то, что последний был чужеземцем, и восхищался его
выдающимися способностями. Сохранился отзыв Леске
об университетских занятиях Каверзнева, где лейпциг-
33
ский профессор пишет о замечательной «остроте ума»
Каверзнева и сообщает, что последний выделялся среди
немецких студентов и служил для них примером
подражания. Между прочим, в этом отзыве указано, что наш
соотечественник не только обучался у Леске, но был и
сотрудником в его ученых работах.
В лейпцигский период своей жизни Каверзнев
написал две работы различного содержания и значения,
судьба которых также была совершенно различна.
Первая работа была посвящена пчеловодному делу.
Автор перевел на русский язык с немецкого довольно
большое руководство по пчеловодству, составленное
Адамом Ширахом. Рукопись перевода была послана
в Петербург, и Вольное экономическое общество охотно
напечатало это сочинение отдельной книжкой в 1775 г.
Перевод Каверзнева сделан удачно, хорошим
литературным языком. В свое время эта книга сыграла
немаловажную роль в истории русского пчеловодства.
Совершенно иной теме была посвящена вторая работа
Каверзнева, которую он напечатал в Лейпциге на
немецком языке под заглавием «Von der Abartung der Thiere»,
или в русском переводе — «О перерождении животных».
Это была ученая диссертация, посвященная
теоретическим вопросам биологии, причем автор развил в ней
мысли о том, что виды не являются постоянными, как
учил Линней, но обладают способностью изменяться и
продуцировать формы, отличные от родительских. Таким
образом, молодой русский биолог вступил на путь
отрицания библейской легенды о том, что все живые твари
были созданы чудесным образом в готовом виде, и
заявил себя сторонником идеи трансформизма. О
содержании этой работы и обстоятельствах ее появления
в печати подробнее сказано ниже.
В апреле 1775 г. истек последний срок пребывания
Каверзнева за границей. И хотя он всякими правдами и
неправдами старался оттянуть отъезд на родину, чтобы
продолжать свои научные занятия, Вольное
экономическое общество потребовало его возвращения
«неотменно». 14 сентября 1775 г. Каверзнев вместе со своим
товарищем Бородовским прибыл морем в Петербург.
Возвращение молодого ученого в Россию не было
особенно радостным. Его сильно смущали два
обстоятельства. Во-первых, его беспокоила изданная им в Лейпциге
диссертация об изменчивости животных. Он сделал этот
шаг самостоятельно, не уведомив о нем свое начальство,
причем напечатал книгу за свой личный счет.
Изложенные в ней мысли коренным образом расходились с
общепринятыми тогда взглядами, а главное — противоречили
«священному писанию». Каверзнев имел все основания
опасаться, что его поступок будет строго осужден
правительством. Поэтому он предпочел скрыть свое
произведение и, вернувшись в Россию, не заикнулся о нем ни
одним словом. При тогдашней разобщенности научной
работы в разных странах это ему легко удалось.
Второе обстоятельство, которое не без основания
беспокоило Каверзнева, заключалось в том, что, живя за
границей, он наделал долгов, с которыми не сумел
расплатиться из тех небольших средств, какие Вольное
экономическое общество высылало ему на прожитие. Не
нужно думать, что Каверзнев тратил деньги на
развлечения. Из сохранившихся в архиве данных видно, что он
жил весьма скромно, даже скудно. Деньги (почти
половину) он тратил на дополнительную оплату профессорам
за приватные занятия науками, что он делал по
собственному желанию. Кроме того, он израсходовал
значительную сумму на покупку книг и на печатание своей
диссертации.
Каверзнев получал из России по 300 р. в год, а
долгов у него накопилось перед отъездом на сумму 370
талеров. 1 Немецкие кредиторы (портной, трактирщик,
башмачник и др.) оказались людьми весьма энергичными и
настойчивыми. Они обратились с жалобами и
требованиями уплаты денег в русское посольство в Дрездене.
Таким образом дело о долгах Каверзнева получило
официальный ход, сделалось известным в Петербурге и даже
дошло до императрицы Екатерины II.
Эта история окончилась для молодого ученого весьма
печально. В наказание он был совершенно отстранен от
научной работы и отослан на родину в Смоленск, на
канцелярскую службу с окладом в 250 р. в год. Это была не
только крайне несправедливая, но и совершенно
безрассудная кара. Ученых людей в России в то время было
1 Стоимость немецкого талера в то время равнялась примерно
стоимости одного рубля серебром.
35
очень немного, а для того, чтобы быть смоленским
приказным, не нужно было ездить учиться в Лейпциг,
достаточно было окончить в Смоленске семинарию.
Попав в глухую провинцию в качестве штрафного
канцеляриста, Каверзнев оставил научные занятия,
которые при данных обстоятельствах стали для него
невозможными. Так рушилась в условиях царской России
блестяще начатая ученая карьера Каверзнева, которую
предсказывал ему профессор Леске.
Из сохранившихся скудных сведений о дальнейшей
судьбе Каверзнева видно, что он навсегда остался на
Смоленщине. Сперва служил в городе — в приказе
общественного призрения, затем, в конце 80-х годов XVIII в.,
вышел в отставку и поселился в 25 верстах от Смоленска
в небольшой усадьбе Колычево, доставшейся ему от
жены, где занимался сельским хозяйством и
пчеловодством.
В 1812 г. во время вторжения в Россию войск
Наполеона именьице Каверзнева было совершенно
разграблено неприятелем. Это так подействовало на жену
Каверзнева, что она умерла от потрясения, оставив его
вдовцом с малолетними детьми. Он обратился к
правительственной помощи, прося устроить дочерей в учебные
заведения на казенный счет, но получил отказ. Сведений
о дальнейшей судьбе Каверзнева нам найти не удалось,
год смерти его остался неизвестным, но можно с большой
вероятностью предположить, что он умер в 20-х годах
XIX в.
Перейдем теперь к рассмотрению упомянутой выше
диссертации Каверзнева «О перерождении животных»
для того, чтобы выяснить, что он внес нового в
понимание этой проблемы по сравнению со взглядами его
предшественников и современников.
В начале своего изложения автор ставит вопрос
о том, остаются ли виды животных постоянными и
неизменными, какими мы их видим в настоящее время.
Другими словами, правильна ли принимавшаяся тогда всеми
естествоиспытателями доктрина Линнея, что видов
имеется столько, сколько их вышло из рук создателя.
«Чтобы вполне удостовериться в этой истине, — пишет
Каверзнев, — необходимо лишь выяснить, приносят ли
животные, размножаясь, только себе подобных детей, или
же их дети в отношении телесного сложения, естествен-
36
ного поведения, образа жизни и т. д. время от времени
более или менее утрачивают сходство со своим видом».
Для ответа на поставленный таким образом вопрос
Каверзнев обратился к изучению домашних животных
как лучше известных человеку. Он рассматривает с этой
точки зрения собак, быков, баранов и других животных
и выясняет, что породы, имеющие, несомненно, общее
происхождение, иногда настолько резко расходятся
в своих признаках, что их можно было бы принять за
совершенно различные виды.
«Кто бы мог подумать, — пишет, например, автор, —
что большой дикий муфлон является предком всех наших
овец? Разве не отличаются последние значительно от
первого в отношении телесного сложения, волос,
проворства и т. д.? Но несмотря на то, что наши овцы так далеко
