Я давно собирался разыскать этого гаденыша, но мне сказали, что после моего возвращения из крепости доктор исчез. Это следовал проверить. Мне очень хотелось один на один поговорить с иноземным шарлатаном. Выяснить, где квартирует немец, удалось с первой же попытки, в этом городе все знали друг друга.
Я подошел к высокому рубленому дому, стоящему за высоким забором, и постучал кольцом в ворота. Открыла мне перепачканная сажей чумазая девчонка. Мой приход ввел ее в ступор, она вытаращила округлившиеся глаза, взвизгнула и убежала. Похоже было на то, что я делаюсь в городе одиозной личностью.
Не дождавшись приглашения, я вновь громко постучал в ворота. Через минуту ко мне вышла женщина с приятным полным лицом и заспанными глазами. Она, близоруко щурясь, разглядывала незваного гостя, потом видимо поняла, кто перед ней, смутилась и поклонилась.
– Вы хозяйка? – ласково, чтобы окончательно не запугать, спросили.
– Вдова-с, по сапожному делу, – невнятно отрекомендовалась она, – чего изволите?
– Мне нужен доктор Винер.
– Нету-с, – ответила хозяйка, – с полнолунья как пропал.
– Войти можно? – спросил я, без приглашения протискиваясь во двор.
– Как забалагожелаете, – ответила она, отступая перед моим напором. – Только их нету-с. Как с полнолуния пропали, так и нету-с. Я уж себе все глаза выплакала, пропал наш голубчик! – сообщила она и потерла для порядка глаза.
– Можно посмотреть комнаты, в которых он жил? – спросил я.
Женщина растерялась, не зная как поступить.
– Как можно-с, как бы чего не вышло…
– Я сейчас от уездного начальника, – веско сказал я. – Мне только нужно их осмотреть.
– Поглядеть, конечно, можно, за погляд денег не берут…
– Почему ж не берут? Я и заплатить могу.
Я вынул из кармана казакина серебряный рубль и подал хозяйке. Вид денег тут же разогнал ее сонливость, женщина разом приободрилась, как будто распушила хвост. В глазах мелькнули блеск и кокетство.
– Пожалуйте, гости дорогие, хорошему человеку мы всегда рады!
После взятки знакомство пошло быстрее. Вдова по сапожному делу отвела меня в комнату, в которой жил Винер.
Там ничего интересного не оказалось, обычная спальня аккуратного немца. Личных вещей в ней практически не было. Я собрался поблагодарить хозяйку и отправиться восвояси, как она предложила пойти в комнату, в которой Артур Иванович, как она называла доктора, делал ерфарунк.
– Что он делал? – не понял я странное слово.
– Ерфарунк, – повторила хозяйка. – Это, значит, Артур Иванович там всякие ерфарунки варил.
– Die Erfahrung? – уточнил я. – Опыты?
– Это нам по вдовству неведомо, только оченно там воняет.
– Показывайте.
– Почто хорошему человеку не показать, как Артур Иванович за постой задолжал…
Я без звука выудил из кармана еще рубль, что привело добрую женщину в полный восторг.
– Они в мастерской Иван Ивановича, мужа-покойника, святой жизни был человек, таких уж и не встретишь, чистое золото а не человек, – сообщила вдова истово крестясь, – свои ерфарунки варили.
Мы вышли из дома и отправились в мастерскую. Ничего особенного увидеть там я не надеялся, скорее всего, некое подобие аптеки. Однако раз уж пришел, захотел поглядеть, какие опыты мог ставить такой неуч и халтурщик, как Винер.
Помещение мастерской внешне походило на обыкновенный сарай, только с окнами. Вдова отставила кол, которым были приперты двери, и пропустила меня вперед.
– Я, ваше благородие, снаружи подожду. У меня от тамошнего запаха в грудях смущение.
Я прошел через полутемные сени в основное помещение. В нос ударила тошнотворная вонь гнилого мяса, тухлых яиц и еще какой-то непонятной дряни. Задержав дыхание, я огляделся.
Это было круто! Настоящая средневековая лаборатория алхимика! Посередине комнаты стоял большой стол с колбами, ретортами, ступками. Вдоль стен тянулись стеллажи с разнокалиберными банками и флаконами.
Я подошел ближе. Какой только пакости не насобирал Винер: сушеных лягушек, тараканов, костей, черепашьих панцирей, неподдающихся идентификации останков животных. На почетном месте лежала толстая книга, а рядом с ней неизменный в таких случаях человеческий череп с желтыми зубами.
На осмотр всей этой мерзости ушло меньше минуты. Когда же я почувствовал, что задыхаюсь, по наитию схватил какую-то книгу и выскочил на свежий воздух.
– Посмотрел, батюшка, где, прости господи, Артур Иванович ефрунки варил? – поинтересовалась вдова.
– Посмотрел, там действительно дышать нечем.
– Вот и я о том. Артур Иванович человек почтенный, тихий, аккуратный, только почто такую вонь разводит?
– Я возьму его книгу, – сказал я хозяйке.
– Как же можно батюшка! Она, поди, денег стоит. Набавь хоть гривенничек.
Книга мне была без особой надобности, взял я ее из праздного любопытства – полистать и вернуть. Но жадность горькой вдовы так умилила, что я без звука выдал ей гривенник и распрощался.
Дома Аля уже не находила себе места. Из-за большого расстояния между нами она не могла понять, что я делаю, но что общаюсь с женщиной, уловила. Впрочем, тут же успокоилась.
– Это книга? – спросила она, увидев у меня винеровский фолиант.
– Книга, – подтвердил я.
– Библия?
– Вряд ли.
– Ты что, сам не знаешь? – поразилась она.
– Еще не смотрел, да и вряд ли смогу ее читать, она написана по-немецки, да еще готическим шрифтом.
– Каким шри… – не поняла она.
– Красивыми буквами, – объяснил я. – Так писали в старинных книгах, особенно в Германии.
– А эта книга старинная?
– Сейчас посмотрим, – ответил я, раскрывая фолиант. – Вот черт, здесь латинские цифры.
– Какие цифры? – не поняла Аля.
– В старину в Европе цифры писали латинским буквами, – пояснил я, понимая, что для девушки это чистая тарабарщина. – Позже, с пятнадцатого века начали писать арабскими.
– Понятно, – протянула Аля. – И что здесь написано?
– Матерь божья! – поразился я. – Если не ошибаюсь, эту книгу издали в 1511 году!
– Откуда ты узнал?
– Видишь, здесь написано М – это тысяча, D – пятьсот, а вот эти буквы X и I, обозначают десять и единицу. Получается, тысяча пятьсот десять и один год!
