, что до этого мы успеем кое в чем разобраться.

Сайлас пристально посмотрел на высокого джентльмена, который собирался сыграть с ним шахматную партию ценою в жизнь. Умное лицо, проницательный взгляд, хладнокровный и решительный вид. Да, это грозный противник. Войдя в вагон, Сайлас с неудовольствием подумал о шляпе Бродского, втайне надеясь, что других промахов он не совершил.

Необычные обстоятельства, сопровождавшие смерть мистера Оскара Бродского, известного торговца бриллиантами из Хаттон-Гардена, убедительно продемонстрировали исключительную важность метода Торндайка, который, по его глубочайшему убеждению, еще не в должной мере оценен. Я оставляю за своим другом и учителем право изложить научный метод, когда он сам сочтет это нужным, и лишь позволю себе восстановить ход событий, поскольку это дело является в высшей степени поучительным.

Уже темнело, когда октябрьским вечером мы с Торндайком, единственные пассажиры в купе для курящих, подъезжали к маленькой станции Ладхэм. Когда поезд замедлил ход, мы увидели в окно людей, толпящихся на платформе, и Торндайк вдруг удивленно воскликнул:

– Да это Боскович!

В тот же момент в наше купе влетел экспансивный маленький человек.

– Надеюсь, я не побеспокою столь ученое собрание, – произнес он и, пожав нам руки, энергично забросил на полку свой кожаный саквояж. – Я увидел вас в окно и, естественно, не упустил случая провести время в такой приятной компании.