третьего не дано.

Лаше не с кем было поделиться своими мыслями и за¬

ботами, не' у кого спросить совета, и от этого еще тяжелее

становилось на душе.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

К воротам дворца подошел старик в овчинном тулупе.

За спиной котомка, в руках посох. Под тулупом — пхов-

ская вышитая рубаха. Он весь был покрыт серой дорож¬

ной пылью. Седые волосы ниспадали на плечи, борода за¬

крывала грудь. Старик с трудом волочил ноги, согнув¬

шись в три погибели, он опирался на посох и часто отды¬

хал.

Остановившись у ворот, старец присел на камень, он

тяжело дышал.

—

Тебе что, дед? — приблизился к нему стражник.

—

Царя жду...— коротко ответил старик.

—

Царя нет во дворце, и сегодня он не будет оделять

нищих.

—

Я не за милостыней. Я пришел судить царя,— от¬

ветил старик и поднял сверкающие огнем глаза на изум¬

ленного неожиданным ответом стражника.

Стражник отошел. Он направился к начальнику двор¬

цовой стражи и передал ему слова чудного старца. На¬

чальник подошел к старику.

—

Ты что, дед, царя бранишь? Разве не знаешь, что

за оскорбление государя наказывают всякого на земле

грузинской?

—

Я пришел не царя бранить, а судить воспитанника

своего,— спокойно ответил старик, берясь за посох.

Стражники не удивились словам старика: странствую¬

щие дервиши и монахи обычно называли себя отцами и

наставниками царей и всего народа и брались судить не

только царей, но и всех потомков Адама на земле.

—

Отойди от ворот. Нельзя сидеть вблизи дворца! —

приказал начальник стражи.

Старик встал, опираясь на посох, и отошел от ворот,

сел прямо на землю, отпил воды из кувшина, извлек из

котомки краюху хлеба и неспешно принялся за еду.

Три раза сменилась стража у ворот дворца. Старик

сидел на том же месте и всем давал один и тот же ответ:

242

—

Не за милостыней пришел я, а пришел судить царя,

воспитанника моего.

Наконец слова эти дошли до слуха Георгия, и он по¬

желал выслушать странного пришельца.

Царь вышел из ворот дворца вместе с Лилэ, впереди

бежал маленький Давид.

Старик окинул взглядом царя и его немногочисленную

свиту. Полузакрытые в дремоте глаза его вдруг странно

засверкали, когда он увидел Лилэ. Минуту он с восхище¬

нием смотрел на нее. Им чуть было не овладело раская¬

ние: зачем он пришел обличать царя? Он готов был схва¬

тить свою котомку и бежать отсюда.

Но, видимо преодолев сомнения, он отвел глаза от

красавицы, нахмурился и, склонив голову, ожидал при¬

ближения Лаши.

—

Благослови, отец,

царевича, благослови! — обрати¬

лась к нему Лилэ, и голос ее

прозвучал в ушах старца,

как пение сказочной сирены.

Словно покрытый золой, чуть

тлевший жаром уголек

вспыхнул в душе старика от

звука этого голоса, и он не¬

вольно размяк.

—

Да благославит бог

царевича, да пошлет ему здо¬

ровье и силу! — бодрым голо¬

сом проговорил старик и пе¬

рекрестил мальчика, с удив¬

лением взиравшего на него.

Голос старика показался

царю знакомым. Под тулу¬

пом он разглядел пховскую

рубаху. Но все же он не узна¬

вал странника.

—

Так ты говоришь, что

пришел судить меня? Разве

ты мой наставник? — спросил

Георгий и ближе подошел к

старику.

—

Время изменило мое

лицо, но душа моя осталась

прежней. Я узнаю лик твой,

но не узнаю души! — сурово

произнес старик.

—

Чалхия... Чалхия Пховец! — прошептал Лаша, и

радостная улыбка тронула его печальное лицо.

—

Узнал меня... Да, я Чалхия Пховец, твой старый на¬

ставник. Но я не узнаю своего питомца Лашу. Он скло¬

нился ко злу, и я хочу говорить с ним. Хочу говорить и

с матерью сына твоего, рассудить дела твои,— сказал

Пховец.

—

Входи, отец, поведем беседу в покоях...— Лаща по¬

чтительно пропустил вперед старика в засаленном тулупе

с дорожным посохом в руках.— Ты очень изменился, учи¬

тель, старость рано наложила свою печать на тебя! —

первым нарушил молчание Лаша, когда они вместе с Ли¬

лэ уединились в малом зале.

—

Распадается плоть наша, но дух, творящий добро,

остается в веках нетленным и юным. Блажен тот, кто пе¬

чется о бессмертии души... Но ты отверг служение духу,

покорился плоти, предался вину и бесчинству, ты алчешь

нечистых наслаждений, из-за них лишился разума.

Пховец повысил голос и вскочил с места, глаза его ме¬

тали гневные искры. Он ястребом кружил вокруг обомлев¬

ших Лилэ и Лаши.

—

В чем же грех мой, учитель? Я не изменился, но ви¬

жу, что очень изменился ты, ибо в юности моей, когда я

был твоим питомцем, ты обучал меня иному...— неуве¬

ренно проговорил Лаша.

—

Мало внимать речам наставника, следует вникать

в их смысл! Я говорю с тобой как с мужем государствен¬

ным: ты закрыл уши свои для мудрых речей. Так слушай

же притчу и дай мне такой же правдивый ответ, какой

дал царь Давид пророку Нафану.

В одном городе были два человека, один богатый, а

другой бедный. У богатого было очень много мелкого и

крупного скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки,

которую растил он и холил наравне с детьми своими, вме¬

сте кормил их, вместе поил. И пришел к богатому челове¬

ку странник.

Богатый пожалел заколоть овцу или вола из стада сво¬

его гостю на обед, а отобрал у бедняка овцу.

Чалхия умолк и пристально поглядел на царя.

—

Суди, государь, чего заслуживает богач, так посту¬

пивший? — спросил он.

—

Поистине достоин смерти человек, поступивший по¬

добным образом,— в справедливом возмущении произнес

244

царь.— Он должен в семикратном размере возместить

стоимость овцы бедняку.

—

Но ведь ты сам и есть богач, так поступивший! —

раскрыл смысл притчи Пховец.— Ты отнял венчанную

жену у своего слуги Лухуми, а потом еще бросил его в

темницу и таким образом совершил зло.

Царь растерянно глядел на Чалхию.

—

Ты не убоялся бога,— продолжал Пховец,— а он

накажет тебя, как царя Давида: ведь он ниспослал кару

на дом его, отнял у него жену и умертвил сына.

—

Не дай господи! — вскричала Лилэ и бросилась в

ноги старику.— Пусть господь наказывает нас обоих за

грехи наши, а лучше — одну меня, ибо я согрешила боль¬

ше всех... Только помолись, пастырь, владыке нашему,

чтобы миновала кара нашего первенца, нашего безгрешно¬

го агнца, чтобы не коснулась царевича десница караю¬

щая...— обливаясь слезами, молила Лилэ, обнимая запы¬

ленные ноги непреклонного старца, воздевая к нему дро¬

жащие руки.

—

Разве ты не учил меня, наставник, во времена моей

юности, что любовь возвышает? — обратился царь к Чал¬

хии.

Пховец смутился, он не находил ответа на упрек Ла¬

ши. Поднявшись, он помог встать Лилэ, прошелся по залу

и лишь потом поднял глаза па Лашу.

—

Я учил тебя чистой любви, ставил тебе в пример

возвышенный союз душ, а не прелюбодеяние и грех,— на¬

чал он.

—

Моя любовь к Лилэ не прелюбодеяние,— прервал

его царь.— Это любовь чистая, влечение родственных

душ, стремящихся вновь слиться воедиио, как говорил

мне ты, учитель!

—

Но ведь эта женщина — жена другого, а для тебя

всего лишь наложница! — сурово сказал Пховец.

—Нет, учитель, она жена моя на веки вечные: я бы

обвенчался с ней, если бы католикос и визири дали свое