— Но я не желаю драться! Я никому никакого зла не сделал! Это все Улаф Парлович!
— Тогда выходит, что вас сюда послал магистр? — наехал я на него, не давая возможности прийти в себя.
— Он, он! Будь он проклят! — запричитал Моргун. — О, это страшный человек!
— Об этом я уже слышал, зачем он вас послал?
— Отправить вас отсюда с письмом. У нас сейчас большие неприятности, а вы ему мешаете.
— Какие неприятности?
— Ну, вообще... Я, право, не знаю...
— Принесите ему пистолет! — крикнул я в сторону избы. — Стреляемся немедля, через платок до смерти!
— Господин, э... простите, запамятовал вашу фамилию, я не хочу стреляться. Я все и так скажу.
— Говорите!
— К магистру приехали какие-то люди из-за границы, и он второй день сам не свой. И еще сегодня ночью у нас был большой пожар. А тут еще вы... Улаф Парлович вас не боится, но когда около имения бродят чужие люди...
— Вы действительно обвенчались с Кудряшовой?
— Да, да, это истинная правда!
— По приказу магистра?
— Да, это он меня заставил жениться! Он такой страшный человек, что я побоялся ослушаться! Правда, мне и самому Екатерина Дмитриевна очень нравится, я, я..
Бледный Моргун запутался и замолчал,
— Выходит, что ваш брак недействительный?
— Почему вы так решили! Самый настоящий!
— Как это настоящий, если Кудряшову силой принудили венчаться?
— Силой? — очень натурально вытаращил глаза помещик. — Нет, она сама того пожелала!
Удивление Моргуна было искренним, и я с неожиданной горечью понял, что он не врет. Однако, все-таки решил его проверить.
— Что вам Екатерина Дмитриевна рассказывала про наши с ней отношения?
Моргун не то засмущался, не то застеснялся, ответил не сразу, а когда говорил, отводил взгляд:
— Сначала рассказала про свое замужество и вдовство, потом, что появились вы, ну, и ваши отношения стали не просто так...
Слова Моргуна пока меня ни в чем не убедили. Так можно говорить про любые отношения мужчины и женщины.
— Что значит «не просто так»? — прямо спросил я.
Иван Тимофеевич окончательно смешался, потом все-таки едва слышно произнес:
— То, что в замужестве она оставалась девушкой, а вы ее сделали женщиной...
— Это она вам сама рассказала? — зачем-то спросил я, хотя и так было понятно, что об этом знали только мы с ней.
— И вы с ней уже?..
— Да, но ведь мы повенчаны, — словно оправдываясь, проговорил Моргун. — Она сама этого захотела!
— Но ведь вы три дня как встретились!
— Да, да, конечно, — заспешил он, — но так получилось, то есть я хочу сказать, вышло...
Мне по-прежнему не верилось, что такая яркая, самобытная и интеллигентная женщина, как Кудряшова, могла влюбиться в подобное трусливое ничтожество.
— Когда же вы с ней успели полюбить друг друга? — сухо спросил я.
— О, наверное, сразу, как только встретились. Катя была очень напугана, она все время плакала, а я был с ней и утешал. Потом мы проговорили весь день и всю ночь, я рассказал ей всю свою жизнь. Она поняла и пожалела меня! Как мы вместе плакали! Она мне все, все о себе рассказала, и про свою несчастную матушку, и о том, как вы воспользовались ее неопытностью! Нет, я не в претензии, тем более, что это случилось всего один раз! Потом я ей пел!
— Что вы ей пели? — не понял я.
— Романсы! Катя такая чувствительная! Как она меня понимает! — умильно проговорил Моргун и смахнул набежавшую слезу.
— Да, да, конечно, чувствительная, — пробормотал я, — и все понимает. Вот только мне не понять...
— Что вам не понять? — спросил помещик, не дождавшись конца фразы.
— Так, ничего.
Мне на самом деле было не понятно, как случилось, что Кудряшова так быстро променяла меня на Моргуна. Чем, кроме сладкого тенора, мог привлечь ее этот нелепый человек? Единственным объяснением могла быть русская, христианская традиция, понимать любовь не как праздник, а как жалость и жертвенность. Поплакали вместе, пожалели друг друга, и чувства перешли в другую плоскость.
— И как вы собираетесь жить дальше? — спросил я, подавляя раздражение собеседника.
— Как Бог даст. Что же делать, если я не хозяин себе! Придется смириться!
— А вы не боитесь, что магистр сначала ограбит, а потом и убьет вас?
— Нет, что вы, он не посмеет, — торопливо заговорил он. — Да и как ему меня убивать, когда все имение на меня записано! Нет, нипочем не убьет!
— А Екатерину Дмитриевну? Переведет ее состояние на вас, а потом и уберет.
— Упаси Боже, я Улафа за нее умолю, может, беда и минет.
— А если он не умолится?
Моргун замотал головой и отмахнулся от несчастья.
— Не дай Бог, если такое случится! Как же так! Тогда я пригрожу Улафу, что в монастырь уйду, он и сжалится!
Честно говоря, после того, что я узнал, мне стало непонятно, что делать дальше. Не спасать же Кудряшову от любимого и любящего мужа! Возможно, самым правильным было бы оставить все, как есть, и не вмешиваться в чужие дела.
С другой стороны, я не мог прекратить это дело, пока от самой Кати не услышу подтверждения добровольности ее брака. Кто знает, каким путем можно выпытать у человека самые сокровенные тайны! Может быть, ее насильно напоили или вызнали все под гипнозом.
Моргун, между тем, продолжал заклинать судьбу не лишать его «последней отрады», а коли случится беда, то обещал всю оставшуюся жизнь страдать, плакать и каяться.
— Вам не пора возвращаться обратно? — спросил я, уже тяготясь его присутствием.
— Назад? — возвращаясь к реальности, переспросил он. — А вы поедете в Троицк к управляющему?
— Нет, не поеду.
— Но ведь Екатерина Дмитриевна сама вас об этом просила!
— Просили вы за нее, а я могу вам и не поверить. Привезите ее сюда, пусть она сама подтвердит ваши слова, тогда я и подумаю, как поступить.
— Как так сюда! Улаф Парлович нипочем ее не отпустит. Лучше давайте поедем в мое имение вместе, там вы у нее сами все спросите! Поехали хоть сейчас!
— Нет, уж лучше вы к нам.
— Нет, право, Катя будет рада вас видеть! Поехали, господин. — Он опять не вспомнил моей фамилии, замялся и обошелся без имени. — Ну, поехали, что вам стоит!
— Пожалуй, я пока погожу наносить визиты магистру, — ответил я. — Хотя, вполне возможно, на днях и заеду.
— Зачем вам вообще сдался магистр! — продолжил уговоры помещик. — Будьте моим гостем. Енсену о том, что вы приехали, можно вообще не говорить!
— Нет, так не пойдет, зачем же так расстраивать человека. Он узнает, что за его спиной к вам ходят и ездят визитеры, и обидится.
— Выдумаете?
— Не думаю, а знаю, — сказал я, наблюдая, как Моргуну хочется непременно затащить меня в имение, и он крутится, как уж на стекле, не зная, чем можно прельстить.
— Может быть, все-таки поедете? — с тоской в голосе спросил он. — Вам все равно, а мне так нужно, чтобы вы туда приехали!
— Нет, — резко ответил я.
Моргун мне уже окончательно осточертел, да и жаль было тратить не него время.
— Поезжайте назад и скажите тому, кто вас сюда послал, что когда мне будет удобно, я сам его навещу!
— Значит, не поедете? — грустно спросил он. — И уехать не хотите?
— Я вам все сказал, прощайте. Проводи господина Моргуна до ворот, — попросил я Ефима. — И проследи, чтобы он обязательно отсюда уехал. А я пойду проверю заряды для пушки.
— Так у вас здесь есть пушка? — фальшивым голосом через плечо спросил Моргун, подталкиваемый к воротом Ефимом.
— Какая там пушка, не пушка, а одно название, — откликнулся я. — Вот в московском Кремле Царь-пушка, это да! А у нас и в четверть от нее не будет. Иван Тимофеевич, а что за гости к магистру приехали?
— Вам надо, сами у него и спросите! — ответил он, скрываясь за воротами.
